Светлана Бондарь - Край Солнца

Войти в историю можно по-разному.

Кто-то идёт в поход и завоёвывает весь мир (прости, Чингисхан, ну, почти весь).

Кто-то идёт в храм, предварительно захватив с собой огоньку (пламенный привет Герострату!).

А кто-то идёт в музей.

Просто и честно: покупает билет – и идёт в музей, с его гулкими залами, блестящими витринами и торжественными смотрительницами…

И вот этот сообразительный «кто-то» с любопытством тянется к стеклу – за ним буйствует и наивной бирюзой, и хищным золотом, и суровой сталью старинный сарматский нож.

С ножа взгляд соскальзывает на жреческую корону из чистейшего золота (ах, сколь роскошна была в то время мода!)…

Затем этот внимательный взгляд медленно проходится по ветвистому железному жезлу…

И останавливается на центральной витрине, по-особому ярко освещённой, где на зелёном бархате лежит медальон.

Золотой медальон.

Круглый. С изображением человеческой головы. «Детские» лучики солнца по краю.

И – всё.

И вроде нет в нём ничего особенного.

Но… какая-то неведомая сила влечёт, зовёт, манит. Не отпускает. Не даёт отвести глаз.

Этот завораживающий золотой гипноз длится, длится, длится… Вечность!

Внезапный – резкий и мощный, как взрыв – удар разносит витрину вдребезги!

Рука, разбившая стекло, по-хозяйски сгребает солнечный амулет с музейного бархата.

Девушка-сарматка в древнем воинском облачении вдевает в ушко медальона кожаный шнурок и вешает себе на шею.

Лица её не видно, но величавая осанка и уверенные неторопливые движения юной воительницы говорят о силе её характера и о серьёзности намерений.

Так и не обернувшись, загадочная взломщица неторопливо уходит в глубь музейного зала, оставив на полу небольшой искрящийся холмик – осколки разбитой витрины…

Который через несколько мгновений привычным движением сметает в совок стареньким щербатым веничком музейная бабушка-уборщица. Под привычно-будничное ворчание: «Нет, ну что за люди такие!.. Придут, вот это вот… Наследят… А ты потом разбирайся…» – она отправляет стеклянное крошево в стоящее рядом ведёрко.

Закончив уборку, бабуля придирчиво озирается и, подслеповато щурясь, для порядка широко проводит веником прямо у нас перед глазами, как будто по объективу кинокамеры…

Приснится же!

Придушённо вскрикнув, Алька вскочила на кровати. Она была похожа сейчас на испуганного ёжика – модные разноцветные пёрышки волос иголками торчали в разные стороны, глаза широко распахнуты.

Девушка быстро оглядела комнату. Телевизор, компьютер, постер Земфиры на стене… Никаких древних сарматок. Всё привычно. Всё знакомо. Всё спокойно.

Звонок телефона окончательно возвратил её в реальность.

– Алё! Алю? Она спит ещё! – строго произнёс из-за двери женский голос.

– Уже не спит! Мам!

Забыв о странном сне, Алька торопливо соскочила с кровати и метнулась к трубке, оставленной мамой на полке.

– Алька, мы ушли! – Дверь за родителями захлопнулась.

Прижав телефон плечом к уху, Аля оживлённо щебетала, параллельно пытаясь найти в пёстрой куче своих носочков хотя бы одну пару одинаковых:

– Петька, ты куда пропал? В Тамани? Ого! И чего там, в Тамани? Понятно. У меня чё? Кастинг у меня. Носков… Слушай, с кем это ты там? С каким Гришей? Ясно.

Поняв, что поиски безнадёжны, Аля оставила носки в покое, и тут же заметила пакетик, сиротливо лежащий на краю тумбочки.

Как она могла забыть! Охнув, девушка (не прекращая телефонного разговора) торопливо схватила упаковку и судорожно забегала глазами по инструкции. Это был тест на беременность.

Усвоив необходимую информацию, Алька яростным рывком вскрыла упаковку и принялась носиться из комнаты в комнату, появляясь то с белым одноразовым стаканчиком, то с тоненькой полоской бумаги.

Наконец всё было готово к оценке результата. Девушка наскоро попрощалась с собеседником:

– Ладно, Петь. У меня дела. Важные очень. Я тебе потом расскажу. Всё! Целую, – грустно шмыгает носом. – И уже скучаю.

Выключив телефон, оробевшая от важности предстоящего момента Алька присела на краешек дивана. Но собравшись наконец с духом, решительно вздохнула. И – поднесла к глазам тест-бумажку.

Судя по тому как расширились от удивления Алькины глаза, результат её впечатлил…

…Словно в ответ на её реакцию, лицо старухи озарилось ободряющей улыбкой.

– Бери, девочка. Это мой подарок.

Но улыбалась высушенная долгой и нелёгкой жизнью старая женщина вовсе не вихрастой девчонке начала третьего тысячелетия, а юной темноволосой сарматке, стоящей перед ней на коленях на земляном полу кочевого шатра.

В руках старухи покачивался на тонком кожаном шнурке солнечный медальон. Девушка пристально смотрела в золотое лицо Бога солнца…

Теперь внешность разрушительницы музейных витрин можно было разглядеть во всех подробностях.

Она была бесспорно красива. Природа раскрасила её по-южному ярко: крупные, упрямо очерченные губы, свежий румянец, густые чёрные брови, точёный нос… Волосы девушки оказались не чёрными, а тёмно-каштановыми – завидной толщины косу украшал небольшой костяной гребень. Чуть раскосые ясные глаза её были неожиданного для смуглянки нежно-бирюзового цвета.

Фигура девушки казалась хрупкой и почти невесомой. Но достаточно было посмотреть на сильные и крепкие руки сарматки, чтобы понять: хрупкость эта обманчива.

На ней была привычная для сарматских лучников одежда: короткая куртка, отороченная мехом, мягкие шерстяные штаны. В свете костра на груди поблёскивали золотом мелкие нашитые бляшки-грифоны. [1] Грифон – в античной мифологии: крылатый лев с орлиной головой.

Оторвав взгляд от амулета, девушка тревожно вскинула брови:

– Но это же твоё Солнце!

– Моё солнце скоро закатится. Теперь Он послужит тебе.

– Бахта, но ведь я не…

Бахта решительно перебила внучку:

– Ты не жрица. Но ты последняя из рода!

Девушка почти с ужасом смотрела на амулет:

– Я не могу…

– Не гневи богов, Спанта! Или дочь вождя испугал кусочек золота?!

Внучка, вспыхнув, упрямо насупилась:

– Я ничего не боюсь. Ты знаешь.

Бабушка, тяжело кряхтя, надела шнурок с медальоном на шею упрямицы и примирительно вздохнула:

– Знаю, внучка, знаю… Но настоящая доблесть…Она – не в боях. Она – в обычной жизни.

Спанта порывисто подняла голову:

– Чем мне её доказать?!

Бахта просительно посмотрела на девушку:

– Роди мне правнучку!

Бесхитростная эта просьба прозвучала, как видно, в тысячный раз. Потому что торжественное почтение мигом слетело с лица юной сарматки, и она торопливо засобиралась, желая поскорей выскочить из палатки и улизнуть от разговора.