Аука - Бесполезная книга, или Сказки о просветлении для просветленных

Потом Горыныч покатал меня и успокоил. Ничто так не успокаивает, как прогулка на огромном драконе. Я орал так, что окончательно пришел в себя и понял, что я дома. Не относительно того, что домом не является, а что это – и есть тот Дом, где ты всегда Дома, что бы там ты себе ни думал.

О том, что нужное место рядом, говорили все приметы. Некоторые из примет говорили так громко, что заглушали все остальные звуки. Потом понесло коня. Вроде, не ел он ничего такого, но несло его так сильно, что пришлось оставить верного коня на полянке, поросшей чем-то аппетитно зеленым и свежим, но мало похожим на траву. В завершение ко всему, отказались верить глаза. Чтобы об этом рассказать, я даже с красной строки начну.

Вроде ничего особенного не происходило, но при этом непрерывно менялось. Смотришь на дерево – дятел сидит, стучит усердно. Приглядишься, а то никакой не дятел, а белка орехами угощается. Не успел удивиться такому превращению, а видишь, что не белка это вовсе, а сломанная ветка на ветру качается и об ствол дерева стучит. И такая кутерьма со всем, что видишь. Как тут глазам верить? Вот они и отказались!

Выяснилось, что если то, что увидел, вроде как не узнавать, то оно какое-то время еще узнаваемо. Но если не удержался, да еще и назвал вслух, то такая карусель начинается – голова кругом. Идти трудно, очень трудно, когда голова то в одну, то в другую сторону крутится.

Сказочник обнаружился на берегу. Берег был зыбким, колыхался и вкусно пах свежими лесными ягодами. Река, чьим берегом был этот берег, была полноводна и нетороплива, если можно назвать водой белую пенную жидкость, что протекала вдоль ненадежного берега.

На Сказочника указывала деревянная или берестяная, а может даже лиственная табличка. Надпись на табличке постоянно менялась, часто вступая в противоречие с самой собой. Общий смысл написанного на табличке был примерно таким: «Сидящий может оказаться сказочником, а может оказаться где угодно».

И все-таки, это был сказочник. Ведь только он не менялся даже после того, как его узнали. Хотя, может быть, как раз не менялся он потому, что это был не он. Но никого другого поблизости не было. Сказочник (будем все-таки считать, что это сказочник, иначе мы никогда не закончим) курил длинную сказочную трубку. Правда, курил он, если смотреть на него с определенного расстояния, потому как если подойти ближе, то оказывалось, что никакой трубки в руках у Сказочника не было и он всего лишь почесывал нос.

Не оглядываясь, Сказочник гостеприимно указал рукой на пейзаж вокруг. Ничего не оставалось, как сесть рядом с ним на берег.

– Земляничный, мой любимый, – сказал Сказочник и отщипнул от берега аппетитный кусочек. – Раз уж ты меня узнал, то я тебе расскажу, в чем дело. Ты попал в сказку. В самую настоящую сказку, но еще не рассказанную.

– Как это, нерассказанную?

– А вот так. Где—то же должна быть сказка, пока её не рассказали. Ты в курсе, кто ты?

– Если честно, то нет!

– То-то и оно. Была бы сказка рассказанной, то тебя представили бы как главного героя. Мол, «жил—был», так и так. Имя бы тебе дали. Происшествие какое-нибудь организовали. А там уж и – «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается».

– И что мне делать?

– Оставайся со мной, пока тебя не расскажут.

И главный еще неизвестный никому герой остался. Скоро к нему пришел верный конь, и вошло в привычку то, что все вокруг так изменчиво и непостоянно.

Так что, когда сказку сказывать будете, то не спешите. Постепенно героя в наш мир вводите. Расскажите всё по порядку: «В некотором царстве…» и тому подобное.

Сказочнику снился сон. Или сну сказывался Сказочник. Когда встречаются сон и Сказочник, то все идет своим чередом, только этот черед сам не знает, куда идет он.

Происходила музыка Моцарта, что-то скрипичное в вариациях менуэта. Скрипка спорила с альтом, тот звал на помощь виолончель, и это было невыносимо красиво. Удивительно, как классическая музыка легко может обходиться без ударных, оставаясь при этом ритмичной и стройной. На фоне музыки Смерть разыгрывала беспроигрышную лотерею. Было непонятно, что же доставалось победителю – Жить или умереть? Но это не волновало организаторов, они бодро запускали хитрый механизм, который перемешивал на небе карточки с именами участников.

Сказочник завороженно смотрел в небо, все еще надеясь, что его карточки там не будет. Жутковатое ожидание. Ничего невозможно изменить, и страшно так, что даже сон зажмурился изо всех сил. Это было похоже на листопад, когда порыв ветра обнимает березку и с нее срывается охапка листьев. С неба падали карточки с именами. И теперь было понятно, какой приз ждет победителей. Имя Сказочника мелькало в разных частях небосклона, и он почувствовал, что больше не в состоянии выдержать эту муку.

Автору важно успеть создать То самое, что будет когда-нибудь признанно главным в его творчестве. Никто заранее не знает, что это будет. Может, короткое трехстишье или путанный роман, а может незаконченная пьеса в одном действии. Но именно по этому произведению автора однажды вспомнят, предварительно основательно позабыв. Это такая лотерея, может и ее проводит Смерть, как сатисфакцию за неизбежность забвения.

Сердцу было тесно в груди, очень хотелось пить. В висках стучала единственная мысль о том, что повезло проиграть, и еще один день начался в его присутствии. Что же он рассказал такого, о чем когда-нибудь, и кто-нибудь вспомнит? Сказочник быстро забывал приходящие к нему сказки. Он даже не сразу мог узнать по прошествии времени записанную именно им сказку. Кто-то может назвать это наказанием, но Сказочник считал это благом. Сказки Живут в сердцах тех, кто их пересказывает. А задача Сказочника – привести сказку к людям.

Он очень любил этот момент тишины, блаженной и невозможно красивой. В такой тишине и наведывали его сказки. Это была законная его награда, записать сказку, которой еще мгновение тому назад не было. Право первосказочности. И сказку непременно нужно было пересказать вслух. Пусть никто и не услышит. Но сказке важно привыкнуть к словам, к дыханию, к волнению и улыбке.

Однажды забудут Сказочника. А потом забудут и его сказки. Но когда-нибудь случайно кто-то наткнется на странные наивные тексты и, не понимая почему, прочитает их вслух. И хорошо, если в этот момент будет звучать музыка для скрипки…

– В твоей сказке не будет счастливого конца?

– Я не знаю. Много зависит от того, как себя будут вести мои герои. Будут ли они смелы, честны и будут ли готовы пожертвовать собой ради другого.