Дмитрий Иванов - Коллекционер (сборник)

… мужчина судорожно сглотнул и не то спросил, не то утвердил, осторожно взвешивая слова:

– Этому ш о феру только бы дрова возить.

Его фигура – знак «полувопроса» с опасением получить решительный отпор.

Водитель услышал, несмотря на то, что сказано было вполголоса. Он перекатил замусоленную беломорину в уголок рта и ответил вполне достойно:

– Молчи, Буратино!

Двадцать с лишечком лет назад это происходило. Она уже тогда работала корректором, ещё, правда, в государственном издательстве. Он потерял рукопись. Искали вместе. Так и познакомились. Пили горький колхидский чай за знакомство и без конца смеялись, и Ему уже было наплевать, что там случилось с его неподъёмным манускриптом.

Она не спешила ответить утвердительно на его решительное предложение «соединить НАШИ усилия», памятуя сетования подруги о судьбах отечественной невесты в условиях Нечерноземья. Что-то там такое с ней приключилось, как в театре абсурда.

А потом…

…свадьба. Фраза молодожёна в ответ на реплику кого-то из гостей, что всё так пристойно проходит: «Подождите, скоро мои подойдут…» И подошли.

А этот идиотский прикол! В первую же брачную ночь! Кто сможет такое вынести?.. Новоиспечённый супруг пошёл с друзьями по озеру на моторке. Морячок, блин горелый! Подруга, читай – молодая, осталась в охотничьем домике одна.

Утро. Пробуждение. На полу лежит кто-то, накрытый курткой мужа. Он? Одно движение ноги и всё выясняется… Оказалось – брат свёкра… Дурацкий взгляд и странный голос: «Я думал, может, помощь будет нужна…» На ногах не стоит, а туда же – помощник!

И всё ведь было предсказуемо заранее, но она ответила «да», за что получила нежный поцелуй в губы, через два года – сына и удивительную жизнь, полную яростных ссор, не менее импульсивных примирений с удивительным привкусом нежной недосказанности в отношениях.

Странный полёт мысли… Она успокоила себя, приподнялась, глотнула минеральной воды, пора отвыкать – не на курорт, чай, едет, и снова попыталась уснуть…

– Чувствуешь?

– Что, «чувствуешь»?

– Ну, аромат, какой, чувствуешь?

– Не понял.

– Да, духи у меня новые, бестолочь!

– Нет, не чувствую…

– Вот и трать деньги неизвестно для чего, а у предмета твоих намерений, так сказать, насморк двусторонний…

– Извини, ещё и замотался… Ничего не чую…

– А теперь? – Подошла поближе.

– Вот. Вот-вот, теперь да… Теперь точно. Чувствую! На что это похоже? На что? Всё, понял. Это пахнет чем-то весенним, даже, скорее, летним… Сейчас, дай подумать. Понял: пахнет начинкой конфет «Ромашка», когда они очень свежие… Представляешь? Так вот, будто эти конфеты «Красной Москвой» сдобрили…

– Дурак! Какой дурачок! Это же настоящая Франция, не какой-нибудь контрафакт польский…

И сердце сжимается от нежности. И хочется уронить слезу радости. И нет никаких причин, чтобы не сделать этого. Как же не любить милого ироничного увальня, который даже шутит так нелепо и странно? Я вас умоляю!

А где-то далеко за горизонтом растворился молчаливый отдыхающий из Стерлитамака вместе со своим сводным братом-андроидом… тьфу, андрологом – с именем известного литературного «овода», так ему не подходящим. Тот самый, который за столом пережёвывал пищу с невероятным достоинством лордов Шэррингтонов в изгнании, будто шахматную партию переводил в эндшпиль усилием коренных зубов без единой червоточинки. Не доводилось ему встречать таких женщин, у которых непонятно, когда они шутят, когда всерьёз? Наверное, просто никогда до этого санаторского заезда не сталкивался с настоящей женщиной! А если и сталкивался, то уныло проходил мимо, не в силах разглядеть что-то такое, от чего замирает сердце и хочется дарить цветы, прыгать с третьего этажа и совершать прочие милые глупости.

Давно-давно пропал перрон вместе с непутёвой Инкой и её глупыми терзаньями, вместе с фотографом «орлиной площадки», многочисленными поклонниками и памятником… Лермонтову?

И что ей сейчас до этого. Она уже наполовину растаяла в руках своего избранника на всю жизнь… Боже, спасибо тебе, что ты дал Ему такие нежные пальцы!

Этот последний день в Пятигорске она решила начать с исследования. Пошла пешком в направлении центра. Лермонтовский дворик, улица Соборная, спина монумента. Памятник немного ниже, видно только затылок. Чуть ближе, ещё немного…

И тогда она увидела… накачанный от долгих раздумий затылок памятника Ленину.

Как же ей стало весело от открывшегося взору! Такое чувство словами не передать…

Памятник Лермонтову, непонятный женский юмор. Всё переплелось и играло озорными зайчиками раннего кавказского солнца!

Отец-основатель, которого обычно помещали справа от немецкой «сладкой парочки» на первомайских плакатах, нависал своей монументальностью, но ничуть не мешал безудержному веселью. Памятник сей выпустил Долгопрудненский комбинат МКК в 1971-ом году в назидание потомкам, но никто и никогда ещё не путал этого гиганта с классиком русской поэзии.

Она хохотала от всей души. Ей было хорошо, она скоро возвращалась домой. А редкие прохожие шарахались от странной и вечно юной женщины, не понимая причин столь заразительной радости. Но тем не менее, улыбались непосредственности изливаемых чувств.

Но всё это скоро уже будет в прошлом… не далее, как сегодня ночью…

И только одинокий бронзовый орёл над филармонией Пятигорска останется на месте с тем, чтобы гордо и величественно обозревать все памятники Лермонтову. В том числе и этот. Орлу же не объяснишь, что такое революция, и отчего вождей возносят на постамент рядом с их антиподами.

– Вот тебе и на. Началось в деревне утро!

Анка с трудом сообразила, где находится и почему соседи таким безобразным образом ломятся в дверь, да ещё и кричат:

– Сорри, мисс, вставайте! Ехайт будем через три на десат минут.

Где-то рядом тихонько играла музыка. «Похоже на «Pink Floyd», – подумалось Анке. – Собаки лают. Очень в тему».