Владимир Бреднев - Хороший ученик

Витька сказал, что его зовут Витькой и что он из этого дома. Человечек ответил:

– Лай. Дядя Лай.

Потом спросил:

– Уцитьца плишол? – и добавил, – Уцитца нада халашо. Смелть долзна быть лехкой.

Ещё Виктор помнил, что он всю ночь не мог уснуть. Стоило сомкнуть веки, как вставали огромные синие коровьи глаза, которые только что блестели живым блеском, а потом вдруг останавливались и делались мутными. И он хотел отомстить за эти глаза дяде Лаю. Но не знал как. Наверное, в десантное училище пошёл только из-за того, чтобы можно было наказать обидчика каким-нибудь таким приёмом, который сразу показывал, кто есть кто.

Всю первую войну Баев обходился без приёмов. Автомат лучше расставлял точки над «i».

Когда генералы войну всё-таки свернули, и принялись оттирать свои мундиры от копоти, слез, крови и собственных соплей, Виктор не поехал домой, а написал рапорт, чтобы его перевели на военную базу, поближе к «духам» или дали возможность попасть в ограниченный контингент миротворческих сил в Югославии.

Но командование полистало документы, спросило о семейном положении и отправило служить в учебный батальон. По прибытии на место Виктор узрел, что военная база новых вооруженных сил Российской Федерации только начала своё существование, огородившись по периметру рядами колючей проволоки и воздвигнув в дальнем углу три «коровника» – казармы для рядового состава, офицеров и штабной корпус. Присутствие супруги на базе не предусматривалось.

Потом от матери пришло письмо. Про своё здоровье и жизнь она написала пару предложений, все остальные были посвящены мучениям снохи, сиротинушки-дочки, и ещё кого-то третьего, скакавшего, мельтешившего среди строк. Первым порывом было сейчас же написать рапорт и выпросить у начальника части несколько суток отпуска. Но вечером, сидя за общим столом, Виктор вдруг отчетливо понял, что ехать домой, значит, ехать в тюрьму. Там, дома, «Шмеля» под рукой не будет. Значит, его посадят за убийство кого-то третьего, кто так и не открылся между строк материнского письма. И он недрогнувшей рукой написал: «Мама, передай Ленке, пусть подает на развод. Не склеилось»! От матери письма не последовало, а в штаб пришли официальные бумаги, которые Баев подписал и выслал назад. Заместитель командира части по воспитательной работе вызвал Баева в кабинет: «Херово, товарищ капитан, с моральным духом. На представление, понимаешь, не рассчитывай».

Баев кивнул, спросил разрешения идти.

– А бордель из части я устраивать не позволю, – замком подумал, чем бы закончить воспитательное мероприятие и добавил, – е… сь по Уставу надо, давно бы в майорах ходил!

– Не имел возможности, – гаркнул Виктор, и спросил – Разрешите идти?

– Ещё десантник, – возмутился подполковник и махнул рукой, иди, мол.

Когда объявили, что террористов будут мочить в сортире, многие офицеры затосковали. Они понимали, что новой войны не избежать. А Баев обрадовался. Искренне.

В первый день новой войны он собрал бойцов новоиспечённой роты, десантников второго года службы.

Бравые парни с татуировкой на плечах поприветствовали нового командира, а когда он разрешил сесть, расположились вальяжно, всем видом показывая, мол, многих видали, что ты, капитан, скажешь.

– Первое, бойцы, что запомним навечно, дедов и салаг здесь нет! Стираем сами, подшиваемся сами, сортиры драить придётся – сами. За первую провинность наказываю, во второй раз учу салагу: Пуля—дура, а тут война!

Парни примолкли. Не лукавил капитан – правду говорил.

– Второе, на заданиях сопли не жевать. Чужому на земле не место. Человеколюбие оставьте для родных и близких.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться?

– Валяй, старший сержант!

– А если он мирный?

Баев выдержал паузу.

– Для глухих и непонятливых. Во время задания чужому на земле не место, иначе на вас напишут цифру двести, и вы никогда ничего у меня больше не спросите. Завтра со мной пойдут только те, кто сегодня будет хорошо спать. А сейчас выйти, построиться.

Рота выскочила из палатки и выстроилась. С гор в долину сползли сумерки, в которых легко угадывались предметы, но признаки их были совершенно неразличимы. Из палатки вышел капитан, снял с плеча автомат, передёрнул затвор, развернулся в сторону импровизированного забора из колючки. Солдаты разом посмотрели туда. У одного из столбов маячила неясная фигура. В сторону этой фигуры ушла череда трассирующих пуль. И каждый видел, как огненные иглы рвали что-то, очень похожее на привязанного к столбу человека.

– А теперь отбой! – скомандовал Баев.

Закинул автомат за плечо и пошёл в сторону штаба.

Бойцы стояли в строю. Над строем висела зловещая тишина. Виктор обернулся:

– Бойцы, я дал команду: Отбой! Выполнять!

В три часа ночи он вошёл в палатку и тихо проговорил: «Подъем!» Добрая половина десантников вскочила и стала поспешно одеваться. Среди них был и старший сержант, задававший Баеву вопрос. Построив личный состав перед палаткой, капитан вызвал сержанта.

– Товарищ старший сержант, в отсутствие вышестоящего командира, принимаете командование на себя. На северном направлении между третьим и пятым пулеметными гнездами ваша группа к шести часам утра должна отрыть окопы полного профиля с ходами сообщения на выдвижные позиции фланговых пулеметных расчетов. Выполняйте!

Парни рыли окопы в каменистом грунте и проклинали Баева.

В полдень вторая часть роты в полном боевом снаряжении ушла в зелёнку. Баев хорошо помнил этот страшный выход. Около одного из небольших горных аулов они наткнулись на неубранную растяжку. К саклям выползли по-змеиному. Виктор долго рассматривал селение в бинокль. У домов ходили женщины, одетые в чёрное, развешивали бельё, кормили кур, носили воду. В улице стояли несколько молодых девушек и о чём-то беседовали. На стволе старого дерева сидели аксакалы, вокруг бегала малышня. И вдруг глаз споткнулся. Виктор сначала не понял, что же такое выбивалось из общей картины горного селения. На выступе каменной ограды стояла раскрытая банка тушёнки и серебрилась в лучах предвечернего солнца. Горцы тушёнку не ели. Это Виктор знал точно.

В долину вело несколько горных троп. В долине были нефтепровод, высоковольтная ЛЭП, мост через ущелье и начало серпантина, в долине было село, в котором спокойно чувствовали себя федералы, пацанята из мотострелковой части, выполнявшие функции гарнизона и охранявшие два блок-поста перед входом на серпантин. Боевиков нужно было обнаруживать и завязывать бой, вызывая подкрепление. Но где их искать?

Баев взял двух бойцов и пошёл в село. На окраине они присмотрелись к дому, прошмыгнули в ограду и оказались на пороге горного жилища. Баев пристегнул штык-нож к автомату и занёс оружие над мужчиной средних лет, за спиной которого стояли три девочки школьного возраста, жена и четырнадцатилетний мальчик. У мужчины побелело лицо, но он не пошевелился и не произнес ни слова. Девочки плакали. Плакала жена, но беззвучно. Не выдержал мальчик. Он выскочил из-за спины отца и схватился за руку Баева.