Владимир Киреев - Возвращение к себе (сборник)

Судьба разбросала их по разным городам и селам, у каждого свои заботы, своя семья, свой крест. Но откуда бы не доводилось приезжать на родину – из Мариинска и Тулуна, из Красноярска и Хабаровска, из Чулъмана и Кемерово, из Кубани и далеких северов – всегда их ждет светлая радость общения с покинутым их предками миром, но таким дорогим их потомкам.

После того, как в 1984 году скончалась последняя хранительница истории нашей семьи, бабушка Ира, стало некому рассказывать и хранить предания старины. Но от этого вовсе не пропало у меня желание побольше узнать о жизни патриархов рода. И удивительнее всего то, что собирая отдельные, отрывочные сведения о том, что происходило сто лет тому назад, чувствуешь, как будто включается внутренняя родовая память, и события вековой давности встают перед мысленным взором, как живые. И часто даже кажутся более четкими, чем воспоминания о том, чему свидетелем был сам. Вот уж действительно: большое видится на расстоянии!

Как же все это было?..

Жил Ермолай небогато. Да и как тут разбогатеешь, когда на шее у тебя орава, а земли пахотной – всего ничего, и в хозяйстве одна лошаденка да коровенка. Сыны, правда, хорошо помогали, нечего Бога гневить, но разве разгуляешься, ежели надел твой – пара десятин и прибавки ждать неоткуда: ни от помещика, ни от царя. Как ни раздольна Российская империя, а тесновато приходилось крестьянам, особенно в тех губерниях, что расположены ближе к западным окраинам государства. Одним словом, старайся не старайся, а в богачи на Черниговщине не выбьешься.

Думал-гадал Ермолай Кириенко, как прокормить свое семейство, детей и внуков поднять, да на ноги поставить, чесал в затылке, теребил бороденку, а придумать ничего путного не мог. А тут еще оженились старшие сыновья – Змитрок и Павел, и не пожелали идти примаками в чужие дома, а привели молодух под родимую кровлю. В свое время у Полины, жены Змитрока, родился мальчик. А вскорости и Арина, молодая супружница Павла, подарила ему дочку – Иринушку.

Сам-то Ермолай был к тому времени вдовцом, по дому больше распоряжалась его дочь Фрося: доила коров, варила, убиралась по хозяйству. Теперь вот и невестки стали помогать ей, а свекр внимательно следил, чтобы все в доме шло чин по чину. Снохи его побаивались.

Да все же с годами стал старик сдавать, и хотя по-прежнему мог Ермолай каждый божий день с утра до вечера заготавливать дрова, молотить зерно на току, управляться со скотиной, но постепенно бразды семейного правления переходили в более молодые руки: главой в доме становился Павел.

Змитрок же работал неподалеку на заводе, приходил поздно и домашние заботы его мало касались. Вслед за ним начинали поглядывать на сторону младшие братья – Афанас и Митрофан, подумывая о том, что не худо бы и им найти работенку не пыльную, но денежную, раз уж завещанное пращурами землепашество перестает кормить. Сводить концы с концами семье становилось все труднее. Конечно, ни одни они жаловались на судьбу: это у богатых соседей зимой стояли амбары, полные зерна, голытьба же бегала с лукошком по округе, пытаясь раздобыть хоть что-нибудь съестного под весеннюю отработку у помещиков либо у зажиточных односельчан. Немало таких семей в Морозовке.

И вот как-то раз в воскресный день староста с сельским писарем обходили крестьянские дворы, приглашая всех Морозовских жителей на сход. К полудню многолюдная толпа загомонила на деревенском майдане возле старостиного дома, заглядывающего в ставок яркими наличниками. Степенно здоровались мужики, делились видами на будущий урожай, тихо перешептывались между собой бабы, ребятня галдела и пошаливала – ждали начала разговора.

Пришло на сход чуть не в полном составе и семейство Кириенко. По бокам от Ермолая расположились, как караул, коренастый Змитрок и высокий Павел, чуть поодаль – Митрофан, немного впереди отца – младшенький, Афанас.

– Батя, о чем же нынче гутарить будут? – спрашивал он отца.

– Погодь, сынок, всему свой черед, – ответствовал Ермолай, насупив густые брови и напряженно осматриваясь вокруг, словно надеясь найти выход из затруднительного положения.

– Эй, Ермолай Харитонович, как живешь-можешь? – неожиданно окликнул старика подошедший к нему писарь и, не дожидаясь ответа, заключил:

– Не сдюжит твоя орава в нашей местности, ох не сдюжит.

– Почто так говорим, – сурово спросил Ермолай.

– А то, что с сынами твоими можно недурственно жить, да только не здесь. А я вот что тебе скажу: в Сибирь вам надобно подаваться, в Сибирь. В ходоки…

– Да слыхивали мы про сибирские-то края, – поглаживая бороду, согласился Ермолай, – мол, и жизнь там вольнее, и землицы вдоволь каждому, и народ справный, но страшновато с насиженного места сниматься, чай, не птицы перелетные…

– Вот что, Ермолай Харитонович, к нам чиновник с Чернигова прибыл, бумагу привез, по которой черным по белому значится: которые в Сибирь на поселение по своей воле пойдут, тем недоимки старые списать, там земли от пуза нарезать и от воинской службы отсрочить. Так что кумекай, у тебя четверо молодцов, а война-то она завсегда приключиться может. Японец-то, вишь, на наши острова зарится, али, к примеру, турки полезут… Про то и газеты талдычут. В обчем, Ермолай, смотри и слушай, сейчас этот самый чиновник насчет переселения толковать будет, – писарь похлопал по плечу самого статного из сыновей Ермолая, Павла, и отошел к старосте, о чем-то разговаривая с приезжим чиновником.

Морозовский староста старательно откашлялся и обратился к сходу:

– Вот какое дело, мужики. С вами господин из губернии потолковать хочет, насчет вашего житья-бытья.

Чиновник поправил пенсне, завел, словно тихую шарманку, разговор о трудностях крестьянской жизни, о тесноте и узости крестьянских наделов, о том, что помещики не хотят и не будут делиться землею с народом. Чувствовалось, что черниговский гость давно объезжает деревни и села, речь его обкаталась, точно горсть речных голышей, но слова его западали в душу, в них слышалась удивительно простая и неприкрытая правда жизни. Все гадали, к чему клонит заезжий оратор.

По предложению государя и правительства многие крестьяне уже покинули свои малые земли и отправились на восток, на сибирские просторы, за Байкал, на Амур-реку. Переселенцам государство помогает добраться, дает ссуды и пособляет обжиться на новом месте. И большинство тех, кто покинул старые свои хаты, разбогатели, построили себе большие усадьбы и живут припеваючи.

Так что малоземельным нечего тревожиться – поднимайтесь со своих тесных гнезд и езжайте к своему счастью.

Помните, что Сибирь российскому государству не на тарелочке поднесли – ее завоевал первопроходец Ермак Тимофеевич с товарищами, а нам они завещали обживать и заселять сей дивный и богатый материк. Неужто ж мы спасуем? – закончил приезжий.