Валерий Гурков - Публицистика

– Скорее всего, – улыбнулся я, – значит, если ты сам почувствуешь на себе эту, отличную от окружающей температуры, температуру, то сам признаешь существование духовного начала, назовем это Богом!?

– Если почувствую, то поверю! – в ответ улыбнулся Ларин.

– Хорошо, Андрей Николаевич, я тебя за язык не тянул, идем, пообедаем во Фрайдис, нас там уже ждут, а потом к тебе в кабинет.

Мы пообедали в ресторане. Николаевич пропустил в одно лицо 100 грамм, для дезинфекции организма и мы пошли к нему в кабинет. Там я попросил его измерить температуру моих и своих ладоней. У него температура составила примерно 35, а у меня 36 градусов, что соответствовало норме. После этого я усадил его на стул и встав сзади, положил свои руки ему на плечи… Через минуту Ларин испуганно рванул со стула вперед со словами:,,Ты чем жжешь, зажигалкой?». Ларин знал, что я любитель различных розыгрышей и шуток, поэтому он бы не сильно удивился, если бы я направил огонь зажигалки ему на плечи. Больше его удивило другое – в моих руках ничего не было! Тогда он как ошалелый посмотрел на меня и попросил для,,чистоты эксперимента,, пригласить пару свидетелей.

– Без вопросов! Зови пару электриков или сантехников, – сказал спокойно я.

Через 10 минут эксперимент был повторен и Николаевич снова отпрянул вперед. Он смотрел недоверчиво то на меня, то на подчиненных. Но те не понимая, что от них хотят, только жали плечами, не понимая, почему начальник спрашивает о зажигалке, которой нет. В завершение всего я просто посадил его напротив зеркала и медленно, чтобы он видел, положил свои пустые руки ему на плечи. Он отпрянул вновь. После этого я измерил температуру своих ладоней – 36 градусов, как и было! С этого дня наш, как я называл его, теплый техник не был уже столь убежденным материалистом.

Я же не стал ему объяснять, что давно уже являюсь мастером рейки и что это обычное явление во время сеансов – чувствовать как энергия горячим ключом бьет из ладоней целителя к больному органу или телу пациента. Ведь это тоже было сеансом целительства – исправление больного мировоззрения человека, хотя, наверное, и не совсем правильным путем. С другой стороны оказался прав и Ларин, когда во время спора сказал мне, что нашим женщинам не нужна наша духовность, они стали практичными и им нужна наша материальная составляющая, если ее по какой-то причине не окажется, то нас просто бросят ради того у кого она есть. Даже если и в помине у них не было духовности.

Жизнь в скором времени показала его правоту в этом. Хотя в глубине души я все же не верю в правоту Ларина и считаю, что это просто было новое для меня испытание. Как впрочем, и Ларин в душе, наверное, не верит в существование Бога, но с другой стороны, если нет Бога, значит, у Николаевича нет и души.

Я вновь был дома, вернее по пути домой! Я зашел в магазин, чтобы купить молока и хлеба, Ольга, моя жена, должна была скоро родить, по моим ей обещаниям, после двух сыновей дочь. В магазине было полно народу. Я встал в очередь за хлебом. Это было лето 93 года. В магазине почти нечего было купить, но всегда были очереди. Люди приходили сюда больше для того, чтобы поболтать о происходящих событиях и узнать последние новости, так как телевизору многие уже не доверяли.

Прошло минуты две моего стояния в очереди, а с народом стало происходить что то непонятное. Словно в метро после объявления нужной станции из магазина все ломанулись на улицу…

– Валера! Это ты? Живой? О, Господи!, – и крестная моего брата, Прасолова тетя Валя, стала неистово осенять себя крестами.

– Я, теть Валь, я! Кто же еще? – улыбнулся я.

– Ой как хорошо! – сказала, продолжая креститься, она и пошла к выходу

– Оленька как? – спросила она

– Да нормально, скоро дочку родит, думаю в августе, себе на день рождения.

– Ну и хорошо! – сказала она и вышла из магазина.

Я купил в пустом магазине молоко, хлеб и вышел на улицу. Все кто был в магазине стояли недалеко от него и не расходились. Когда я на кого то смотрел, они отворачивались и делали вид, что это вообще не они, а кто то другой…

Прийти домой незамеченным мне не удавалось никогда. Бриг – моя собака, не знаю каким образом, чувствовал мой приезд за полчаса до моего подхода к двери. Он ровно за полчаса шел на кухню, вставал передними лапами на подоконник и начинал повизгивать. Моим домашним это говорило о моем появлении.

Вот и в этот раз овчарка вложила меня и на пороге стояла Ольга в ожидании меня.

– Жив! Жив! – с этими словами и слезами на глазах она бросилась ко мне на шею, не обращая внимания на свой уже большой живот.

– Тут чего, у всех крыши посрывало? Или я чего то не догоняю? – спросил я ее.

– Жив конечно, я же обещал, что заберу тебя из роддома, значит так и будет!

Уже успокоившись, Ольга рассказала мне, что кто то из добрых людей пустил слух о моей гибели, поселок у нас был маленький, за сутки новость обошла каждый дом, так как все хорошо знали друг друга, то даже успели собрать часть денег на похороны и принесли их Ольге с вопросом – когда будут похороны?

Мне было 33 и это были мои уже вторые похороны!

Было 10 ноября, со всех каналов телевизора и радио поздравляли милицию с праздником, поэтому день был, напрочь убит, так как смотреть и слушать было нечего. Я почитал книгу, погадал кроссворды, а затем решил позвонить своей знакомой, чтобы хоть вечером что-то наверстать.

– Алле! – послышалось из наушника трубки телефона.

– Привет, Оль! Что вечером делаешь? – поинтересовался я.

– Квартиру убираю, надо до прихода родителей убрать…

У моей знакомой не было родителей, они погибли в автокатастрофе. Был только младший брат. Жили они в Новогиреево. Поэтому упоминание о родителях поставило меня в тупик – а с кем я собственно разговариваю? Но молодой приятный девичий голос вдохновил меня на продолжение разговора.

– А после того как уберешь в квартире, погуляем? – спросил я, продолжая разговор.

– А кто это? – в свою очередь поинтересовалась незнакомка.

Через неделю мы встретились в Текстильщиках на выходе из метро и познакомились. Ее телефон лишь одной цифрой отличался от телефона моей знакомой, и коммутатор неправильно соединил меня с ней. Она жила в том же Новогиреево с родителями и младшим братом. Номер ее дома и номер квартиры были точно такими же, что и номера дома и квартиры моей знакомой, была другой лишь улица. Да и звали обеих Ольгами.

Через три месяца ее мама, узнав о наших взаимоотношениях, просто и доходчиво объяснила мне, что если еще раз увидит меня рядом со своей дочерью, то я пожалею об этом на всю оставшуюся жизнь. На что я ей ответил, что ровно через один год мы с Ольгой поженимся, и она, ее мама, будет нянчить наших детей.