Эдуард Тополь - Нескучный киносад (сборник)

© Э. Тополь, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Жарким летом 1987 года на пыльном шоссе, проходящем у Приволжского аэродрома, на автобусной остановке «Аэропорт» стояла под палящим солнцем семнадцатилетняя Катя с фибровым чемоданом у ног. Она была маленького роста, и по ее одинокой унылой фигуре было видно, что стоит она давно и безнадежно. Катя высматривала рейсовый автобус, но мимо, поднимая пыль, проносились только грузовики и легковушки.

Наконец какой-то обшарпанный «жигуль» все-таки тормознул подле Кати, и крупный двадцатишестилетний водитель в желтой линялой штормовке окликнул ее:

– Эй! Куда тебе?

Подхватив чемодан, Катя подбежала к машине, быстро открыла заднюю дверцу и поставила на сиденье свой чемодан.

– В летное училище! Подвезете?

– Куда-куда? – удивился парень.

– В летное училище. На экзамены опаздываю. – Катя уселась рядом с ним на переднем сиденье.

– На диспетчера будешь учиться? – спросил водитель, трогая машину.

– Почему на диспетчера? На летчика.

– Чиво-о? – Парень ударил ногой по тормозу.

– На лётное, я пилотом буду, – уверенно сказала Катя. – Ехай! Пожалуйста!

Но водитель, перегнувшись через ее колени, открыл дверцу машины.

– Вылазь! «Ехай»!

– Ты чо? – изумилась Катя.

– А то! Баб на лётное не принимают. Вылазь!

– Как не принимают? Почему?

– Потому! Курица не птица, баба не пилот. Вылезай, я сказал!

И ведь высадил, обозлившись неизвестно на что. Не знал, конечно, что от судьбы не уйдешь…

Однако не будем забегать вперед.

На следующий день Катя сидела в кабинете ректора Приволжского авиационного училища генерала Рыкова. Здесь на письменном столе, на подоконнике и на шкафах стояли макеты самых разных самолетов – от всех Анов до Ту-144 и армейских бомбардировщиков сороковых годов, а за окном, на зеленом летном поле, где расположился музей авиационного училища, стояли те же самые самолеты – в свою натуральную величину.

Глядя на это сказочное, но, оказывается, недосягаемое богатство, Катя со слезами на глазах говорила генералу:

– А как же Гризодубова? Марина Попович?

Но ректор только развел руками:

– Ничего не могу поделать. Приказ Министерства гражданской авиации. На летные профессии принимаются только лица, имеющие приписное свидетельство военкомата. То есть военнообязанные. Понимаете? Чтобы, если война…

– Так я согласна! – воскликнула Катя. – Если война, пойду хоть на истребитель! Я летать хочу! Я с рождения…

– Поймите, девушка, – перебил генерал, – я не могу нарушить приказ министра. Поезжайте к нему. Если мне из министерства прикажут…

– Да? – обрадовалась Катя. – Если прикажут, то примете? Правда?

Тут я должен объяснить настырность своей героини.

Каждый из нас в детстве летал, но так, как летала Екатерина Осина, не летал никто. Дело в том, что все мы летали во сне, а Катя – наяву, и притом с грудного возраста, да еще – в пилотской кабине! А всё потому, что мама у Кати, извините, скончалась в день Катиного рождения в родильном доме города Салехард, а папа был командиром самолета Ан-2, и девать ему Катю было совершенно некуда, кроме своей пилотской кабины. Поэтому зимой под ровный гул мотора мощностью 1000 л. с. Катя, завернутая в оленьи меха, спала позади командирского кресла, куда бы они ни летели – за мороженой рыбой к ненцам Тарко-Сале, за соболиными и норковыми мехами на хантыйские зверофермы или с продуктами и спиртным к геологам Урая и Уренгоя.

Конечно, иногда Катя просыпалась и подавала голос. Тогда отец передавал управление самолетом второму пилоту, а сам поднимал с пола меховой сверток, разворачивал дочку и менял ей пеленки или возвращал утерянную во сне соску. И говорил:

– Катюша, до Салехарда час сорок. Потерпишь?

И снова они летели над бескрайней тундрой, покрытой снегом и ледяными торосами, и гул авиационного двигателя «АШ-62ИР» был для Кати колыбельной песней.

А летом и того проще – в салоне, у переборки, отделяющей этот салон от пилотской кабины, отец ставил детский манеж, привязывал его к этой переборке крепко-накрепко, насыпал в него разноцветных кубиков и кукол, а сверху накрывал антимоскитной сеткой. И был у Кати свой, на высоте тысяча метров, домик, в котором она играла и летала до поступления в детский сад, то есть до четырех полных лет. Правда, порой случались ЧП. Как-то они перевозили ненцев-оленеводов. Взяли их где-то на севере Обской губы и повезли в Салехард на слет ударников труда. А по дороге эти ударники развели на алюминиевом полу салона костер и стали угощать трехлетнюю Катю жареной олениной. И только когда дым и запахи костра проникли в пилотскую кабину, Катин отец испуганно выскочил в салон и закричал на ненцев:

– Вы с ума сошли! А ну гасите! Быстро!

А Катя, стоя в манеже, протянула отцу кусок жареной оленьей печени:

– Скусно, папа! Куссай!

Но вы когда-нибудь пробовали попасть на прием к министру?

Впрочем, если вы летаете первым классом и вообще какой-нибудь олигарх или дочка олигарха, то для вас, конечно, все двери открыты. Но что, если вам всего восемнадцать лет и вы приехали в общем вагоне из города Салехарда или еще из какой-нибудь глубинки? Как по-вашему? Сможете вы пробиться к министру?

Катя сидела на своем фибровом чемодане у высоких дубовых дверей парадного входа Министерства гражданской авиации, что на Ленинградском проспекте. И с изумлением взирала на одну из первых массовых демонстраций времен горбачевской гласности, которая шумным потоком двигалась рядом по этому проспекту. Демонстранты несли портреты Сахарова, Гдляна и Ельцина и самодельные, написанные от руки плакаты:

ТРЕБУЕМ ОТМЕНИТЬ

ШЕСТУЮ СТАТЬЮ КОНСТИТУЦИИ!

ВСЯ ВЛАСТЬ СОВЕТАМ! НЕТ – ВЛАСТИ КПСС!

ДОЛОЙ КГБ!

ВЕРХ ПОЗОРА И БЕЗОБРАЗИЯ – ПАРТИЯ,

КОТОРАЯ ЗАЩИЩАЕТ СВОИХ МЕРЗАВЦЕВ! В. И. Ленин

ЗАЩИТИМ ДЕЛО ГДЛЯНА И ИВАНОВА!

ЕЛЬЦИН – ПРОСНУВШАЯСЯ СОВЕСТЬ КПСС

Вожаки демонстрации кричали в мегафоны требования об отмене цензуры и освобождении диссидентов и политзаключенных, а с тротуара их фотографировали суетливые иностранные журналисты.

Тут высокая входная дверь министерства чуть приоткрылась, из нее выглянул пожилой толстяк в застиранной бледно-голубой форменной рубашке – начальник министерской охраны. Увидев Катю, он хотел тут же закрыть эту дверь, но Катя была на стреме, она-то давно ждала этого момента и успела сунуть ногу в проем двери.

– Да не примет тебя никакой министр! – сказал на это начальник. – Убери ногу!

– Примет! – уверенно ответила Катя.