Фарит Гареев - Когда вернется старший брат…

Старика Евтеева интересуют другие пассажиры. А именно те, что ссаживаются на станции с целью пересесть на другой поезд. Станция-то узловая. Вот у этих – времени не сказать, чтобы пруд пруди, а как раз столько, сколько нужно старику. И поговорить-выговориться хватит, но и так, чтобы более близкое знакомство завести, – не получится. Самая серединка, словом, и тютелька в тютельку.

Вот, к примеру, один из таких разговоров. Не то чтобы показательный, но и не без того. Но покамест оставим старика на скамейке, пусть себе сидит-дожидается, очередную жертву высматривает.

…Что-то ближе к обеду на станцию прибыл пассажирский состав. Диспетчер прогнусавил маршрут и номер поезда, объявил время стоянки, перрон заполнился пассажирами… Как раз стоял теплый летний день, редкий в своем великолепии. И станция, старенькая, неухоженная, давно без ремонта, как-то умилительно смотрелась в этот день. Взглянешь – на душе тепло. А почему – непонятно. Палисадничек запущенный, со скошенным штакетничком… Скамейки парковые, каких, должно быть, нигде уже и нет… Три или четыре барбоса беспородных лежат в пыли, на солнышке греются… Все милое, доброе, уютное. Жить бы и жить в этой тиши!

Среди прочих пассажиров на перрон сошел крепкий плечистый парень в джинсовой куртке, с большой дорожной сумкой в руке. Ничем, как будто, собой неприметен был этот парень, но старик Евтеев сразу же выделил его из прочих пассажиров.

Парень подошел к газетному киоску, купил несколько газет и журналов, затем посмотрел на часы, вздохнул, огляделся, и присел на скамейку рядом со стариком Евтеевым. Зашуршал газетами. Старик Евтеев выждал положенное время и спросил:

– А ты, к примеру, сынок, далёко едешь-то?

Парень покосился на старика, смерил взглядом.

– На кудыкину гору, отец, – ответил неприветливо.

– Это где же такая? – точно не заметив подвоха, поинтересовался Евтеев.

– А то не знаешь? – парень отвернулся, показывая, что разговор на этом закончен. Но это он рано обрадовался. И не таких старик Евтеев на крючок цеплял, психолог доморощенный.

– А закурить, сынок, у тебя случайно не найдется?

Парень вздохнул, но пачку старику протянул.

– Спасибо, сынок, – поблагодарил Евтеев, вынув сигаретку. – Слава Богу, мир не без добрых людей… А можно две, сынок? Со вчерашнего дня, знаешь, не курил. Да и… Не кушал тоже… – добавил он полушепотом, принимая скорбный вид.

– Бери… – расчувствовался парень (он покраснел, поморщился, на старика взглянул внимательно). – Тоже поезда ждешь, отец?

– Какой там поезда! – махнул рукой старик Евтеев. – Со вчерашнего вечера здесь сижу. Ночевать мне негде, сынок…

– Это как же? – озадачился парень. – Билетов нет? Или денег?

– Здешний я, сынок… Так что билет мне ни к чему.

– Бомж, что ли? Непохоже, вроде…

– Бомж не бомж… А скоро им стану, сынок, – ответил старик Евтеев и вдруг надрывно воскликнул: – Думал ли я, что на старости лет… И кто – дочь родная!

– А что – дочь?

Но тут старик Евтеев взял паузу.

– Подожди, сынок… Тяжело. Правда. Выкурю сигаретку…

И закурил, как курят, когда обдумывают что-то очень тяжелое. Как раз прошел мимо милиционер из здешнего линейного отделения.

– Что дядя Вася, опять? – спросил он, останавливаясь перед скамейкой.

– Опять, – ответил старик Евтеев, глядя себе под ноги.

– Ну, ну… – хмыкнул милиционер. Затем глянул на парня с каким-то непонятным выражением глаз и отошел.

– Видал? – сказал старик Евтеев, кивнув головой вслед милиционеру. – Я ведь не в первый раз уже здесь ночь коротаю… Знают меня. Тяжело, сынок.

– Да что случилось-то?

– Подожди, сынок… Тяжело.

Старик Евтеев еще с минуту курил, вздыхал, потом аккуратно затушил окурок, положил в карман. Помедлив, глянул на пассажира таким взглядом, точно примеривался, – рассказать или нет о своей беде?.. Затем все-таки решился.

– Тебя как зовут, сынок?

– Александр… Саша.

– Вот так-то, Александр, оно в жизни бывает… Всю жизнь, можно сказать, на нее положил, и вот она чем отплатила… Отцу родному!

Старик Евтеев склонил голову, тяжело качнул головой, раз, другой… И лишь затем начал:

– Может, сынок, в кафе зайдем? Здесь кафе есть, прямо на станции. У меня бутылочка в портфеле, там разрешают… Если, конечно, время у тебя терпит. И если не побрезгуешь.

Парень подумал, кивнул головой согласно.

– Хорошо, отец. Есть у меня два часа в запасе. Только пить я не буду. Не люблю в дороге.

– Да мне только для поддержки, сынок! Я ведь и сам небольшой любитель этого дела. Просто… Тяжело мне сегодня, сынок. Понимаешь, – тяжело!

Они встали со скамейки, и старик Евтеев повел парня в кафе, где «разрешают».

В кафе старика Евтеева, похоже, знали. И встретили почему-то неприветливо… Парень, впрочем, этого не заметил.

Они сели за столик в углу, парень заказал комплексный обед, достали «заветную»… Когда старик Евтеев поднес горлышко бутылки ко второму стакану, парень воспротивился было, но потом махнул рукой, – мол, чего уж там… Лей!

Выпили, закусили… И старик Евтеев стал рассказывать горестную свою сагу, из которой выяснилось следующее.

Жена старика Евтеева умерла при родах. Но ребенок, девочка, – выжил. Ради нее-то, собственно, старик Евтеев остался жить на этом свете. Потому как жену свою любил до беспамятства и как жить без нее – не знал. Но ведь – долг. Ребенка сиротой оставить, – у кого же рука подымется? А так – наложил бы старик Евтеев на себя руки. Так тяжело, почти невозможно было жить ему без жены.

Как он жил эти двадцать пять лет, пока дочка не вышла замуж, – это отдельная история. Трудно жил. Нет, в материальном отношении, слава Богу, – нормально. Как все. Не хуже и не лучше. Страна была другая, люди другие… Все – другое. Но вот память о жене… Ни дня не проходило без воспоминаний о ней. Ночами приходила она к нему, и тогда просыпался старик Евтеев в слезах.

– Понимаешь, сынок! И вроде – мужик, и вроде – негоже мне, а плакал во сне!

– Ну… Это не считается, – во сне… – парень замялся. – Еще по одной, отец?

– Давай…

И только девочка спасала старика Евтеева, уменьшенная копия своей матери. Глянешь на нее, бывало, и легчает на душе… Девочка росла умницей, такая пригожая, ласковая, трудолюбивая… Словом, вся в мать, покойницу. Не только сам старик Евтеев, но и соседи на нее не могли нарадоваться. С десяти лет дом держался на ней. Постирать, приготовить, прибраться – все она.

Все было хорошо, пока не появился зять. А зять, он из этих, из «новых русских». Так-то оно ничего, но вот дом… Дернул черт старика Евтеева дать согласие на постройку нового дома на своем участке, взамен старого. Ну, построили дом, все хорошо. Не дом, – особняк. Ажно в два этажа!