Галина Солонова - Крылья любви. Рассказы

© Галина Солонова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вот оно притягательное, глубокое слово – любовь! Сколько смыслового значения оно содержит в себе! Любовь между мужчиной и женщиной, между братьями и сёстрами, родительская, материнская любовь, любовь к профессии, любовь к делу, которым ты занимаешься, любовь к Родине…

Молод ты или стар, успешный в жизни или неудачник, богатый или бедный, но тебя непременно коснулось или коснётся это поистине святое и окрыляющее чувство. Пусть оно станет залогом счастливой жизни.

Тася Нилова жила в деревне. Её жизнь ничем не отличалась от жизни других деревенских девчонок, которые, оканчивая девятилетку, бежали из деревни кто куда.

В районном центре, где проживала у родственников, Тася после училища получила диплом повара четвёртого разряда. Замуж вышла за первого встретившегося парня, не потому что любила, а потому, что так было принято в их деревне: повстречалась с парнем – значит, надо выходить. Да и выбирать-то было не из кого: кавалеры не баловали её вниманием. Себя она считала некрасивой: невысока ростом, короткие полноватые ноги, большие, привыкшие с детства к физической работе руки, лицо усеяно веснушками, лишь карие глаза притягивали взгляд собеседника.

Иван, которого она встретила на своём выпускном вечере, также окончил училище, где получил профессию токаря. Жил он с родителями и двумя младшими братьями в небольшом частном доме на окраине рабочего посёлка. Так что Тася и Иван были рады комнатке в общежитии от завода, куда они поступили работать: она – в заводскую столовую, он – в инструментальный цех.

Прожили десять лет, нажили двоих детей – сына и дочку, получили трёхкомнатную квартиру. Казалось, что ещё надо? Некоторые Тасины подруги даже завидовали ей, но сама Тася чувствовала в душе какую-то пустоту, неудовлетворённость и безразличие к мужу. Когда Иван сообщил, что уходит к другой, она не почувствовала ни обиды, ни боли, восприняла это спокойно, без эмоций и продолжала жить по инерции.

В одну из пятниц, рано утром перед работой, родственники из района сообщили по телефону, что мать тяжело болеет. Наказав детям, двенадцатилетней Танюшке и десятилетнему Сашеньке, как себя вести, что есть, когда ложиться спать, да попросивши свою сменщицу выйти вместо себя на работу, Тася поспешила к матери.

Стоял сентябрь. Ждали бабьего лета, но уже почти неделю шёл мелкий противный дождь, сопровождаемый холодными порывами ветра. От шоссейной дороги Тася почти три километра шла в свою родную деревню по разбитому большаку мимо давно не паханного, заросшего бурьяном поля, одичавшего колхозного сада, заброшенной фермы, покосившихся и опустевших в своём большинстве домов. Некогда большая деревня стремительно приходила в упадок.

Обдавая себя брызгами грязи при ходьбе, глядя на окружающую безрадостную картину, ей вспомнились строки стихотворения, которые она прочитала накануне в местной газете:

Что случилось с деревней? Она умирает.

Почему до неё никому нет и дела?

Так же старая мать сыновей отпускает.

Видно, что-то в их жизни она проглядела.

Не вернулись они, как уехали в город,

Завели себе семьи, по-другому живут.

Оборвались в деревне их вросшие корни.

Их обратно не тянет, сердца не зовут.

Тасе стало стыдно за причастность к этому запустению. Она поёжилась и тронула скрипучую дверь отчего дома.

Утро следующего дня выдалось на удивление сухим и солнечным.

– Мам, как ты себя чувствуешь? – спросила Тася, не вставая с постели.

– Слякотный день ушёл прочь, и мне, дочка, стало легче, – как можно бодрее ответила Мария Никитична.

Семидесятилетняя женщина, всю свою жизнь прожившая в деревне, работавшая в колхозе, вырастившая троих детей, теперь коротала свой век одна. Приезд дочери, конечно же, приободрил её.

Тася потянулась, встала с постели и ощутила лёгкость во всём теле. В душе она почувствовала какую-то беззаботность, как в далёкой юности. «Может быть, этот солнечный день принесёт мне счастье?», – мечтательно подумала молодая женщина, растапливая печку.

Минут через сорок в дверь постучали.

– Открыто, – ответила Тася.

На пороге стоял молодой человек. Тася изумилась: «Кто он? Откуда взялся такой красавец?» Белокурый, слегка волнистый чуб спадал на высокий лоб. Брови, как два нежных пёрышка, вразлёт. Прямой нос, упругие губы и волевой подбородок. Высокая подтянутая фигура. «Как герой мультфильма «Бременские музыканты», – думала женщина и, не стесняясь, в упор рассматривала раннего гостя.

– Ты кто? – справилась, наконец, с собой Тася.

– Я – сын тёти Нюры, соседки Вашей. Меня мать прислала спросить о самочувствии бабы Маши.

– Ты – тот Витёк, который подростком по деревне скакал галопом на колхозных лошадях?

– А Вы – тётя Тася?

– Да какая я тебе тётя. Всего-то на десять годков с небольщим хвостиком тебя старше, – глядя прямо в глаза, досадливо произнесла женщина. Она поиграла плечами, напрягая и без того высокую грудь, выше подняла голову. – Видишь, солнце встаёт играючи, бабье лето начинается. Вот и маме стало легче. А ты с тётей Нюрой приходи-ка на обед – я пирогов испеку…

– Придём, – просто ответил Виктор и шагнул за порог.

Сама ещё не зная почему, но настроение Тасино резко улучшилось. Энергия бурлила горячим ключом. С домашними делами она справлялась быстро: наводила порядок в доме, пекла пироги, варила щи, компот, тушила картошку, одновременно стирала и при этом громко напевала. Тася заставила мать надеть новую кофточку и юбку, что подарила ей к Восьмому марта.

– Да зачем, дочь? Какой праздник? – «Давно не было у неё такого настроения», – удивилась Мария Никитична.

– Да ведь гости придут. Не встречать же их в домашних халатах, – весело отвечала Тася, надевая чёрный трикотажный сарафан и тонкий бежевый свитерок, жалея о том, что не взяла с собой белую кружевную блузочку, которая очень освежает и молодит.

Едва Тася успела слегка припудриться и тронуть губы розовой помадой, как в дверь постучали.

– Проходите, проходите, – расплываясь в улыбке, пригласила соседей Мария Никитична.– Ей передалось весёлое настроение дочери. «Куда только хворь делась», – радовалась она.

– А мы с удовольствием. Приятно видеть тебя, Никитична, в полном здравии. Вот за это и пригубим по рюмашке, – заявила Анна Ивановна, ставя на стол бутылку вина.

– Садитесь, садитесь, всё готово, – суетилась молодая хозяйка, вынимая хрустальные рюмки из буфета.

Чтобы снять некоторое смущение Виктора, спросила: