Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир Бессмертия. Книга четвертая

– Всегда есть выход, – говорит Лена, – надо просто знать…

– Он точно знал: выхода нет.

Я до сих пор не могу простить себя за малодушие.

– И вы согласились? Вы же – убийцы!

– Он – наша первая жертва.

– Но вы же…

– Перестань…

Мы – убийцы! Это теперь и я признаю.

– Объясни! Иначе я не…

– Лен… Понимаешь… Тина тогда…

– При чём тут ваша Тина? Тина и Космос?.. И Алан… Наворочал ты тут…

Лена даже встаёт, чтобы не причислять себя к нашим наворотам.

– Макс, не лезь, пожалуйста, со своими любезностями!

Макс понимет. Вильнув хвостом, ложится у ног.

Макс понимает: Тина и Космос!..

– Вы со своей Тиной… Ой… просто умора!..

Знать бы нам тогда, как они (Тина и Космос) со…

– Совокуплялись! – зло произносит Лена, – иначе не скажешь! Наплодили своих пламенных Тин! Пруд пруди!.. И при чём тут Алан?!

Тина и Космос – это была наша ахиллесова пята. Наша dura necessitas! (Суровая необходимость, – лат .).

– Да уж, – говорит Лена.

И ясное дело – Алана жалко! Это необъяснимая и непоправимая жертва. Можно было бы во всеуслышание выстроить систему оправдания и защиты его выхода в открытый Космос, но у каждого из нас она была. Своя. И каждый знал: у Алана был только один выход – в вечность!

Он и шагнул…

– А что сказал Иван? – спрашивает Лена.

– Он не смог удержать Алана.

Мы страдали…

А время неумолимо жгло: что дальше?

Я начинал злиться. Почему бы мне, думал я, не решиться на крайние меры – сделать и свой выбор. В конце концов, я имею на это полное право! Но и Жора, и Юра, и Аня, рассуждал я, имели точно такое же право выбора. Каждый! Но вот, что злило меня пуще всего: Юлина «Геометрия совершенства». Она просто выбила у меня почву из-под ног. Как я мог не прийти к этому сам?! Геометрия! Это то, что можно увидеть собственными глазами, ощутить кожей собственных пальцев… Геометрия – это и начало веры в Пирамиду. Веры! Что может быть сильнее веры?

– Об этой «Геометрии» можно где-нибудь прочитать? – спрашивает Лена.

– Набери в адресной строке любой поисковой системы только два слова: «Юлия Елькина!». И все! Ее сайты!

– Ты звонил ей?

– Зачем? Мы полчаса как расстались.

Наконец все, казалось, сошлись на том, чтобы решение принимала машина.

Критерии отбора были самые простые: исторический вес личности, возможность изменять судьбу мира, раскрутить маховик истории в сторону совершенства! Тут, конечно, машине не позавидуешь. В конце концов она и назвала Иисуса Христа. Это не было для нас откровением: каждый думал о Христе, но побаивался произносить Его имя вслух.

– Оставьте Иисуса, – сказала Юля, – забудьте о Нем…

Это был приказ. Даже ее роскошная челка содрогнулась в твердой уверенности: сюда нельзя!

– Кто хоть раз прикоснулся к одеждам Иисуса, – сказал Юра, – тот уже не в состоянии Его забыть.

– Верно, – сказала Юля, – от нас этого и не требуется. Но не трогайте вы Его. Забудьте!

Будучи покорной и часто уступчивой по своей природе, на этот раз Юля оказалась неумолима! Категорична! Я уже говорил, что она…

– Да, иногда её категоричность тебя пугала, – говорит Лена.

– Откуда ты знаешь?

– Ты говорил!

Итак, требовалась личность!

Сильная, интересная, внятная, ясная, яркая и привлекательная личность!

Требовалась харизма!

– И вы, конечно, ухватились за свою Тину! – предположила Лена.

– Нет! Тину, как впрочем, и Иисуса, трогать было нельзя.

– Почему? – спрашивает Лена.

– Потому! Вот послушай:

– Вот почему! Я уже кожей спины чувствовал жар дыхания этого Тинотавра!

– Тинотавр! А что – красиво звучит?!

– Грохочет!

– И всё-таки я не понимаю, кому нужна была эта жертва, – говорит Лена, – зачем Алан вышел в Космос?

– Это был знак для Тины.

– Какой ещё знак?

– Знак того, что «Дракон» достиг Лиры, и наша Пирамида…

– Это ясно. Но зачем Алан…

– Я же говорю – он дал слово! Они с Тиной…

– Не пойму я этих ваших космических тайн, – говорит Лена, – Иван, «Дракон», Элон, Кинг… И Алан… Как жертва… Пирамида в Лире…

Тина ваша тут при чём?

Эх, знать бы!

– Макс, идем, наконец! – Приглашаю я Макса на прогулку.

Его радости нет предела:

– Уав!..

Мы, словно ротные перед атакой, сверили часы: секунда в секунду… И теперь я располагаю свой «Роулинг» на желтом ремешке таким образом, чтобы видеть секундную стрелку, судорожно прыгающую к роковой цифре.

– Почему ты не отвечаешь? – спрашивает Юля.

У меня есть еще целая минута! Минута и семь секунд… И шесть… и пять…

– С такой скоростью мы не успеем не только на этот рейс, но и на следующий… Может быть, поведу я?

– Ровно минута, – произношу я.

– Что «минута»? – спрашивает Юля.

Я сбавляю скорость настолько, чтобы успеть притормозить и не врезаться в какой-нибудь встречный автобус или дерево, или не выскочить на бордюр… Для преследователей наша скорость – не помеха. Еще ни разу они не промахнулись.

– Ты в порядке? – спрашивает Юля.

Тишина длится еще секунд семь… Выстрела, конечно, мы слышать не можем. Я понимаю, что снова рискую не только своей жизнью, но и ее жизнью. Особенно ее жизнью!.. Когда стрелка прыгает на цифру «12», я резко торможу.

– Что?! – спрашивает Юля.

– Заднее левое колесо, – говорю я.

– Что, опять?!!

Я смотрю в сторону-влево-вверх: они стреляли вон с той горы. Вот когда может понадобиться бинокль!

– Дай мне, пожалуйста, бинокль…

Теперь я вижу смуглое лицо с черными усиками на верхней губе, растянутой в улыбке, эти крупные желтые зубы, и не могу понять, какого цвета у него глаза: черные? Или карие?

– Дай и я посмотрю, – просит Юля.

Я приятельски машу правой рукой тому, кто пристроился на той горе. Но как они могут знать, где я буду сегодня в 17:37?!!

Запаску я ставлю сам, и в ближайшей автомастерской меняю шину.

– Ваша пуля! – говорит на прощание мне автослесарь.

Я только киваю, мол, знаю.

Они знают о каждом моем шаге! Как можно так жить?

Только иногда, забравшись в географический центр какой-нибудь дикой пустыни, скажем, Гоби или Сахары, думаю я, мы с Юлей можем чувствовать себя в безопасности…

Можем?..

– Какие у этого… желтые зубы! – говорит Юля. – А глаза – голубые…

Итак: 17:37! Все сходится: общая сумма цифр – 9. Как я и предполагал…

К счастью и сегодня дождь льет как из ведра.

– Слушай, – говорит Юлия, – такой ливень!..

Я киваю: да, ливень. Вот и повод для долгого разговора.

– Ты обещал рассказать о своих, о Тае, о Нате и ее пупке, об Инне с ее смелыми ногами, о Насте, о Пенелопе с ее родинкой у левого ушка… О Тине, о…