Белый Кит - Без+Дна

И тишина, они смотрят на город, сплетенный холодной паутиной электро-огней. Город выглядит, как гирлянда на новогодней елке. Перед ними через речку олимпийская арена 80-ых, а высотки по бокам где-то вдали выглядят маленькими игрушками. Жилые дома образуют змейки и маленькие желобки, по которым течет свет фар проезжающих между ними машин.

Теплый июльский ветер, звезды, луна…

Романтика, что тут скажешь.

Только как-то от этого всего очень становится грустно.

Саша тихонько приподнимается, а Лена с него привстает.

– Я сейчас добегу до машины.

Она остается на несколько минут одна и лежит на траве. Она не верит его словам «все станет хорошо», она знает – это все обман, она плачет, тихо-тихо, зажато и сдавлено.

Саша возвращается, она слышит, как он перебирается через ограду, она приподнимается, вытирает лицо ладонями, выдыхает и вдыхает полную грудь, пытаясь собраться.

Саша спускается и видит, как Лена сидит на журнале, а рядом с ней второй, пустующий. Сколько он уже пустует?

Саша садится, открывает бутылку, ставит ее на землю, вынимает пачку Винстона и достает оттуда тонкий косяк, то есть пулю.

Лена сидит и обнимает свои коленки, прижимая к себе ноги, смотрит вперед, а он медленно курит.

– А помнишь? Вон там, наша звезда, я так сказал, когда мы еще были детьми, – Саша, как и тогда, показывает на неопределенное место на звездном небе.

– Да, помню, – улыбнулась Лена. – Ты был пьяный и такой опасный… И мы в тот день первый раз занялись любовью. Мы так любили…

В голове у них «я и ты», «я и ты», но они молчат. Ночь тихая и спокойная, но разрывает, кипит электричеством, будто Вселенная ожидает ответов…

– Прости меня, я не знаю, что делать… – Саша затягивается, и из глубины своих легких выдыхает дым струей, смотря вниз на широкую, блестящую металлом реку.

– А знаешь, я всегда знала, что все так будет, но глупая маленькая девочка не могла поступить по-другому.

Они проснутся под одним одеялом, их разбудит рассвет. Все будет хорошо недолго совсем, и все постепенно вернется на круги своя. На те же круги. Слишком глубока колея, вытоптана она идущими за головой ногами, с годами.

Саша переедет из этой съемной квартиры в другую, чтобы сбежать от ощущений связанных с ней. Он не покупает квартиру не потому, что у него нет денег на малометражку на окраине… а потому, что так проще. Надоела квартира, место – вещей не много, можно в любой момент их покидать в машину, оставить в квартире все, что накопилось лишнее из вещей, чувств и жизни, уехать на другой конец города, почти, как в другую страну.

Там люди буду другие, не вспомнят они туже весну.

Я иду в самом центре Москвы, отсюда видно Кремль, мы в переулке, и подходим к двум загорелым стероидным добротным качкам, одетым в модные тряпки. Они курят тонкие сигареты и что-то с интересом обсуждают, можно не удивляться, когда подойдешь, что это окажется последний показ Дольче Габана.

Мы тут не ради того, чтобы вникать в их посредственную беседу, и не за тем, чтобы покупать стероиды или допинг для наращивания мяса, а чтобы попасть в элитный клуб. Я там никогда не был.

Чтобы туда попасть, нужно заручиться как минимум тремя, а лучше пятью, одобрениями и рекомендациями среди членов клуба, передать информацию на проверку в их службу безопасности, она сейчас стоит и курит перед нами с не сходящимися от раздувшихся мышц руками… и дополнительно поговорить с ними, чем я собственно уже и занят.

Сам клуб находится в стороне отсюда. Мы встречаемся неподалеку от него, чтобы не привлекать внимание и лишний раз не палить контору.

По меркам клуба, я – нищеброд, я это знаю, и только везением прошел три стадии проверки. И вот уже практически я на его пороге. Я очень наслышан об этом заведении… Мои цели тут очень скромные, скорее даже общеобразовательные, как и у школьника, попавшего случайно первый раз в стриптиз-клуб. У меня только образовательный интерес и любопытство. Ну максимум, если повезет, пощупать все своими руками…

Так знайте же, моя проказа – это любопытство, и только благодаря этой херне я уже много где и в чем и ком побывал… и часто влипал.

Мы двадцать минут говорим о жизни, о какой-то ерунде, прикалываются надо мной, и потом они ведут меня в клуб.

Передо мной идут качки в розовом трико и здоровых очках, я смотрю на очки, и они кажутся мне женскими.

Открывают тяжелые двери элитной многоэтажки.

Это многоэтажка или даже, наверное, небоскреб по меркам находящихся вокруг дореволюционных построек, охрана снизу, зеркальные лифты с прозрачным полом… и вот мы на последнем этаже, тут находится огромный двухэтажный пентхаус с выходом на крышу, где расположен бассейн.

Все, как в обычном клубе верхнего уровня: столы, барная стойка, все сделано очень дорого и безвкусно. Единственное, что удивляет – это белоснежность всех элементов вокруг. Для угрюмой, мрачной Москвы, это выглядит достаточно дико.

Сигарная комната, джакузи, баня, бассейн, бильярд, ребята играют в карты, нарды, жаль, нет домино, я бы поиграл. В целом, все довольно скучно и прозаично. Вокруг молодые девчонки, старые мальчики, почти никто не танцует, и все большей частью пьют отвратные виски и говорят между собой.

При вступлении в клуб с каждого берут относительно небольшую сумму. Клуб гораздо больше зарабатывает алкоголем, а еще больше девчонками, чем вступительными взносами.

С каждой женщины берут деньги за вход, фактически за место на витрине. Посетитель может подойти к любой, и ни одна не должна ему отказать в разговоре, в его желании выпить с ней, потанцевать, пообжиматься, а если он захочет продолжить, то девушка должна предложить ему цену за каждый проведенный с ним день. Если он согласен за эти деньги гулять ее, то она едет с ним. Отказать мужчине тут нельзя, отказаться может только сам член клуба. Даже если у мужчины СПИД, обезображенное лицо или просто ему восемьдесят и у него недержание – все равно, если он захочет – надо с ним спать.

И в течение этих дней мужчина делает с женщиной все, что захочет. Хочет не предохраняться, пожалуйста, – его проблемы, и только потом они становятся ее. Это его право, точно так же, как и то, как с ней обращаться и развлекаться. Если клиент хочет извращений, садизма, чтобы она три дня ползала по его дому, как собака, – будь добра встать на четвереньки.

Ей платят за количество дней, никто не знает, что с ней эти дни будут делать. А если она откажется, то профессия и ящик будут закрыты. Спрашивать или задавать вопросы клиенту нельзя. Единственная оборона – это когда ты видишь нечто, совсем пугающее тебя, называть клиенту безумно высокую цену… Но многие девушки тут таких больших чисел-то и не знают. Поэтому оборона эта очень условна…