Георгий Разумов - Нескучные рассказы

Дни идут, недели бегут, а годы летят. Эти расхожие слова справедливы всегда и везде. Как-то так незаметно, исподволь, обнаружилось, что Васляй наш вырос, превратился из щуплого худого сорванца в крупного парня, ростом 187 см, с крепкими широкими плечами и пудовыми кулаками. Он стал как-то спокойнее в поведении, уже не бегал суетливо и стремительно, а спокойно и ходил с каким-то с внутренним достоинством, акцентируя каждый свой шаг. Однако в характере он изменился мало, оставался все таким же добродушным, улыбчивым и доверчивым, как ребенок. Однажды я с удивлением обнаружил, что он уже окончил восемь классов школы, отучился где-то в какой-то фазанке, и начал работать в литейном цехе одного из заводов Караганды. Не сказать, чтобы мы все это время не виделись или отдалились друг от друга, но произошло так, как и произошло и ничего я тут уже и сказать-то не могу. В то время, справедливости ради надо сказать, я был просто фантастически занят и дефицит времени у меня зашкаливал за все мыслимые пределы.

Как бы там ни было, но Васляй вырос, работал, и у него уже появилась девушка. Никто не заметил как, когда и при каких обстоятельствах они приглянулись друг другу, и почему вдруг сероглазая брюнетка-немочка, с которой он учился со второго класса вместе, и которая ровным счетом никогда не попадала особо в поле его зрения, вдруг стала той, которая всех ближе и дороже.

Видимо, «индейское наследие» все-таки в нем сказалось, это проявилось в том, что их дружба протекала совсем незаметно. Никто их особо нигде и никогда вместе не видел, тем не менее факт их особых отношений уже ни у кого не вызывал сомнения, хотя сам Васляй ни дома, ни друзьям ничего об этом не рассказывал. К слову сказать, и Маринка, так звали девушку, тоже не проявляла склонности к «обнародованию» их отношений. Короче говоря, в этом отношении они друг друга стоили.

Васляй работал и ждал, когда подойдет время службы в армии. К работе он относился очень серьезно и ответственно, в отношении трудовой дисциплины за него можно было быть абсолютно спокойным. Он сам вовремя вставал по утрам и никогда не опаздывал к началу рабочего дня, чем грешили многие его сослуживцы, если так можно выразиться. Однажды я, вернувшись с работы, а работал я в вечерней школе преподавателем, зачем-то заглянул в комнату, где спал Васляй. Видимо, услышав меня, он приподнял голову от подушки и спросонья спросил – что, уже утро? Я возьми и скажи – да, уже утро, чего ты спишь, ты же на работу опоздаешь. Надо было видеть, как он стремительно подскочил, побежал умываться, наскоро оделся, и тут мы все, кто еще не спал, расхохотались. Он недоуменно глянул на нас, потом на часы, где стрелки показывали двенадцать ночи. Мы продолжали хохотать. Он сообразил, что произошло, улыбнулся, пробормотал, что мы все дураки и ничего не понимаем в жизни, после чего спокойно отправился спать.

Подошло время службы в армии, Васляй уехал, и только тогда, когда мы все прощались, на сцене, так сказать, тихо появилась сероглазая Марина. Потом она так же тихо, незаметно и спокойно его ждала все два года. К слову сказать, в это время она училась у меня в вечерней школе, но ни словом, ни жестом никогда не проявила, что я имею к ней какое-то особое отношение.

Через год так получилось, что я вынужден был уехать далеко от тех мест, и дальнейшие дела васляйской жизни я узнавал только из подробных, обстоятельных и регулярных писем матери.

Вернувшись, из армии, наш герой прежде всего пошел работать в тот же цех своего завода. Второе, что он сделал – женился на Маринке. С остротой вставал извечный квартирный вопрос, но тут судьба немного улыбнулась молодоженам. В те годы в городе Братске открылся однотипный завод, и наш карагандинский шефствовал над его становлением. Для более быстрого продвижения дел руководство стало вербовать работников карагандинского завода переехать в Братск, обещая работу и всяческие преференции и блага. Васляй и Маринка согласились и поехали. Им и правда сразу дали квартиру, все устроилось как нельзя лучше…

Так прошло много лет. Судьба не дала им детей. Они там что-то пытались делать, но все безуспешно. На нет и суда нет, они смирилис, и жизнь их текла своим привычным чередом. В свободное время Васляй занимался охотой, рыбалкой, и держал небольшую пасеку в тайге, благо места было много, а судьба наделила его даром особого взаимоотношения с живой природой. Между Васляем и Мариной практически во всем царило единодушие и согласие, причем настолько, что они даже распоряжение денежными средствами на своих сберкнижках, куда перечислялась зарплата, спокойно доверяли друг другу.

Годы бежали, наши герои помаленьку старели. Работали, ездили в отпуск то в Караганду, то еще куда, даже ко мне наш герой несколько раз приезжал.

Началась перестройка, страна забурлила, повеяли разные ветры и всевозможные брожения умов. Немцам разрешили уезжать в Германию. Начался великий процесс репатриации. Карагандинская родня Марины стала ее уговаривать уехать, тем более, что уже кое-кто из родни уехал и там устроился. Маринка стала уговаривать Васляя на переезд, но наш герой наотрез отказался покидать страну. Так между ними возникла трещина, которую уже нельзя было заделать.

Прошло несколько месяцев. Все текло своим чередом, но тепла в семье уже не было. Как-то так однажды сложилось, что у Васляя накопилось несколько отгулов, и он взял себе что-то вроде мини отпуска, и уехал в зимовье в тайгу на неделю. Такое мероприятие он периодически практиковал, у начальства, как работник, был на хорошем счету, так что ничего необычного в этом поступке не было. Необычное началось тогда, когда он вернулся. А вернулся он к пустой квартире, в которой ровным счетом, кроме голых стен, ничего не было. Услужливая соседка сообщила, что Маринка навсегда уехала в Караганду, все распродала и уже не вернется. Вскипела кровь у Васляя, кинулся он поехать вдогонку, в сбербанк прибегает за деньгами на билет, а на счету пять рублей. Все, что было там, беглянка сняла себе.

Вернулся Васляй в пустую квартиру. Что он там переживал, как все это переваривал – никому неведомо, но треснуло у него что-то в душе, и стал он, как потом рассказывали люди, другим человеком, совсем нелюдимым. Замкнулся, ни с кем не контачил, и общался только со своими собаками, сибирскими лайками, одну из которых звали Семеном, а другую Фёдором. Все время проводил на работе и в тайге, либо на пасеке, либо в зимовье. Так продолжалось несколько лет, вплоть до его пятидесятилетия. Маринка вместе с родней благополучно уехала в Германию, и с тех пор никаких слухов и сведений о ней не было. Да Васляй ничего и не искал. Он ее отрезал в своей душе по живому раз и навсегда. Не говорил он мне этого, но так я думаю, зная его.