Алексей Дьяченко - Шалопут

– Что потом?

– Выпил с тобой и со смехом отрекомендовался, как существо, принявшее человеческий образ из сваренного в кастрюле борща. И ты его от стариков забрал.

– Ну, вот. Всё знаешь из первых уст.

– Я думала, ты расскажешь интересные подробности.

– Не расскажу. Тебе лучше меня всё известно.

– Лучше, но не всё. Откуда Влад появился? О нём я ничего не знаю. Молчал, как партизан.

– Не партизан, а дезертир твой Влад. Бросил военную часть во Владивостоке. На перекладных добрался до Новосибирска, а оттуда в вагоне багажного поезда, если память не изменяет, за номером девятьсот третий, приехал в Москву. На станцию Москва-Товарная-Рязанская. И стал в общежитии железнодорожников, где я работал вахтёром, промышлять воровством. Поймал я шустрого парнишку и взял к себе.

– Влад из Владика?

– Да. Хорошая работа у меня была, ни о чём голова не болела. Удивительные люди на железной дороге работают. Ни одного подлеца, все сплошь из чистого золота.

– Чего же ушёл?

– На их светлом фоне узрел свою нравственную нечистоту и счёл невозможным далее там работать. А на деле – Лев Львович твой предложил отремонтировать подвал и устроить там ломбард или филиал комиссионного магазина. Поделился я этим планом со Сморкачёвым, тот вызвался ремонт сделать, мебель на горбу таскать, так и прижился. Да, чуть не забыл. Позвонил мне претендент на целительство. Ну, помнишь, целитель?

– Какой целитель? – растерянно переспросила Нина.

– На вакантную должность в медцентр.

– Я думала, ты остыл, успокоился, – разочарованно произнесла Начинкина.

– Посмотреть-то можно, – виновато оправдывался Василий, – а может он не шарлатан, а самый что ни на есть настоящий.

История была недельной давности. Нина, как хозяйка медцентра, дала разрешение на замещение действующего целителя Валентина Валентиновича Мартышкина. А произошло это так. Грешнов был в гостях у Начинкиной. Выпивали, танцевали. В танце разговаривали.

– Эх, Нина, хотел я быть тоже умным. Старался прочитать Достоевского, Толстого, но не смог.

– И не надо.

– Как «не надо?». Люди же читают, хвалят. А мне не интересно. Получается, я глупее их? А ведь хочется быть не хуже других.

– Ты поэтому так убиваешься?

– Нет, не поэтому. Есть сказка. Пустил заяц в свой дом лису, волка, а они его из собственного дома выгнали. Эта сказка про меня. В детстве не понимал, как это так, а подрос, женился, лису в свой дом пустил, затем устроил её работать к этому волку Мартышкину. А они снюхались за моей спиной, стали пить-гулять, жизнь моя сделалась невыносимой.

– Фантазёр ты, Вася. Рос с матерью, тёткой, бабкой. Они тебя заласкали. Застал, видишь ли, Наташку с Тин Тинычем за столом с бутылкой и сделал из этого трагедию. Узрел измену. Она же до медцентра в платном хоре работала. У неё голос хороший. Пусть бы этим и занималась.

– В хоре пела? Прожорливые птицы не поют. А Мартышкин назвался волком, а хвост-то поросячий.

Нина засмеялась.

– Клиника оформлена на меня. Хочешь, выгоним твоего Тин Тиныча и возьмём другого шарлатана. Какая нам разница?

– Постой, – обрадовался Грешнов. – Так значит, я могу конкурс на замещение вакантной должности объявить?

– Объявляй, – разрешила Начинкина.

И вот прошла неделя.

– Неудобно, – говорил Василий, – человеку назначено время. Он придёт, а ему от ворот поворот. Пусть покажет себя, сдаст экзамен. А отказать всегда можно.

– Я думала, Мартышкин твой друг. Опять же, спиртом бесплатным снабжает, – растерянно говорила Нина.

– Тин Тиныч друг, но истина дороже.

– Я думала, ты успокоился, – твердила Начинкина своё. – И между прочим, Лев Львович давно проследовал к Терентьичу в гараж. Не забудь на годину его позвать. Напомни.

Услышав о Ласкине, Василий резко отодвинул тарелку и, не прощаясь, побежал на выход.

Начинкина в окно наблюдала за Грешновым, бежавшим со всех ног к гаражу. Немецкая овчарка Берта еле поспевала за ним.

Нина не обиделась. Она знала, что её «залётка» боится упустить зарплату для себя и своих «оруженосцев», Никандра Уздечкина и Влада Сморкачёва.

2

В гараже Павла Терентьича, кроме хозяина и Левы Ласкина, был ещё один гость – Вилор Залесьев.

До появления Василия Залесьев жаловался на Грешнова. Говорил, что «Васька» живёт, как собака на сене. Ни себе, ни людям. Обнадёживает молодую вдову, Начинкина на него надеется, строит планы будущей совместной жизни, а он обманывает её, с женой не разведётся и на ней не женится. Вследствие чего вдова не может принять его, Залесьева, искреннее предложение руки и сердца. Этими жалобами, как Вилору казалось, он сумел снискать к себе симпатию у слушавших его.

Но вошёл Василий и всё испортил. Здороваясь со всеми за руку, Грешнов спросил:

– Терентьич, кофейком угостишь?

Воцарилось напряжённое молчание, которое разрядил хозяин.

– Ты же знаешь, у меня только чай, – сказал Огоньков.

– Тогда покрепче, – дал инструкцию вновь пришедший, бесцеремонно усаживаясь за стол.

– Невозможно радио слушать, – выключая приёмник, сказал Павел Терентьевич, – словно член политбюро умер. С утра только и разговоров, что о принцессе Уэльской.

– Так англичане теперь наше политбюро, – съязвил Залесьев. – Они и американцы. Поэтому и трубят.

Ожидая обещанный чай, Василий принялся было привычно жаловаться на тёщу. Но Огоньков его перебил:

– Василёк, почему ты такси своё бросил? Тебе же нравилась эта работа.

Понимая, что это не праздный вопрос, чувствуя повышенное к себе внимание, Грешнов, как школьник у доски, принялся объясняться и оправдываться.

– Да. Работа в такси мне нравилась. А как только мой друг и напарник Юрок Дереза, чью память отмечаем ныне, сгорел в машине заживо – сразу разонравилась. Нервишки пошаливать стали. Во-первых, пересадили с «Волги» на ржавого «Москвича», а во-вторых и главных, случился со мной нервный срыв.

– Что за срыв такой? – поинтересовался Павел Терентьевич.

– На следующий день после похорон и поминок, вышел я на «линию». Проще говоря, на работу. Везу маму с дочкой. Ну, понятное дело, третье сентября, девочка ещё с радостью в школу ходит, полна эмоций.

– Так это же хорошо, – стал поторапливать Огоньков.

– Конечно, хорошо. Слушай дальше. Ученица эта стала вслух читать рассказ Чехова «Страшная ночь». Во! С моей дырявой головой, до сих пор название помню.

– И что в рассказе?

– В этом рассказе герой возвращается со спиритического сеанса и находит в своём доме гроб. Стоит домовина в комнате прямо по центру. Он бежит к другу, открывает дверь в его квартиру своим ключом. Друга нет, а в центре комнаты тоже стоит гроб. Он со всех ног мчится к родному брату – и у того гроб.

– Вспомнил! – засмеялся Вилор Капитонович, – весёленький рассказ.