Ирина Лукницкая - Оберег на любовь. Том 1

Дело в том, что варенье было сварено из лепестков настоящих садовых роз.

Между тем, не выказав и капли раздражения на нашу невежливость, гостья заговорила удивительно приятным грудным голосом, который еще добавил шарма моей героине:

– Знаешь, Люся, я тебе так скажу. Уж если со вкусом чай пить, правильно, с чувством, с толком, с расстановкой, то не мешало бы и скатерть постелить. Девушки должны понимать разницу. Когда стол покрыт белой скатертью, и вкус чая совершенно иной, и разговоры более содержательные. Это тебе не на убогой клеенке чаевничать.

– Ах, ну что вы такое говорите, – дружелюбно, нисколько не обидевшись за упрек в адрес скромной сервировки стола, отвечала ей хозяйка, – какие скатерти? Я иногда посуду-то мыть не успеваю, с этой ягодой, будь она неладна. Просто стихия какая-то нынче! Если хотя бы посуда была приличная. Вы же знаете нашу дачную систему. Живем все тут по остаточному принципу. Весь хлам из дома – сюда. Стол – и тот колченогий. Так что не до фамильного серебра. Мы уж так, по-про́стому.

Намеренно ставя неверно ударение, видно, чтобы дополнить образ заработавшейся крестьянки из русской деревни, с хитрецой говорила крепкая загорелая бабенка: будто примеривала на себя некрасовский образ. А я вдруг подумала: «Что там кони да избы? Сады, вот где чудо! Ведь цветут! Только благодаря тому, что к ним приложили руку женщины дачных селений, такие же мудрые и хозяйственные, как наша тетя Люся». Лично меня все в ее усадьбе приводило в восторг.

– Нет, Люсенька, ты не совсем права, – мягко продолжала старушка, – плевать, строго говоря, на саму посуду. А скатерть должна быть! Воспитание, оно ведь в том и заключается… Ведь если ребенок растет в красоте и гармонии, то он и человеком красивым станет.

Я попыталась в душе возмутиться, несмотря на зарождающуюся симпатию к выступавшей особе. Во-первых, кто это здесь ребенок, еще надо разобраться. Во-вторых, меня, например, вполне устраивает простенькая клеенка, которая только привносит прелести в дачный колорит. И наконец, в-третьих, мы с Сонькой и так уже красивые без всякого воспитания. Я посмотрела на Соню, ожидая в ее взгляде поддержки, но не нашла. Мало того, моя единоверная подруга с таким благоговением взирала на самозваную гувернантку! Да еще в знак согласия кивала головой, как китайский болванчик, будто это к ней сейчас обращались и учили уму-разуму. Зная противоречивый нрав Сони, я подумала: «Однако! Авторитет у старухи!». И стала с еще большим любопытством присматриваться к гостье.

Одета она была странно, я бы даже сказала – экстравагантно, но при этом – без неряшливости или безвкусия. На ней была чистая льняная сорочка молочного оттенка, отделанная на груди и рукавах мережкой тонкой ручной работы. Какая изысканная работа иглой! Я точно определила тип шитья со знанием дела, потому как на уроке домоводства мне лично довелось помучиться с иголкой, когда мы проходили тему «вышивка и мережка». Тогда из простых дырочек, проковырянных загодя на холщевом лоскуте, мне надлежало создать подобную неземную красоту. Получилось довольно коряво, но добрая учительница рукоделия пожалела меня и похвалила мое рожденное в муках творенье.

Вдруг сквозь нежнейшую кружевную мережку, оторачивающую вырез рубахи и маскирующую морщинистую и темную от загара шею, что-то блеснуло. Похоже на нательный крестик. Вроде бы кресты у нас носят лишь люди глубоко верующие. Уж не знаю, насколько старуха была религиозна, но возрастные ограничения, судя по всему, были ей по барабану, поскольку она облачилась в короткие шорты. Шитые из простого ситца, они были вовсе не похожи на скучный темный низ от якобы пионерской формы, что сейчас болтался на мне. По бокам пикантные разрезики, а ситцевая материя с премилым рисунком: на зеленом фоне меленькие желтенькие цветочки, похожие на лютики. В народе они еще носят прозвище «куриная слепота». Наверное, старуха сама выбирала веселую ткань. «Возможно, она всегда кроит и шьет себе все, что ей вздумается, не прибегая к услугам портних», – предположила я. Завершала колоритный образ широкополая шляпа из золотистой соломки, украшенная крупной лиловой лилией. Головной убор был уже изрядно поношен, и даже местами дыроват, но все еще находился в рабочем состоянии и очень шел хозяйке. Мне подумалось: «Жаль, бубенцов на шляпке не хватает, как у Стеллы, доброй феи Розовой страны из сказки о волшебнике Изумрудного города».

Я сначала немножко стеснялась и разглядывала гостью исподтишка, все никак не осмеливаясь прямо заглянуть ей в лицо. А заглянув, очень удивилась. Глаза гостьи не выгорели и не потухли с возрастом. Я уже знала, что так иногда бывает: у нас, например, в доме жил сосед, Петр Константинович, который вел на редкость здоровый образ жизни и находился в прекрасной физической форме. Никто не называл его дедом, хотя он уже вырастил четверых внуков. Так вот – возраст «молодца» выдавал лишь взгляд. Блеклый и невыразительный, он будто не отражал вкуса к жизни. Время изменило колер глаз Константиныча. Когда-то они, вероятно, были насыщенны небесной синевой, а теперь стали мутными, и мне все время казалось, что их сильно разбавили гашеной известью. Моя мама объяснила, что это такая особенность именно светлых глаз. Они как бы выцветают от времени. Я, конечно, забеспокоилась, что у меня недостаточно темная радужка, и ее ждет та же участь. Тогда мама засмеялась и сказала, что мне рановато об этом думать и, шутя, пропела куплет из известного романса, заменив очи черные на очи юные.

Парадоксально, но как раз о взгляде очень пожилой женщины, излучающем живой поток энергии, озорное любопытство и нескончаемое жизнелюбие можно было сказать: «У нее очень юный взгляд!» Цвет ее глаз был не расплывчатым, а концентрированным и очень редким, фиолетово-синим. Да к тому же, старуха удачно подчеркнула его, надев шляпу с лиловым цветком. Что глаза – зеркало души, я слышала сто раз, но с этим утверждением мне всегда хотелось поспорить. А как же незрячие? В чем тогда у них должна отражаться душа? Но сейчас мне показалось, что я вижу, чем живет человек, сидящий передо мной. Совершенно точно, душа у моей героини по-детски чистая и открытая, как ее распахнутый взгляд. А думы, судя по необыкновенному оттенку глаз, нестандартные, глубокие, и расцвечены разными красочными мечтами и фантазиями.

После неприлично долгого созерцания незнакомки, я потупила глаза в пол и просто обомлела. В довершении ко всем чудачествам, наша гостья присутствовала на завтраке босой. Мой взгляд уперся в изящную щиколотку. Надо же, что глаза – что ноги. Как у молодухи! Никаких вздутых жил, или выпирающих косточек, или закостенелых скрюченных пальцев. Моя бабушка помоложе будет, но мне всегда больно видеть ее воспаленные синие вены, отекшие лодыжки и распухшие колени, разбитые артритом. Может, гостья – прекрасная сказочная фея, искусно маскирующаяся под старуху? Тогда все встает на свои места. Я даже поперхнулась от собственного наивного объяснения некоторых странностей, подмеченных мною в незнакомке – тем не менее, предположение это казалось мне сейчас самым логичным.