Владимир Кучин - Анекдоты, рассказы, повести

– Мужики, всего этого не было, вы поняли?

Мы понимающе кивнули.

Я шел по улице Родионова, когда из стоявшей на обочине машины меня окликнули:

– Олег Николаевич, сколько лет, сколько зим!

За рулем синего «Опеля» находился мой бывший дипломник Витя Севастьянов. Витя вылез из машины, преодолел полосу газонной грязи, вышел на асфальт тротуара и мы поздоровались.

– Витя, здорово, та-ак… И сколько лет прошло?

– Пятнадцать Олег Николаевич!

– Что-то я тебя давно не видел, куда то ты, Витюша, запропал?

– Нет, Олег Николаевич, это вы первый ушли к автомобилистам, а я еще три года пахал как конь савраска в родимом заведении.

– Точно, склероз, Витюша, проклятый склероз.

– Шутите, Олег Николаевич, это у вас то склероз.

– Что Витюша поделываешь?

– По порядку?

– Давай по порядку.

– Окончил заочно литературный институт, ушел в газету «Рабочий», писал очерки, и стихи к праздникам, книжку издал.

– Витек, какие такие стихи? Серьезно говоришь?

– Ну, конечно, а в лаборатории я про литературный институт никому не рассказывал, чтобы не дразнили, знаете какой у нас народ, заклюют.

– Это они могут, а дальше?

– Газета закрылась, ушел в новое издание «Чудеса и Приключения», выпускающий редактор была моя подруга. Все местные сообщения и очерки в «Чудесах» писал.

– Что ездил по Поволжью, собирал материал, страхи разные.

– Зачем ездить, просто писал. «Чупакабра в Тоншаевском районе», «Святое Озеро», «Тайна заброшенной штольни», это все мое, может, читали?

– Я, признаюсь, не читал. Но Андрюша мой сослуживец, покупал «Чудеса», читал в электричке, нравилось ему. И что дальше?

– А потом я поругался с редактором, на личной почве, ревнивая очень подруга, и теперь в «Бирже». Рекламирую водку, чипсы, колбасу. Принимаю другие заказы.

Виктор подал мне визитку. На ней было написано «Виктор Севастьянов. Реклама»

– Понадоблюсь, звоните, Олег Николаевич. Рекламу даю чудесную. Опыт есть.

Я тогда работал в автомобильном институте заведующим сектором. Вызывает меня как-то по весне к себе директор, назовем его, – Дмитрий Владимирович, и так говорит.

– Ты, Олег, вел договора с Ульяновском, как там – навел мосты?

– А, что, Дмитрий Владимирович, претензии есть от покупателей?

Я тогда уазики получал с завода, штук тридцать, наш институт их толкал в Москву, а москвичи, по слухам в Швейцарию. Швейцарцы делали новый герметичный салон с кондиционером и толкали уазики в Африку – в какую-то пустыню.

– Да нет, Олег, по уазикам все без претензий. Компьютеры нужно продать в Ульяновск. Москва просит распределить штук пятьдесят, на тебя падает десяток. Справишься?

– А чей товар, барахло какое-нибудь? Ульяновцы, не гляди что тихие, отберут у меня пропуск министерский, и больше к ним не сунешься.

– Тут все нормально. Военные летчики везут с Тайваня через Вьетнам. Тайваньский товар, брака нет. Мощные «эйтишки», принтер хороший, монитор большой, а цены маленькие.

В Ульяновске я знал заместителя генерального по АСУ. Я ему позвонил, и полетел. Прямо из аэропорта я доехал по проспекту до завода, подземным переходом прошел в проходную, а по «краснополосому» министерскому пропуску вошел на заводскую территорию. В Ульяновске тогда работало очень много вьетнамцев – каждый третий встречный на территории – был вьетнамец.

Прихожу к заму генерального, поздоровались. Зам спрашивает:

– Ты что, Олег, заделался компьютерщиком? Втюхиваешь гнилой товар провинциалам?

– Нет, говорю, задание такое. Если нужно можно целевые деньги попробовать в Москве надыбать, да за собственные будет вам все много дешевле.

– Да мы уже надыбали, да не просто надыбали, а на два года закрыли вопрос. Генеральный, если узнает, что прошу на компьютеры денег, пепельницей может в меня кинуть.

– Что, так все остро?

– Да, острее некуда, пойдем – покажу.

Заместитель провел меня по всему длинному этажу корпуса, и мы поднялись на лифте на самый верхний этаж. Там располагался машинный зал. Заместитель отпер дверь, включил в зале свет. У стены стояли с десяток машинных станций – рабочих мест конструктора, накрытых полиэтиленом. Он отбросил полиэтилен на одном рабочем месте, сел на прикрепленный стул и включил станцию. Это было рабочее место конструктора фирмы «Сан». Монитор был очень большой, все было удобно сделано и хорошо продумано.

– Вот эти монстры скушали весь наш компьютерный фонд.

– А что не отдаете конструкторам, а тут держите?

– В том то и вся загвоздка!

Заместитель нажал на какие-то клавиши на клавиатуре, и на экране возник чертеж самолета. Он еще потыкал по клавишам – чертеж увеличился, и вскоре дошел до уровня отдельных деталей. Я такого никогда не видел.

– Что, нравиться?

– Неплохо!

– Вот именно, что не плохо, но уж точно совсем не хорошо.

Оказалось, что меня опередили питерцы, они заманили генерального из Ульяновска в загранкомандировку в Финляндию, и там он выбрал эти американские суперстанции (для своего времени, разумеется). Но генеральный допустил серьезный ляп – не купил программу разработки по автомобильной тематике, а, скорее всего, его просто обкрутили, как полного лоха. Когда вопрос вскрылся, и кинулись искать программу – она оказалась по цене равна трем станциям. Питерские коммерсанты стали в Ульяновск не въездными, да им на это было наплевать.

– А использовать их как обычные компьютеры, спросил я, это же можно?

– Так поломают, а лимон долларов, для нас денежка нешуточная. Тут пусть стоят. Ты, Олег, знаю, не болтливый человек, объясни у себя, что, мол, потом чего-нибудь купим. Бери лучше уазики, эта машина хоть и простецкая, но с ней все понятно. Позванивай, не забывай друзей.

Я перекантовался ночью в Ульяновском аэропорту, а утром улетел домой. Может быть, наш директор знал об ульяновской проблеме, а может быть, не знал, но особо меня за срыв задания не ругал. Наверное, знал, но проверялся.

Утренняя боль в костяшке большого пальца правой ноги была настолько сильной, что я проснулся. С трудом доковыляв до кухни, я сел на край ванны, заткнул сливную дырку резиновой пробкой на цепочке и открыл кран горячей воды. Вода текла жидкой желтенькой струйкой. Я поставил ногу в ванну и минуты через три, когда вода потеплела, боль понемногу выпустила мою ногу из своей волчьей зубастой пасти.

События вчерашнего дня продолжали стоять перед моими глазами. Мысли всплывали. «Какая необходимость была вести этот дневник?», «Зачем об этом писать?»

Чайник закипел и известил об этом паровозным свистком. Я высыпал в кружку остатки кофе, кинул ложку сахарного песку, налил кипятка. Дешевый кофе обжигал. «Такие приказы никому не нравятся». «Все знают, что это происходит, но никто не признается – это делал я, берите меня тепленьким!».