Андрей Силенгинский - Третья половина

– Ты хочешь сказать, что прошлое изменить нельзя? Даже при помощи машины времени? – я недоверчиво посмотрел на собеседника.

– Ни прошлое, ни настоящее. Менять мы в силах лишь наше будущее, но машина времени для этого не нужна. Кстати, путешествие в будущее действительно невозможно в принципе. А настоящее уже существует, оно незыблемо, так как является следствием бесчисленного ряда причин, имевших место в прошлом, то бишь уже свершившихся.

– Но как же так? – я порывисто вскочил с кресла. Забавно, несколько минут назад я не верил в машину времени и называл ее создателя психом. А сейчас спорю с ним по поводу возможностей его детища. – Как же так? Если я отправлюсь в далекое прошлое и хотя бы раздавлю там бабочку…

– Опять фантастика, – Бронич снисходительно улыбнулся. – Послушай себя, Джефф! Ты говоришь о прошлом, а употребляешь глагол будущего времени! «Раздавлю»… Раздавил, Джефф, раздавил! Если ты в прошлом раздавил бабочку, это уже случилось. Будь это позавчера или за миллион лет до нашей эры. Сей факт уже записан на скрижалях истории, если ты позволишь мне высказаться столь витиевато. Отправляйся в прошлое, Джефф, и дави бабочек тысячами или займись чем-нибудь еще в своем вкусе, ты непременно сделаешь именно то, что просто обязан сделать. Такой вот, в некотором роде, детерминизм. Кстати, хотелось бы предостеречь от попыток каким-либо образом повлиять на известные исторические факты. Со стопроцентной гарантией из этой затеи ничего не выйдет, а причина, помешавшая этому, может быть весьма неприятной. До фатальности, – значительно добавил он.

– А что насчет парадоксов времени? – блеснул я эрудицией. Сдаваться не хотелось.

– Парадоксы! – Бронич всплеснул руками. – Любые парадоксы есть всего лишь игра ума. Да, да, именно игра, а ум должен прежде всего работать. При посредстве различных умозаключений можно придумать всевозможные парадоксы. Но стоит только обратиться к верховному судье – Опыту, как от парадокса не останется и следа. «В неком городе живет цирюльник, который бреет всех мужчин города, кроме тех, кто бреется сам. Вопрос: кто бреет цирюльника?». Замечательный парадокс, да?

Я на минуту задумался. В самом деле забавно!

– Интересно! И что ты на это скажешь?

– Что скажу? Милая шутка и ничего больше! Покажите мне этого парикмахера, познакомьте меня с ним, и я признаю этот парадокс парадоксом века. Но вся соль в том, что такого цирюльника нет и попросту быть не может. Так же обстоят дела и с так называемыми парадоксами времени. На словах – все, что угодно. На практике – никаких парадоксов.

– Ну, допустим, – я устал спорить. Спать все же хотелось дико. – Но как ты собираешься спасти нас, если прошлое изменить невозможно?

– Неужели сам не догадываешься, Джефф? – Бронич улыбнулся и склонил голову набок.

– Сам… – я пожал плечами. – Я бы предположил, что ты переправишь нас на двадцать лет вперед, где мы без опаски сможем жить на поверхности. Но ты сказал, что путешествовать в будущее нельзя, – я пожал плечами еще раз. – Так что мне ничего не приходит в голову.

– Ну же, Джефф! – покровительственно покачал головой Бронич, – Остался всего лишь один маленький шажок мысли. Вспомни о своих часах.

Я не только вспомнил о часах. Я закатал рукав и долго на них смотрел. Я восстановил в памяти картину их исчезновения и появления. Какое это отношение имело к нашей проблеме, я не понимал. О чем и сказал Броничу в несколько раздраженном тоне.

Он посмотрел на меня сочувственно, отчего мое раздражение мягко говоря не ослабло.

– Джефф… Чтобы не потерять остатки уважения к твоим мыслительным способностям, мне придется сделать скидку на бессонную ночь. Мне хочется верить, что в противном случае ты обратил бы внимания на то, что часы на твоей руке появились не сразу же после исчезновения.

– Ну и что из того? – дьявол, с этим раздражением надо что-то делать! Пожалуй, лучшим способом избавиться от него был бы хороший свинг прямо в эту улыбчивую физиономию…

Усилием воли я все же взял себя в руки. Сделать это было не так уж просто, если учесть, что Бронич после продолжительного молчания сокрушенно и в высшей степени оскорбительно покачал головой.

– Что из того… Часы отсутствовали в настоящем одну минуту, потому что ровно эту же самую минуту они провели в прошлом. Я задал такой промежуток времени. А мог задать две минуты, час, день… или двадцать лет.

– Что?! – я даже встал с кресла и теперь смотрел на собеседника сверху вниз. – Ты предлагаешь нам с тобой провести двадцать лет в прошлом?

– Не только нам с тобой, Джефф, но и всем выжившим жителям Земли, – с нарочитой небрежностью бросил Бронич и зыркнул на меня глазом, наблюдая за эффектом, вызванным своими словами. Думаю, я его не разочаровал в этом плане.

– А? Всем? Но как? – я собрался с силами и сделал-таки свою речь несколько более связной. – Каким образом? Будешь странствовать по свету в поисках людей?

– Нет, друг мой, конечно же нет, – если Бронич сейчас лопнет от гордости, я ни капельки не удивлюсь. – Мне удалось – и это открытие само по себе почти столь же масштабно, как изобретение машины времени – найти обобщенный структурный код для всех людей. Живых, разумеется. Пространственные координаты не имеют значения, все перенесутся в прошлое с того места, в котором они в данный момент находятся.

Что тут сказать? Все это не умещается в моей голове. По правде, после того, как я смог разместить там машину времени, места осталось совсем немного. Я решил плыть по течению, предоставить Броничу действовать, а самому не задавать лишних вопросов. Впрочем, без одного я все же не обошелся.

– А в какое время мы отправимся?

– Разумный вопрос, Джефф, над которым я долго думал. Сейчас я вкратце повторно пройдусь по тем размышлениям, что привели меня к ответу. Итак, – Бронич изловчился и устроился в кресле, так непредусмотрительно мной оставленном. – Если бы нас было только двое, я бы, вернее всего, предпочел какие-либо более или менее цивилизованные времена. Начало двадцатого века, например. Мы бы затаились и в течение двадцати лет вести тихую и размеренную жизнь рядовых обывателей. Но увы, остальные выжившие не присутствуют при этом разговоре. Было бы наивно думать, что, неожиданно переместившись в иное время, все они догадаются не привлекать к себе внимания. Нет, шум непременно будет поднят, и шум немалый.

– Ну и что? – не понял я. – Что в этом страшного?

– Джефф! – Бронич воздел очи гору. – Или ты меня совсем не слушал, или твой мозг совершенно потерял способности выполнять свои функции. Страшного в этом то, что такого просто не было в истории человечества! По крайней мере, в последние столетия, когда в мире существовал какой-никакой обмен информацией. А то, что такого не было, может означать только одно – наша попытка провалится. Не хочу даже думать, почему и что при этом случиться. Я просто не стану так рисковать.