Эдуард Тополь - Нескучный киносад (сборник)

И это, признаюсь, всё, что я смог отыскать в биографии Гюльнары, – всё, что спустя семнадцать лет привело ее в город Приволжск.

А у Марины Голубевой всё наоборот – не было отца, а мама была инструктором парашютного спорта в Москве, в Тушинском отделении ДОСААФ. И потому Марина с двух лет парила в воздухе, сидя в рюкзачке, прикрепленном у мамы на груди к ПСП – подвесной системе парашютистки. При этом в полете обе хохотали от удовольствия, хотя на земле маму нередко встречал какой-нибудь грозный начальник:

– Как ты смела?! С ребенком! А если бы вы разбились?!

На что мама спокойно отвечала:

– Во-первых, у меня семь тысяч прыжков. Во-вторых, а если бы я без нее разбилась? С кем бы она осталась?

Но это было давно, пятнадцать лет назад. А сейчас Марина сидела на кухне, не включая света. За окном была окраинная московская улица с портретами Горбачева и Лигачева в пустых витринах гастронома. Там кроме банок с баклажанной икрой, болгарского лечо и пачек соли давно уже не продавали ничего. Потом Марина увидела свою мать, та шла по улице с редкой добычей в вязаной авоське – три банки с сардинами и три со сгущенкой. Конечно, она изменилась с тех пор, как они вдвоем прыгали с парашютом – располнела, поседела, и походка стала какой-то утиной. Досталось ей…

Войдя в квартиру, мама включила в прихожей свет, прошла мимо Марининого велосипеда на кухню и удивилась:

– Ты дома? А почему без света?

– Ма, – сказала Марина, – нам нужно поговорить как женщина с женщиной.

– Ты беременна? – испугалась мать.

– Нет.

– Ты влюбилась в женатого? – Мать стала выкладывать продукты из авоськи.

– Нет, мама.

– А что случилось?

– Если я поступлю в институт, ты меня пять лет сможешь кормить?

Мать облегченно выдохнула:

– Ой, да с радостью! А куда ты?

– В Приволжск.

– Что-о? На кого?

– На пилота, мама.

– Ты с ума… Да ни за что! Твой отец…

– Я знаю, мама, – перебила Марина. – Его сбили в Анголе.

– Мариша, ну, пожалуйста! – Мать присела на стул. – В любой другой – МГУ, медицинский…

А потом был Приволжск, летное училище, медосмотры и тесты на устойчивость вестибулярного аппарата, концентрацию внимания, оперативную реакцию и уравновешенность. И вступительные экзамены по физике, математике, литературе. И – наконец! – на летном поле, в окружении самолетов и вертолетов всех эпох – торжественное построение курсантов по отделениям – летное, диспетчерское, инженерное. Старшекурсники в курсантской форме (и среди них тот самый водитель замызганного «жигуля», который высадил Катю), а также новички еще в гражданской одежде. Начальники курсов выкрикивали:

– Летное отделение построено!

– Диспетчерское отделение построено!

– Инженерное построено!

– Управленческое построено!

Пожилой, похожий на Жана Рено, заместитель ректора по организационно-воспитательной работе скомандовал: «Училище, равняйсь!» – и быстрым шагом прошел вдоль строя.

Стоя среди новичков, Гюльнара и Марина неумело выровнялись в шеренге парней летного отделения.

– Девушки, а вы будете стоя летать? – спросил их кто-то из старшекурсников.

– В каком смысле? – не поняла Марина.

– Ну, при вашем росте нужно или стоя летать, или подушки под зад подкладывать.

Старшекурсники хохотнули, а Марина не нашлась что ответить. Тут к ним приблизился замректора:

– Девушки, подровнять мыски! Еще подровнять! – И, дойдя до конца шеренги, выкрикнул на весь полигон: – Училище, смирна-а! – Он шагнул к ректору: – Товарищ генерал! Училище и новый набор курсантов построены!

– Вольно, – сказал ректор. – Товарищи курсанты Высшего авиационного училища! Поздравляю вас с началом учебного года!

– Ура-а! – на радостях отозвалась Марина и тут же осеклась под уничижительным взглядом заместителя ректора и смехом старшекурсников. – Ой, извините…

– Ничего, – усмехнулся ректор. – У нас не армия. Но… – Он поднял палец. – Дисциплина! Вам ясно?

– Так точно, – одновременно отозвались Марина и Гюльнара. – Ясно, товарищ генерал.

Стоя на окне второго этажа учебного корпуса, зареванная Катя, одетая в линялый халат уборщицы, издали смотрела на эту торжественную процедуру. Потом вытерла слезы, опустила тряпку в ведро с водой и продолжила мыть окна мужского туалета.

Заняв в общежитии крохотную комнату с двумя койками, Марина и Гюльнара перешивали на себя курсантскую форму, полученную на складе, когда в дверь вошли все тот же заместитель ректора «Жан Рено» и Катя с раскладушкой.

– Здравствуйте, девушки, – сказал «Рено». – Вы точно согласны, чтобы с вами тут эта уборщица жила?

– Да, согласны! Сто пудов! – отозвались обе.

– Я не уборщица! – расправляя раскладушку, гневно выпрямилась Катя. – Я будущий пилот!

– Ты – пилот? – усмехнулся замректора. – Ты физику завалила.

– Да ничо я не завалила! Вы меня из-за роста срезали!

– Само собой, – согласился «Рено». – Ты ж на пилота ростом не вышла. Сколько в тебе?

– Ну, метр пятьдесят семь… – нехотя сказала Катя.

– Вот! А на пилотов мы берем с метр шестьдесят пять.

– А мне всего восемнадцать лет. Я еще вырасту!

– Ну, когда выше швабры вырастешь… Пока!

И «Рено» ушел, а Катя ничком упала на раскладушку и разрыдалась.

– Да ладно тебе! Перестань!.. – сказали ей Марина и Гюльнара.

Катя рывком села, вытерла слезы.

– Все равно я буду здесь учиться!

И пошли учебные будни – у Марины и Гюльнары физика, высшая математика, история. А у Кати – уборка коридоров, туалетов, лестниц. Швабра, ведро с водой, половая тряпка и атака на заместителя ректора, постоянно бегавшего по коридорам:

– Валерий Иванович! Ну, пожалуйста! Разрешите мне быть вольнослушательницей!

«Рено» небрежно отмахивался на бегу, но Катя не отставала:

– Я лучше всех буду учиться!

Замректора убегал, даже не ответив, Катя в сердцах плескала из ведра воду на пол и остервенело драила этот пол шваброй, а из открытых дверей учебных классов были слышны голоса педагогов летного отделения. Там у Марины и Гюльнары были занятия по английскому, воздушному праву, радиообмену. А у Кати – всё то же мытье полов. Вымыв спортзал, она подходила к турнику и пыталась допрыгнуть до перекладины. Безуспешно. Тогда она направлялась к шведской стенке, взбиралась на нее, висела вниз головой и – как в детских снах – летела над тундрой, раскинув руки. Росла…

Опустить учебные будни или все-таки рассказать, как по утрам под песню Цоя курсанты делают зарядку на спортивных снарядах своего стадиона – подтягиваются на турнике, крутят «солнышко», толкают ядро. Но стоит Гюльнаре и Марине появиться на беговой дорожке вокруг футбольного поля, как к ним то и дело пристраиваются на бегу старшекурсники, флиртуют и пытаются познакомиться.