Ирина Лукницкая - Оберег на любовь. Том 2

Худо-бедно разобрались со спальными местами, хаотично побросали вещи и в нетерпении выскочили на воздух.

– Скажите, друзья, кто-нибудь из вас помнит, чтобы шестого ноября можно было вот так запросто сидеть на земле? – удивлялась Дарина, девушка отчаянная и с упрямым нравом, расстилая свое пальтишко на пятачке сохранившейся лужайки и усаживаясь на него сверху.

– До чего тепло! Совсем как летом.

– Не говори. В прошлом-то году мороз в это время был градусов двенадцать. Помните, на демонстрацию в шубах да в валенках народ повалил? – припомнил Роман.

Он бахнулся рядом с подругой, ничего под себя не подстелив. Блаженно растянулся, забросил за голову руки и стал щуриться на солнце, как мартовский кот.

– Я бы все-таки не советовала вам валяться на сырой земле. Коварная штука – поздняя осень, – переживала за них Соня.

Но вскоре и сама оказалась рядом, присев на низенькую скамеечку. Я вспомнила, что в хозяйстве Розенталь этот крошечный табурет смешно зовется «коровьим стульчиком». Правда, когда Соня растолковала мне, откуда растут ножки у этого названия, я по ошибке пару раз назвала его «доильным». Оказывается, на похожем стульчике молочница тетя Поля всегда доила корову. Впоследствии я и сама оценила достоинства коровьего стульчика: с ним было гораздо легче управляться при прополке на огороде. Очень удобная вещь. Не надо ползать по грядкам, и уж точно не натрешь себе коленки.

Одноклассники оживленно делились воспоминаниями о дне шестого ноября прошлого года и не переставали удивляться чудесам погоды.

– Я в тот день варежки потеряла, – с запоздалым сожалением призналась Таня. – Назавтра с утра на демонстрацию, а у меня любимые варежки куда-то пропали.

Николай тоже диву давался:

– Неужели уже год прошел? Как сейчас помню этот день. Полдня пыхтел, надрывался, шары надуваючи. Наутро собрался на демонстрацию, только вышел за порог, бах-бах – и не осталось больше шариков. Полопались, окаянные, все до единого на морозе, – по вытянутой Колиной физиономии было заметно, что ему до сих пор жалко прошлогодних праздничных шаров.

– Шары были бракованные. Факт, – прокомментировал событие давно минувших дней Профессор Сизиков.

Выходит, тогда уже стояла глубокая зима! А сейчас плюс шестнадцать. Просто аномальная жара! Мне очень хотелось думать, что природа преподнесла сюрприз именно мне. Ведь это у меня сегодня праздник. Наконец-то я здесь, в святая святых, моей любимой Кувшинке. Меня тянуло на речку. Все представлялась залитая солнцем поляна, краешек пляжа и река, переливчато-живая от блесток на воде. Даже звуки, накрепко врезавшиеся в память, мерещились: и шорох деревьев, и голоса людей, и жужжание насекомых, и одиночные хлопки по мячу. Как бы я хотела, чтобы все это опять повторилось. Но торопить друзей почему-то не хотелось. Все должно идти своим чередом.

Вместо променада Соня пригласила меня заняться делом:

– Эй, Полина, хватит летать в облаках. Ты не забыла, случаем, какова основная цель нашей поездки?

– Печку, что ли, протопить? – вынырнула на миг я из плена сладких воспоминаний.

– Какую, к лешему, печку? Генриетта что нас с тобой просила сделать?

Вот я дубина! Как я могла забыть о главном?

– Сонь, может, завтра к ней сходим? На берег очень хочется.

– Нет, сегодня, – безжалостно отрезала Сонька, – лично я не намерена в праздник париться.

– Хорошо. Сходим к фее, но потом сразу на речку. Договорились?

– Сделаем дело, а там видно будет.

Мы объявили друзьям, чтобы нас пока не теряли, и отправились выполнять поручение Генриетты Мирославовны.

В отличие от своих ближайших соседей, старуха дом на зиму не консервировала. Запор на дверях веранды был весьма условный. У Колькиной бабки погреб и тот надежней заперт. Мне припомнилось с десяток таких же замочков, которые гроздями висели на его крышке. Ставни фея не закрывала по причине того, что их просто не было.

Мы легко отомкнули единственный замок, вошли и хором воскликнули:

– Как светло!

Нет, не напрасно Светлейшая носит свою фамилию. Не приемлет она серых интерьеров. Когда я летом бывала у нее в гостях, мне нравились большие, чисто вымытые окна, в которые почти беспрепятственно лился широкий поток света. Но летом черемуха слегка затеняла комнату. Теперь, когда дерево полностью облетело, его изящные извилистые ветви никак не могли загораживать солнце и свет.

В центре стола, на самом видном месте, располагалась горка консервов, аккуратно прикрытых белоснежным полотенчиком, и лежала записка, написанная толстым фломастером. В ней хозяйка обращалась к непрошеным гостям: «Уважаемые, пожалуйста, угощайтесь. Только большая просьба личные вещи не трогать. Я очень пожилой человек. И ничего ценного не имею». В доме было тепло, сухо и пахло жилым, будто хозяйка находилась где-то рядом. Казалось, она отлучилась на минутку и скоро вернется.

– Вечно приходится маме доказывать: «На кой ляд мы ставни на зиму закрываем? Сами себе проблемы создаем», – рассеянно сказала Соня.

– А что такое?

– Да потом весь май, как дураки, постели сушим. Представляешь, прием с продуктами-то работает. Старуху ведь ни разу серьезно не обворовывали. Сожрут консервы да и свалят.

– А вас что, грабили?

– Нас-то? Уже сто раз! Потом, после жулья, в доме все вверх дном перевернуто. Нет, нам во всем следует пример с Генриетты брать. Мудрая она.

– Я бы тоже не стала ничего закупоривать, – высказала я свою точку зрения и мечтательно промолвила: – Когда у меня будет свой дом, там будут большие окна и белые стены.

– И у меня, – весело согласилась со мной Соня и с размаху плюхнулась на хозяйскую кровать, зарываясь в подушечные горы. – А еще у меня будет такая же уйма подушек!

– Эй! Ты чего хулиганишь?! Весь будуар Генриетте помяла.

– Ой! Ой! Ой! Какие мы стали правильные! Я, может, всю жизнь мечтала тут, на мягких феиных перинах поваляться.

– Что ж раньше не валялась?

– Воспитание, видишь ли, не позволяло.

– Как же ты со своим воспитанием будешь в отсутствии хозяйки по ее вещам шарить? Может, она тебе хоть ориентир какой-то дала, где очки ее искать?

– Не-а. Она сказала, что сама не помнит, куда засунула. Футляр-то домой привезла, будучи в полной уверенности, что они внутри, а он пуст оказался.

– По логике, где-то в тумбочке должны быть.

Я выдвинула верхний ящичек. Ничего, кроме клетчатого носового платка, простенькой заколки и наполовину выдавленного тюбика с мазью. «Облегчает боль в суставах и пояснице», – прочитала я. Надо захватить. Вдруг бабуля впопыхах и мазь тоже забыла? Должно быть, в городе сгодится. Я открыла дверцу и сразу увидела, что искала. Плоские очки были вложены в книгу «Справочник по лекарственным травам».