Виктор Грешняков - Майор Грешняков

Женщина запустила нас, и мы зашли в дом. Гуров показал женщине поручение о принудительном приводе Ибрагимова в суд. Она снова нам объяснила, что его нет дома. Гуров сказал: «Может быть, он дома, давайте посмотрим». Молодой участковый прошёл вместе с хозяйкой в комнату, а я остался на кухне. Когда они ушли, я стал осматривать помещение. Справа стоял длинный деревянный стол, слева стоял АГВ (аппарат газовый водонагревательный).

Я подошёл к АГВ и заглянул за него. Там никого не было. Я обратил внимание, что на АГВ за трубой стояла алюминиевая кружка. В ней был горячий чифир. Из комнаты вышел Гуров.

– Снова никого нет.

– Как никого нет? Ты везде посмотрел?

– Да везде.

– Володя, взгляни за трубу АГВ. Гуров подошёл, посмотрел и сказал: «Никого нет».

– А что там есть?

– Кружка.

– Возьми её и посмотри, что в ней.

– Вроде бы чай.

– Это не чай, а чифир. Пожилая бабушка пить такое не будет. Это значит, что он здесь.

Мы пошли осматривать комнаты второй раз. Войдя в зал, я обратил внимание на приоткрытую дверь шифоньера. Я спросил у напарника: «Шкаф осматривал?». Он ответил «Да» и открыл створки шифоньера. Шкаф был забит одеждой. Я спросил: «Гуров, ты вещи щупал руками?». Напарник сказал: «Зачем?». «Как зачем? Давай, щупай». Он засунул руки в шкаф и начал перебирать одежду. Вдруг Володя закричал: «Ах ты гад. Он здесь!». Ибрагимов вывалился из шифоньера на пол вместе с одеждой и вешалками. Опытного рецидивиста подвела любовь к чифиру.

Посёлок Комсомольский находился на берегу озера Камышовое. Была ранняя весна. Поселковые мальчишки играли в хоккей на льду замёрзшего озера. Игра шла в одни ворота, и после очередного броска шайба улетела в камыши. Вратарь отправился в заросли искать её. Увидев шайбу, он пошёл к ней. Она находилась в десяти метрах от ворот. Протянув руку за шайбой, мальчик через прозрачный лёд увидел лицо мёртвого мужчины. Пацана охватил ужас. Из камышей раздался детский крик. Забыв о шайбе, вратарь выбежал из зарослей с криком: «Там дядька мёртвый подо льдом!»

В дежурную часть поступило сообщение о том, что в озере Камышовое найден труп. Я выехал на место происшествия в составе следственно-оперативной группы. Мы увидели на берегу озера группу мальчишек и подъехали к ним. Я спросил у ребят: «Кто видел дядьку подо льдом?» Мальчик в чёрной куртке с клюшкой и в валенках ответил: «Я видел». «Пойдём с нами, покажешь, где ты его нашёл». Я пошёл по льду к камышам и там обнаружил утопленника. Топорами мы выдолбили лёд и вытащили труп из-подо льда. У мужчины были связаны руки и ноги. Рубашка на трупе была расстёгнута, в области груди были видны множественные колото-резаные раны.

После осмотра и проведения судебно-медицинской экспертизы неопознанный труп был отправлен в морг. Начальник уголовного розыска Фролов сказал мне, что его опера перевернули весь посёлок, но никакой информации в отношении трупа не нашли. Дело попахивало «глухарём». Несмотря на это, мы с напарником решили проехаться по посёлку, с надеждой найти хоть какую-нибудь зацепку.

Я сказал коллеге: «Давай съездим к местной „разливайке“ и посмотрим». Подъезжая к магазину, мы увидели подвыпивших мужчин, которые стояли и курили. У одного из них я увидел на руке татуировки. Он пристально смотрел в нашу сторону. Профессиональное чутьё подсказывало мне, что его надо брать. Я вышел из машины и крикнул: «Всем стоять, не шевелиться!» Затем я сказал татуированному: «Руки вперёд». Он вытянул их, и я надел на него наручники. Вместе с напарником мы посадили его в машину и поехали в райотдел.

Я спросил: «Ваша Фамилия, имя и отчество?». «Климентьев Леонид Михайлович». По дороге я начал обрабатывать Климентьева: «Ну всё ты допрыгался, «мокруха» точно твоя, свидетели тебя видели». На что он ответил: «Это не я, начальник». «А кто тогда это сделал, если не ты? Давай, колись, рассказывай, как это было». Подумав, он заговорил. «В августе прошлого года ко мне ночью пришёл Косой и сказал: «Пошли, надо выбросить линолеум». Я пошёл с ним, потому что боялся его. На счету Косого было несколько ходок. Во дворе его дома мы взяли свёрнутый в рулон линолеум. Он показался мне очень тяжёлым. Когда мы шли по картофельному полю, мои ноги запутались в ботве, и я упал, уронив рулон на землю. Приподнявшись, я стал поднимать его и нащупал руками холодные человеческие ноги.

Я оторопел. Косой сказал мне: «Давай тащи, а то и тебя сейчас грохну и замотаю в этот же рулон». Мы донесли ношу до озера, зашли на мостик и выбросили линолеум в воду. После этой ночи Косого я больше не видел».

Я понял о ком идёт речь. Кличка «Косой» принадлежала Николаю Клокову. Это был особо опасный рецидивист. Я спросил: «Где сейчас может находиться Косой?» Климентьев сказал, что Косой скорее всего у сестры. «Где живёт сестра?». «Коммунистическая 28—32». Подъехав к райотделу, мы передали задержанного дежурному. Взяв с собой двух оперативников, я поехал по указанному адресу. В подъезде была организована засада. Два опера сидели на площадке этажом выше квартиры сестры Косого. Я с напарником находился в машине недалеко от подъезда. Вечером примерно в 19—30 опера сообщили нам, что Косой вышел из квартиры и спускается вниз. Выйдя из подъезда, Николай остановился и стал осматриваться. Он достал сигареты, закурил и пошёл по тротуару.

Мы осторожно открыли двери, вышли из машины и направились за ним. Клоков обернулся, увидел нас и побежал. Я достал пистолет и крикнул: «Стой, стрелять буду!» Косой добавил ходу и стал удаляться от нас. Мною был произведён предупредительный выстрел вверх. Клоков не реагировал и продолжал бежать. Я выстрелил второй раз и попал ему в ногу. Косой упал, мы подбежали, завели ему руки назад и одели наручники. Опера осмотрели его на предмет наличия оружия. Во внутреннем кармане куртки мы обнаружили финский нож. Я сказал операм, чтобы они позвонили дежурному и сообщили о факте применения оружия при задержании. Косого мы доставили в дежурную часть. «Глухарь» был раскрыт.

На закреплённом за мной участке в небольшом посёлке Локомотивный жила многодетная семья. Папа Кирилл Александрович Платонов трудился механиком в автосервисе, а мама Анфиса Николаевна работала в столовой буфетчицей. В семье было три несовершеннолетних сына. Их звали Максим, Денис и Сергей. Старшему Максиму было семнадцать, а близнецам Денису и Сергею по 15 лет. Кирилла Александровича сократили на работе, и он стал на почве этого беспробудно пить. В семье начался разлад, нормой стали драки, скандалы и крики. Сыновья бросили школу и «сели на иглу». Все трое братьев заразились СПИДом.