Валерий Анишкин - На распутье

– Ну, что, давайте! Чего мы ждем? – сказал муж Татьяны Толик и стал открывать шампанское.

Когда шампанское было разлито по бокалам, Толик предложил тост:

– Давайте выпьем за Лину и Вовку! Чтоб почаще приезжали и не забывали нас в своей Бельгии.

– У меня другой тост, – не согласилась Лина. – Я предлагаю выпить за всех нас, за нашу дружбу. Мил, сколько мы уже вместе?

– Да с детского сада, – отозвалась Мила.

– Ничего подобного. Я с вами в саду не была, я к вам в первый класс пришла, – напомнила Татьяна.

– А я в вашу компанию с улицы попала, – засмеялась Даша.

– Убей, не помню, – сказала Татьяна. – Мне кажется, ты всегда была с нами.

– Нет, меня Мила привела. А с ней мы познакомились на заводе. Она работала там оператором ЭВМ, а я стаж в стоматологическом кабинете зарабатывала. А потом мы с Ленкой вместе в Воронежском меде учились.

– Мил, а ты что, на заводе работала? – удивилась Татьяна.

– Здрасте! Я ж в МГУ тогда не поступила.

– Да это я знаю. Мы с девчонками в шоке были, что ты со своей медалью умудрилась биологию завалить.

– Да так, по глупости, – отмахнулась Мила.

– Ага, любовь голову задурила, – засмеялась Даша.

– Это к Сенечке, что-ли? – фыркнула Татьяна. – Тоже мне, любовь. Так, школьное увлечение.

– Да что ты понимаешь, Тань? – лениво возразила Мила. – Первая любовь – это так романтично. У меня и сейчас от этой любви тепло на душе.

– Девочки, хватит воспоминаний, – остановила подруг Элька. – Давайте уже выпьем.

– Пьем за дружбу, – согласился Толик.

Все выпили. Дружно застучали вилки по тарелкам. Мила с удовольствием, стараясь не торопиться, но довольно скоро расправилась с салатом и переключилась на селедку с картошкой.

– Ребят, давайте за Новую Россию, – встал Линкин Вовка. – За то, чтобы она скорее встала на ноги, и чтобы мы все гордились ею.

– Не возражаю, – поддержал его Толик. – Жаль только, что пока гордиться нечем.

– У тебя, Вов, ностальгия, и ты начинаешь любить Россию издалека. Только ты не представляешь в полной мере, что в России делается. – Чиновники воруют, бандиты грабят, коррупция цветет буйным цветом, народ голодает… а дальше все по списку, – вставила Мила.

– Это называется первоначальное накопление капитала, – весело сказал Олег.

– Это называется свобода и демократия, – сказал Толик. – Вот ты сейчас говоришь такие вещи, за которые тебя при советской власти упекли бы за решетку… Мы же хотели свободы, вот она – свобода.

– Не надо свободу путать с анархией.… И, вообще, почему мы считаем, что демократия – это хорошо? Гитлер тоже пришел к власти демократическим путем.

– А дело не в демократии, а во власти, которую мы теперь выбираем демократически. А как ведет себя эта власть – вопрос другой.

– Чего ты разошлась, Даш? – не выдержала Элька. – Ну их всех к черту. Давайте гулять.

– Да надоел бардак. Мне двадцать пять лет, а я на родительской шее сижу.

– Иди в предприниматели. Теперь многие бизнесом занимаются, – посоветовала Татьяна. Ее Толик возил на своей машина товар из Москвы, в основном памперсы. Своей точки у него не было, но его товар охотно брали оптом несколько магазинов, и это пока неплохо обеспечивало их с Татьяной.

– Зачем мне в предприниматели? – Обиделась Даша. – Я врач. Что, стране врачи не нужны? Во всем мире, между прочим, врачи – это средний класс со всеми вытекающими последствиями.

– Толь, а чего ты магазин не откроешь? – спросил Вовка. – Уж если занимаешься этим, развивайся.

– На какие шиши? Это уже совсем другие деньги.

– Возьми ссуду в банке.

– Ага! Ты знаешь, какие у нас проценты по ссуде? Это тебе не Бельгия. Обдерут как липку. Да еще под залог. Возьмешь и не заметишь, как квартиру потеряешь.

– За товаром в Москву ездишь? – поинтересовался Вовка.

– В Москву. Куда ж еще?

– Не люблю Москву, – сказала Мила. – Сплошная суета и вечная спешка. Все куда-то бегут, всем некогда. Народу тьма, а спросить некого. В лучшем случае не ответят, а в худшем – облают… Господи, а за свои московские квартиры держатся так, будто вся провинция спит и видит, как у них эти квартиры оттяпать… А еще, помню, Маркес в моду вошел, так вся Москва с томиками в метро и в троллейбусах ездила. И не потому, что Маркес всем поголовно нравился, а потому что модно…

– Так ты тоже читала Маркеса вместе со всеми, – подколола Милу Элька.

– Ничего подобного, – засмеялась Мила. – Я подождала, пока ажиотаж спадет, и без давления извне прочитала, с большим удовольствием, между прочим… Да все у них напоказ. В провинции по-другому… И, вообще, мы больше Россия, чем Москва, хотя Москва и смотрит на нас свысока… Говорю честно, я бы в Москве жить не хотела.

– Не скажи, подруга, – отозвалась Татьяна. – В Москве возможности другие. Не сравнить. Столица – есть столица. Я бы пожила. Большой театр, Третьяковка, театр на Таганке, Покровский Собор, ГУМ, ЦУМ. Говорят, Москва до неузнаваемости меняется.

– Да только Москва и меняется. Наши зарплаты не меняются. А ты знаешь, сколько теперь билет в Большой стоит? Как раз Дашкиной зарплаты хватит, а моей так и мало будет.

В словах Милы звучала ирония. Татьяна промолчала

– Москва, конечно, не вся Россия, – поддержал Милу Толик. – Но мир смотрит на Россию через Москву… А настоящая Россия – в провинции.

– Мальчики, девочки, ну, миленькие, хватит вашей политики, давайте веселиться, – взмолилась Элька.

– Русский человек без политики жить не может, – изрек Олег. – Кругом одна политика.

– И водка, – добавил Вовка. Он заметно опьянел, хотя выпил всего три рюмки водки, к которой не очень был привычен.

– Всё, всё. Пьем за Лину, за ее дите, которое уже говорит по-французски, и за русский футбол, который Вовка развивает и пропагандирует в Бельгии.

На короткое время воцарилась тишина, прерываемая фаянсовым звоном тарелок.

– Лин, расскажи, как там в Бельгии, попросила Даша.

– Нормально, – пожала плечами Лина. – Чисто… А у вас тут бабки на каждом шагу семечками торгуют. Все остановки лузгой заплеваны, и никто их не гоняет… И урн нет…

– Урны убрали отовсюду, когда после взрывов в Московском метро появилась террористическая угроза. А семечки продают, потому что кормиться надо. На пенсию в пятнадцать долларов не проживешь. У нас врачи и учителя месяцами зарплату не получают, а на предприятиях с рабочими расплачиваются продукцией. Так что кроме бабки с семечками, на трассах стоит народ и торгует игрушками, часами и глушителями для автомашин.

– Да-а! В России действительно много политики, – сказала Лина. – Мы как-то уже успели отвыкнуть от этого. В Европе все проще.

– Европа зажралась, – зло сказал Толик. – Народ стал инфантильным. Ему не до чего дела нет. Мало того, они даже мозги перестали напрягать. От сытой жизни отупели. Россия – слишком значительна, чтобы закрывать глаза на то, что в ней происходит, а Европа даже не почесалась, когда Хрущев чуть не развязал мировую войну из-за Кубы. Посмотрел бы я тогда на Европу… Россия укрыла Европу от татаро-монгольского нашествия и от гитлеровской оккупации спасла. А на Россию все плюют с высокой европейской колокольни и смотрят как на помойку и сырьевую базу.