Алексей Сухих - Жизнь ни за что. Книга вторая

– Неважно вам платят за ваши бессмертные творения, товарищи поэты, – сказал Сугробин, закусывая свежим вкусным пирожком. – А вы у власти первые агитаторы. Я вот очерк написал о лесном пожаре. Может газета молодых и отважных расскажет, как это было:

– Ну, уж избавь, – ответил Кумакшев.

– Но там же подвиг. Настоящий. Не выдуманный, как «Шестая лихая», – поддел Сугробин Кумакшева. – Я вот слушал, как ты её читал у бюста Свердлова. Слова о подвиге, а глаза грустные, грустные. Её должно быть и не было никогда этой «шестой». И все формирования в Нижнем были сделаны из уголовников. Недаром сам Ленин так заботился… 39 39 Сионизм, воплотившийся в коммунизм в Советской России, не признавал интеллигентного сюсюканья и прочей нравственности при достижении целей. При формировании в Нижнем Волжской флотилии для сохранения боевого духа полуанархистов – балтийцев по прямому указанию Ленина были расстреляны все действующие в Нижнем проститутки. Дабы не разлагали боевой дух бойцов. (факт известный. Прим. автора)

– А на что бы я выпивал, когда друзей вроде тебя рядом нет. А так прочитал и червонец получил. И не один, потому что не раз читал по разным поводам.

– Ты, Лёня, пиши что-нибудь попроще, – попросил Курмышов. – А то у тебя в повести командир роты «сивый мерин», директор совхоза бестолковый управленец. А уж в очерке о пожаре наверное такое… Ты чего-то всё копаешь, копаешь. Будто колодец. Так нельзя. Какому редактору менять работу хочется.

– Да не копаю я. Беру, что само выпирает. Как то тело впёрнутое в воду выпирает на свободу. Грустно мне от этого, – вздохнул Сугробин. – Целых три вечера старался. Думал, друзья протолкнут.

Друзья молчали, прожёвывая пирожки с капустой.

– И вообще мне обидно за вас. Помнишь, Курмышов, ты мне рассказывал, как на пятилетнюю годину Люкина 40 40 Александр Люкин, значимый горьковский поэт. Умер в 1967 году после побоев в вытрезвителе собирались. Посидели, повспоминали, помолчали грустно. Так вы всегда и молчите, когда орать надо было, когда он умер. За грудки секретаря обкома брать, защиты для себя и наказания виновных требовать. А вы все пришипились. Кольцо в ноздрю вам партия вдела союзом писателей и водит. И вы гуртом на общем собрании съедите кого угодно, как съели Пастернака и Солженицына, которые и талантливее, и значимее всего союза писателей. Что молчите, неправда что ли?

– Правда, Лёня, – сказал Курмышов. – Но чтобы признать это, надо ещё выпить

– Вопросов нет, – сказал Сугробин, уже жалевший, что раскипятился. – Пойдём в «Крестьянку». Там ещё по сотке добавим.

– Но грустно мне с вами. Даже переживаю за вас. Трудно вам, писателям, сейчас, – продолжил Леонид уже за столом в столовой. – С вас требуют подавать наверх трудовой энтузиазм, подвиги, патриотизм! И хрен будут печатать, если вы этих фальшивок придуманных не вставите. А от этого сам Фадеев запил, когда его в «Молодую гвардию» заставили вставить руководящих и направляющих молодёжь коммунистов, которых в Краснодоне в подполье не оказалось. И мои записки о трудовой армейской жизни не напечатали. Потому что я пишу: «утром слякоть, дождь со снегом, ветер, холод. В такую погоду хороший хозяин собаку со двора не гонит. А солдаты встают, завтракают кое-как вечерним варевом, и матерят всех и всё вокруг. Но заводят машины и выходят на трассу, делают работу». Вот это и есть патриотизм, настоящий, не придуманный, Так всё это как поклёп на действительность объявляют ваши индюшачьи редактора. И пошли бы они…

Зимой к Ширяеву в день его рождения Сугробин привёл к нему будущую его жену, с которой тот прожил вторую половину жизни. Всё был просто. Сугробин, ездивший домой через центр, встретил на Покровке девушку, которую часто видел у общежития в ту пору, когда все друзья в нём жили. Видывал её и Саня, и однажды они даже разговорились о ней в лёгком тоне.

– Чего мы зациклились на своих женских проблемах в поисках счастья и много размышляем. Подойти надо к этим молодушкам, свободным и независимым. Завлечь, уговорить – вот и жёны будут молодые, красивые.

Они оба едва ли с ней перекинулись десятком слов за все годы до этой его встречи. А в этот раз Леонид остановился и спросил: «Как жизнь?» Жизнь девушки была как у многих. Была она лет на семь – восемь помоложе, кончила вечерний факультет университета по экономике и ждала принца. Принца не было. Сугробин пригласил ее в кино, потом ешё. До постели они не добрались, когда у Ширяева наступил очередной день рождения. Он жил в двухкомнатной квартире на правах квартиранта. Были все друзья, так как очередной день тринадцатого октября не состоялся. Леонид пришёл с Милой, и как только увидел загоревшиеся глаза Сани и ответный взгляд Милы, понял, что на дорожках у общежития она смотрела на Ширяева, а не на него. У Ширяева в гостях была подруга, которую он сразу же оставил на глазах у всех Ребята удивлённо посматривали на Сугробина, но он сказал, что всё в порядке. И как в давнишней песне: «Если случилось, что друг влюблён, а ты на его пути. Уйди с дороги, таков закон. Третий должен уйти». В тот вечер Сугробин ушёл вместе с Милой, как её кавалер. А на другой день она сама назначила встречу и, путаясь в словах, объяснила своё давнее увлечение его другом. Извинилась и сказала, что пригласит на свадьбу. «Дай – то бог вам счастья!. – сказал тогда Сугробин. И добавил: «А не всё врут в романсах. И действительно, «только раз бывают в жизни встречи…» Саня платил алименты за сына, которого ему бывшая жена не показывала. Но на работе у него всё шло успешно, и как стало известно после, шасси не одного самолёта было его творением. Через пару месяцев состоялась нешумная свадьба в снимаемой им квартире. Через год у них в семье родилась дочь.

Очередной новый год Леонид провёл с родителями и сестрой. Иван Макарович, как всегда, истопил баньку. А за столом, когда мама Тина с дочерью были на кухне, сказал с явной горечью —

– Старым я стал, Леонид. Не дождаться мне твоих внуков.

– Возможно и так. Мне самому обидно, что не получилась жизнь как надо.

– Ну, ты старайся. У тебя годы еще не вышли. У Татьяны не вижу ничего. Ей скоро сорок пять стукнет. Она только ордена получает, но это ей ничего не даёт.

Мама Тина поставила сковородку с жареными пельменями и другую еду. Татьяна достала бутылку шампанского. Леониду было грустно, что в доме не раздаётся детских голосов. Но дружелюбие родителей и сестры сделали пребывание Леонида умиротворяющим без горьких осадков на душе. Он пролежал пару дней на диване, и в который раз перечитал «Героя нашего времени» очень уважаемого Михаила Лермонтова. В этом романе при каждом прочтении ему открывалось новое для себя. В этот раз он задумался над судьбой княжны Мэри. И будущая её жизнь представилась ему беспросветно тоскливой, неискренней.