Владимир Киреев - К лучшей жизни (сборник)

– Васька! Давай поедим! – из-за кустов показался Ленька. – А я еще одного окуня поймал. Есть охота – сил нет.

Ленька оцепенел, увидев большую рыбину, склонился над ней и завистливо громко выдохнул:

– Вот это да!

Вася достал из сумки горбушку хлеба, огурец и луковицу. Они ели и весело болтали. Солнце поднялось высоко, и стало нестерпимо жарко.

– Айда купаться! – крикнул Ленька и побежал в воду.

Накупавшись, копались в песке, строили из песка и палочек домики, лепили из глины разные фигурки.

– Завтра поутру попробую еще одного поймать, – с особой важностью в голосе произнес Вася.

– Завтра ты ничего не поймаешь! – перебил его Лёнька. – Завтра базарный день. Завтра работать надо.

Когда вечером Вася вернулся домой, его встречала вся семья.

– Ой, да ты, сына, какой добычливый-то, – умильно склонив голову на плечо, всплеснула руками мать.

– Рыбак, елки зелены! – поддакнул отец и прямо с порога велел варить уху.

– Тут и гутарить нечего, – удивлялись братья.

– Есть видно, талан. В отца пошел, – с радостной искоркой в глазах говорил Терентий. – Я помню, в прошлом году такого же поймал, а може, и больше.

– Я что-то такого не припоминаю, – удивилась мать, – брешешь!

«В базарный день мы собирались к полевым воротам отворять их едущим с базара богатым людям, которые бросали нам монетки, пряники, а то и мелкие деньги. Мы знали всех богатых наперечет, кто на каких конях проезжает, особенно, когда проезжал на паре рысаков Большестарский помещик Солин. Все бежали наперегонки, чтобы отворить ворота первыми.

Бывало, распределялись так: одни оставались у ворот возле деревни, другие шли к крещенским воротам, которые стояли в конце поля, за полверсты от деревни, там начиналась наша «кряжка»; у ворот мы просиживали до самого вечера, пока не проедут все базарники. Всю «выручку» с обоих ворот делили пополам» .

К осени Васе пообещали сшить холщовый пиджак, а о сапогах и валенках и думать было нечего. Отец сказал, что дом построили, теперь нужно покупать лошадь, потом подумал, подумал и решил, что и корову надо покупать, а с обувью придется подождать. Так и пришлось Васе всё время в школу ходить в лаптях.

«Однажды с Лёнькой Кириловым и Серёгой Суровиковым договорились залезть к Ване Суровикову в сад за крыжовником. Вася не хотел лезть в сад к Суровиковым, потому что дед Николай и бабка Аксинья всегда с радостью встречали его, когда он приходил к ним в гости, и угощали пирогами. Ему просто было стыдно перед ними. Но пацаны сказали, что если он не пойдет с ними, то они будут считать его трусом и дружить с ним не будут.

Дом Суровиковых стоял на прогоне, то есть между домами был заулок, по которому ходили и ездили на гуменники. Они вышибли из заулка несколько штакетин, чтобы пролезла голова, и проникли в сад. Кусты были большие, колючки больно впивались в руки. Крыжовник был крупный, сладкий и сочный. Обрывая ягоды, не заметили опасности. Бабка Аксинья нарвала крапивы, незаметно подошла к ним, загнула рубашонки и давай понужать крапивой. Они туда, сюда, ни вперёд, ни назад, кругом колючие кусты, а она их понужает. Последнему штанишки спустила и задницу нажалила.

Васе тоже досталось крапивы, а потом еще и от матери. Дядя Николай пожаловался Пелагее, и мать его здорово нахлестала вожжами.

На следующий день ребятня собралась вместе. Вася спустил штаны и показал им мягкое место.

– Мне тоже досталось как следует – сказал Лёнька и тоже показал свой зад.

– А у тебя как, Серёга? – спросил Вася.

– У меня ещё от вчерашней крапивы заметно. Мама ещё ничего не знает, что я лазил в чужой садок. Бабка Аксинья к нам не приходила сегодня. Наверное, завтра придёт жаловаться.

На следующий день Сергей сказал:

– Вечером мне тоже здорово попало. Чересседельником меня мама хлестала».

Прошла неделя с тех пор, как они лазили за крыжовником в чужой сад и не забыли ещё, как им давали дома «баню». Серёга с Лёнькой снова предложили Васе залезть в тот же сад за яблоками.

Усадьба тянулась вдоль прогона до самых гумен. Посередине от двора сажали овощи, в конце – картошку, по сторонам росли яблони, кусты крыжовника и смородины. На небольшой площадке стояло несколько ульев. Усадьба со всех сторон была обнесена высоким частоколом из тальника – чернотала. Вася знал, что дедушка Николай день и ночь находится в саду и всё что-то мастерит в избушке, и он от этой затеи наотрез отказался. Дал слово бабке и матери, что больше никогда не полезет в чужой сад.

Тогда Серёга подговорил своего соседа Саньку Маумена пойти с ним воровать яблоки. Они пошли к Лёньке. Тот тоже согласился. Возле Лёнькиной избы проходила через гумно тропа, ведущая в обход улицы. Тропа шла рядом с садом. Там на углу стояла клеть. Остановились. Прислушались. Тихо. Не слышно стука дедушки Николая. Значит, его тут нет. Потихоньку они разобрали возле самой стены несколько тычек и ползком проползли в сад. День был солнечный. В саду работали пчелы. Одни улетали, другие прилетали с ношей к ульям. Пчёлы летали по всему саду, садились на кусты смородины, на ветки яблонь. Зачуяв чужого человека, начали кружиться над головами пацанов. Они садились на головы, путались в волосах, ползали по шее, по лицу, по рукам.

Серёга с Санькой залезли на яблоню, Лёнька остался внизу подбирать яблоки и поглядывать по сторонам и на избушку, не покажется ли какая опасность.

Дед Николай в это время сидел в избушке возле окна, натягивал проволоку на новые рамки и лепил вощину. «Гостей» он заметил сразу, но дал им возможность залезть на яблоню. Потихоньку вышел из избушки и пошёл к яблоне. Лёнька, хотя и был за сторожа, но опасности сразу не заметил, а когда заметил, было уже поздно. Сам он успел убежать, но на бегу несколько пчёл воткнули своё жало возле глаза и в шею. Дед Николай подошёл к яблоне и, задрав вверх голову, язвительно сказал:

– Здоровеньки булы.

Громом среди ясного неба были его слова для ребят. От неожиданности из-за пазух и карманов посыпались на землю яблоки. Даже попробовать, какие они на вкус, не успели. А дед внизу стал разоряться:

– Ну, мироеды, оглоблю вам в рот. Хватит там хорониться, слезайте.

Дед Николай сперва взял за рубаху одного, потом второго и повёл их в избушку. Пока они сидели на яблоне, им здорово досталось от пчёл. Глаза у обоих заплыли от укусов, на шее и лбу появились шишки. Дед посадил их на лавку и заскрипел надрывным голосом:

– От итит твою налево, чо удумали. Я вам щас покажу, сопля зеленая, как по чужим садам шастать.

– Простите, дядя Николай, больше мы не полезем воровать яблоки, – с жалобным подрогом в голосе просили ребята.

– Давно ли вас, антихристов, бабка хлестала крапивой за самародину? Запамятовали что ли?