Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир Бессмертия. Книга третья

Такое не забывается, я это точно знал. И приступ амнезии мне не грозил. Но эти запоздалые объяснения бередили мне душу, оставляя в ней только шрамы, но и проливая, конечно, лучик света на прошлое и на нашу правду, если хочешь, – на святость и праведность. К сожалению, ничего не меняя. Поэтому нет нужды поддерживать эту тему, решил я.

– И ты купил себе «БМВ»?

– Я пошел в ресторан и до отвала наелся.

Не знаю, что заставило его доверить мне свои мысли, но он был настолько откровенен, что не стеснялся в таких подробностях, которые большинство людей таят в себе всю свою жизнь.

– Я купил кучу баб… Представляешь меня Казановой?

– Нет.

– У меня был свой гарем. Как у Соломона!

– Да иди ты!..

– Я купил свободу. Это был важный этап в моей жизни. Я обрел независимость, да, я просто летал. Ты же знаешь, как окрыляют большие деньги! Надеюсь, тебе удалось пережить это чувство. И вот что важно: плата за это чудо была такой малой, просто ничтожно малой, такой мизерной… Бац! И все. И все! Я был на седьмом небе. Не скрою – мне доставляла моя работа несказанное удовольствие. Я, что называется, нашел себя, снова открыл себя для себя. Ведь я занимался любимым делом: по-прежнему изучал мир, как ученый, рассматривал его в окуляр. Только это уже был окуляр не микроскопа, а прицела, красивого современного прицела с большими оранжево-фиолетовыми стеклами, сверкающими в лучах улыбнувшегося, наконец, мне вечернего солнца. Или раннего, утреннего. Единственным отличием было то, что я рассматривал теперь уже не опостылевшую мне жизнь, не рибосомы и митохондрии, «гепы» или «тайты», – ты помнишь? – не центриоли и ретикулюм, в общем не застывшую, замершую жизнь каких-то там мертвых клеточек, а живую смерть. Ее величество смерть, начало ее начал. Смотришь в эти радостные синие глаза жизни, затем – тюк, и теперь тебе открываются прелести…

– Юр, – попытался остановить его я, он не слышал.

– … да, ты видишь, как теряется, прерывается жизни нить, на твоих глазах те глаза покрываются поволокой, стекленеют, хотя взгляд еще цепляется за зеленую листву дерева, за край облачка, что куда-то живо спешит…

– Юра!..

– Что? Ты не любишь сентиментальностей?

– При чем тут сентиментальности?

– Да, я любил эти ранние утра, когда…

– Мне больше нравятся вечера, – сказал я.

Я все-таки хотел вернуть Юру на Землю.

– Вскоре деньги уже гонялись за мной, а потом я стал от них убегать. Однажды в жизни приходит время, когда деньги застилают тебе глаза, затыкают уши, набиваются в рот, вяжут, топчут, плетут… Весь мир становится для тебя жилищем зла, преисподней, адом. Они, это правда, не пахнут, и их не бывает много, но их путы не дают тебе воли. Вот тогда и приходит к тебе момент истины: стоп! Нужно дать отпор, крепкий бой этим полчищам серо-зеленой нечисти. Или бежать от них, спасаться. Я бежал…

Юра встал, нашел сигарету, но не прикурил.

– У меня, – продолжал Юра, – появился комплекс вины. Знаешь, совесть замучила. Со всем этим нужно было, как часто говаривал Жора, переспать. Трудно было сделать первый выстрел. Ясное дело, что первая моя жертва преследовала меня днем и ночью долгое время.

Он делился и тем, как ему удалось преодолеть угрызения совести.

– Так вот, трудно было в первый раз лишать жизни ни в чем, на мой взгляд, не повинного человека. И даже если бы он был сильно передо мной виноват, насолил так, что невозможно было бы удержать себя от возмездия, я бы не смог просто взять и убить. Нужно было менять психологию.

Он рассказывал, а я примерял его истории на себя.

– Ты когда-нибудь убивал? – неожиданно спросил он.

Мне сказать было нечего, я не убивал и вдруг почувствовал себя обделенным. И виноватым!..

– Это все равно, что не жил…

Юра произнес эту фразу так зловеще-тихо, что у меня по спине побежали мурашки. Небольшая пауза, вдруг повисшая в темноте, еще больше насторожила меня. Я слышал только стук собственного сердца. Это была логика больного человека, нечеловеческая логика.

– Помог, как я сказал, случай. Меня как раз хорошо пропекли, что называется, залили сала за шкуру. Неустроенность, разочарование, безденежье, семья, дети, все это еще можно было терпеть, но тут свалился на голову этот самый Люлько. Это быдло не давало мне проходу. Стали таскать по прокуратурам, по судам, заели чиновники, ну ты знаешь, как тогда было…

– Знаю. Так все и осталось.

– И я дал себе слово, я поклялся убить. Этого толстого, сытого, наглого, хапугу и держиморду. Ты же знаешь его, сучью харю!

Юра на миг приостановил свой рассказ и, посмотрев на меня, вдруг спросил:

– Тебе это интересно?

Я не успел ответить.

– Все равно, – сказал он, – слушай. Не обязательно убивать президентов, в мире полно и таких, кто достоин твоего мстительного участия.

– Какого участия?

– Да, я мстил. Это был роковой для меня 19.. високосный год.

– Если жаждешь мести, – сказал я, вспомнив китайскую пословицу, – готовь себе могилу.

Он только хмыкнул, чиркнул зажигалкой, но добыть огонька ему не удалось.

– Ты только не думай, что месть напросилась ко мне в любовницы, – сказал он, – совсем нет, мне нужно было поле деятельности, экспериментальный полигон что ли…

И прикурил, наконец, сигарету, которая давно ждала огня, поплясывая с каждым словом на его нижней губе.

– Меня купили за какую-то тыщу советских рублей, – сказал он с нескрываемой неприязнью. – А потом я вошел во вкус. И решил для себя: я построю свой храм!

Он вдруг перешел на Камю.

– Помнишь, мы спорили о «Постороннем»? Воспитание в себе выразительного протеста, взбунтовавшегося человека, восставшего против всей этой рутины, стало для меня святым делом, высокой целью. Я поверил Камю и бросился за ним, хотя он и не призывал к восстанию. Я тогда еще не нашел учителя, не пришел к пониманию Бога, поэтому мои методы были просты и понятны.

– Индивидуальный террор.

– Вендетта? Нет, не кровная месть. Но они выпили у меня столько крови, что я решительно захотел сам стать вампиром. Ты же знаешь, что месть не имеет срока давности. Оставалось только выяснить, каким способом делать кровопускание и кому в первую очередь. Я составил список тех, кто, нуждался в моих услугах. Список, естественно, держал в голове, а вот способ выбрал самый простой и надежный – винтовка. Если рассказать тебе, как я переквалифицировался, сколько ушло нервов и времени на необходимую мимикрию…

– Они же невинные люди!

– Невинных людей не бывает. А этих – не жалко. У них кровь чужой группы.

– Другой, – попытался я уточнить, – другой группы!

– Нет, чужой. В них нет ничего человеческого.

Это была логика людоеда.

Юра на минуту задумался и затем продолжал.