Андрей Ротнов - Жизнь в рассрочку

– Эй, на барже! Лом приплыл, – Лом сел на высокий табурет у стойки, любуясь своим отражением в пластике. На зов вышла девушка, завязывая сзади белый в синий горошек фартучек. Увидев Ломакина, приветливо улыбнулась.

– Как всегда? – спросила девушка.

– Да! И в двух экземплярах, – улыбаясь, ответил Лом. В кафе он был частым посетителем, его здесь знали все работники. Барменша налила из термоса на стойке две чашки кофе и поставила перед Ломакиным. Поставила на стойку сахарницу с быстрорастворимыми кубиками сахара, бросила в каждую чашку по кубику и аккуратно, чтобы не греметь, поставила в чашки чайные ложки и ушла в подсобку. Заиграла лёгкая приглушенная ненавязчивая музыка, девушка вернулась за стойку, ожидая, что ещё закажет Ломакин.

– Приготовь столик в углу, – повелительно выдавил Лом, – и принеси чего-нибудь, а то так есть хочется, что переночевать негде. Девушка ушла. Из подсобки вышел сонный, неряшливый по виду парень и принялся расставлять стулья, начиная со стола в углу. Снова вышла девушка, вымученно, но приветливо улыбаясь, неся в руках поднос. Без суеты накрыла столик белой скатертью, поставила стакан с салфетками. Разложила ложки, вилки, ножи, поставила перечницу с солонкой на подставке и поднесла Ломакину меню.

– Не хочу читать, выбери сама, – сказал Лом. И принялся рассматривать девушку, будто видел в первый раз. Она уловила взгляд, засмущалась, щёки налились румянцем, отошла в сторону. Лом смотрел и удивлялся, как он раньше не обращал внимания на девушку. Её короткая стрижка тёмных, жгучих, зачесанных назад волос, зрительно увеличивала затылок. На голове – диадема, утыканная стеклярусом; узкий гладкий лобик, как чёрточки, чёрным карандашом брови и круглые-круглые глаза. Аккуратный с горбинкой носик, над верхней губой едва заметный пушок. Тонкие, ярко накрашенные, делающие рот большим губы. Было в ней что-то итальянское, она напомнила Сергею собственную мать в молодости. На девушке, под фартучком, светло-салатовая, с пышными рукавчиками блузочка и тёмно-синяя, почти чёрная короткая юбочка. На фартучке джойстик с её именем – Карина. «Вот-вот, чем-то смахивает на итальяшку», – думал Сергей. Хлопнула входная дверь, на лестнице раздались шаги. Щурясь после яркого света и снега, привыкая к полумраку в кафе, вошёл невысокого роста, плотный и костистый, широкоплечий парень. Привыкнув к мрачному свету, направился к Ломакину, вытянув театрально для приветствия руку.

– Здорово-здорово, коль не шутишь, – Ломакин пожал вошедшему руку.

– Привет! В чём проблема? Вошедшего тоже звали Сергей, но из-за тяги к технике, машинам, тракторам, будь то хоть соковыжималка, имел прозвище «Руль». У Руля карие глаза, тёмные прямые волосы, обыкновенный небольшой нос; когда улыбался – обнажались ровные и белые зубы. Одет был налегке: джинсы и лёгкий пиджачок, голова не покрыта, на поясном ремне висел телефон.

– Бери кофе и пошли за столик. Есть базар, – Лом направился к накрытому столику, Руль за ним. Они сели, подошла Карина с подносом, выставляя на стол тарелку с пельменями, салат из свежих помидоров и огурцов, заправленный майонезом. На маленькой розетке – черная икра, графинчик с коньяком и две стопочки.

– Вы будете что-нибудь кушать? – обратилась девушка к Рулю.

– Нет! – ответил категорически Руль, – а вот кофе выпью.

– А я похаваю! – улыбнулся Лом и, хотя он не хотел обидеть девушку, добавил, – исчезни.

– Ну и… – Руль приготовился слушать. Когда барменша отошла на почтительное расстояние к барной стойке, Лом объяснил товарищу суть дела, продолжая уничтожать принесенную ему еду.

– Надо постараться поскорее развести стрелки. Усёк? Между прочим, хорошие бабки светят и надо пошевелиться, – закончил он.

– Я, как пионер, всегда готов.

– То-то же. Чугун с Бобом, наверное, во всю пыряют.

– Так, поехали…

– Надо же подкрепиться и здоровье поправить. Тем более после вчерашних возлияний.

– Базара нет, – ответил Руль, делая жест рукой официантке. Девушка-барменша, улыбаясь только одному Ломакину, принесла чашку кофе, поставила на стол, забрала пустую посуду и спешно удалилась восвояси.

– Сколько будет на брата? – спросил Руль, одобрительно причмокивая, потягивая кофе.

– Точно не знаю, – пожал плечами Лом, – но думаю, что никому обидно не будет. Таксистом столько не заработаешь. Лом потянулся к графинчику и наполнил стопку, Рулю он не предлагал, зная, что за рулём тот ни-ни. Они закончили и встали, подошла барменша. Лом протянул ей пятисотенную бумажку.

– Сдачи не надо, – вежливо сказал Лом, видя, что девушка считает что-то на калькуляторе. Выйдя из кафе, Лом и Руль сели в джип, припаркованный у тротуара. Боб выглядел вполне счастливым, слегка покачиваясь, он не спеша прогуливался по дворам своего района, заглядывая в укромные уголки, скрытые от глаз, где обычно собирались подростки компаниями, не занятые учёбой или просто по каким-то причинам прогуливающие занятия.

– Привет, братва, – приветствовал Боб мальчишек и девчонок. Боб щедро угощал всех сигаретами, непринуждённо заводя беседу о том, о сём.

– Ну что, студенты прохладной жизни, как жизнь половая, всё в подполье обитаете? – продолжал Боб. – Хорош, прикалываться, Боб, – отвечала компания. – Ладно, не кипишись, пацаны, – успокоил Боб, – а ты, Малой, сгоняй в магазин, – обратился он к рослому парню, – возьми что-нибудь для успокоения души. Да про закусь не забудь. Хоть пирожок возьми. Только не тот, что на углу валяется, – и протянул парню измятую купюру.

– Ладно, – ответил парень.

– А мы тут пока взаимообоюдно побеседуем о вреде курения и прочего, – сказал и чуть ехидно захихикал Боб, – вы не против девочки?

– Да нет, Боб! – ответили весело девочки. – Правда, я сейчас без бабок, и поэтому посидим скромно, – признался Боб, – но к вечеру будет капуста, тогда и гульнём.

– А ты что жениться вздумал? – пошутили девочки.

– Да что вы! Ни в коем разе. Мамка может заругать.

…Чугун направлялся в один известный всему городку ресторанчик, расположенный в отдельно стоящем двухэтажном здании старинной постройки. У подъезда беспорядочными рядами стояли автомобили. Вадим знал, где собирается такая же братия, как и он сам. Вошёл. На двери звякнул колокольчик. Вестибюль был сплошь увешан зеркалами, будто зеркальные стены. Он прошёл мимо гардеробной прямо в зал.

– Ну и погодка… прости меня, мама, – чертыхнулся басом Вадим, несвойственно для занимаемого им положения в блатной иерархии, отряхивая с кожаного плаща налипший снег кепкой. Несколько человек, стоявших у стойки бара недалеко от входа, обернулись. Чугун здесь бывал нечастым гостем. Посреди ресторанчика приподнятая эстрадная площадка. На ней стоит ударная установка, клавишный аппарат, за которым восседал мужчина лет пятидесяти в черном с блестками пиджаке. Вокруг него расхаживали две молоденькие девочки в белых блузочках и коротеньких юбочках, едва прикрывавших нижнее бельё. Девочки пели, подражая модному шлягеру. Все столики были заняты. «Когда люди пашут?» – подумал Вадим. Не обращая внимания на сидевших и галдевших посетителей, от которых в добавление к музыке звенело в ушах. Вадим прошёл через весь зал к лестнице на второй этаж. Поднявшись, он прошёл по коридору, отделанному цветным пластиком и заглянул в первый банкетный зал – там никого не было. Прошёл дальше. Из двери, которая напротив второго банкетного зала, вышел здоровенный парень с курчавой шевелюрой, прилично одетый. На нём была белая батистовая сорочка с бабочкой, а через плечо перекинута портупея с наплечной кобурой.