Татьяна Доброхотова - Берцик. Новая жизнь

Берцик сам не понял, какая сила словно подтолкнула его в спину. Просто он обнаружил себя уже рядом с мольбертами.

– Разрешите, я попробую.

Скептически переглянувшись, художники пожали плечами. Первый поставил на свой мольберт очередной чистый лист, подвинул карандаши. Женщина опять устроилась на стульчике.

Портрет у него пошел сразу. Было полное впечатление, что кто-то невидимый водит его рукой, направляет. Молодая женщина получилась очень похожей, почти живой. Когда осчастливленные покупатели ушли, художник протянул ему полученные за портрет деньги.

– Возьми, заработал.

– Нет, оставь себе, я просто так, захотелось попробовать.

– Да? Тогда давай пивка попьем, заодно и познакомимся, присаживайся, – пододвинул ему стульчик художник, – я быстро, только до палатки и обратно.

Обернулся он действительно скоро, тоже устроился рядом. Подошел и тот, что рисовал углем.

– Ну, рассказывай. Ты кто такой? Вроде, мы тебя раньше здесь не видели.

– Да, собственно, так, никто, просто гулял.

Берцик решил больше не рассказывать про себя, про свое беспамятство и ущербность. Ему уже надоело вызывать у всех жалость и сострадание. Он такой, каким есть сегодня. Зачем все время что-то поминать? Надо стараться устраиваться как-то, жить с тем, что есть.

– А учился ты где? – продолжал расспрашивать его пожилой художник.

– Учился?

– Да, рисовать.

– Нигде, само так как-то получается.

– Странно! У той девушки было очень сложное лицо. Я до тебя целый час бился, и все без толку. Правда, я не портретист. Но вон, Лех, – указал он на второго художника, – действительно умеет. А не смог. Ладно, как твое имя? Ты сам из Варшавы? Или приезжий? Вроде говоришь не как варшавянин.

– Я Альберт. Нет, я здесь недавно, но какое-то время еще пробуду.

– А я Пшемислав, а он вон Лех. Будем знакомы. Хочешь, приходи к нам, тоже порисуешь. Нам интересно, что у тебя еще получится.

– Да я не знаю, смогу ли, я же так – пробую только.

– Смотри сам. Мы здесь почти каждый день.

На следующий день в квартиру, где жили они с Адамом, набилась целая толпа народа. Приехал Алес, которого ждали. Это оказался худой и высокий мужчина лет тридцати, с узким и каким-то нервным лицом. Все здесь относились к нему с подчеркнутым уважением, слушая и внимательно вникая в каждое его слово.

В холле в честь его приезда был накрыт длинный, заставленный разномастной посудой стол, за ним разместилось не меньше двадцати человек. Плотно закусив и выпив несколько рюмок, обнимая одновременно двух девушек, Алес стал расписывать все выгоды наемничьей службы.

– Мы с вами поедем в Лион, где обратимся во Французский Легион. Надеюсь, вы все готовы к сдаче экзаменов на физическую форму.

– Слушай, Алес, – обратился к нему Адам, – а если документы не в порядке, как до Франции можно добраться?

– Так тоже запросто. Нелегально перейти границу. А если по-простому, ночью вплавь форсировать Одер. А из Германии во Францию – уже никаких проблем нет доехать, – и он опять приступил живописать подробности биографии Боба Денара, в которого каждый из них обязательно со временем превратится.

– Алес, а откуда ты все это так хорошо знаешь? – задала вопрос худенькая белобрысая девчушка.

– Так у меня брат в Академии Национальной Обороны учится, к ним даже вербовщики приходили, рассказывали.

– И что, у тебя брат тоже в Легион собирается?

– Да нет, зачем ему. Он и здесь нормально работать может, да и семейный уже: жена, ребенок.

– Слушай, а ведь там и погибнуть, наверное, недолго?

– Нет, брось. Это в прошлом веке только случалось. А сейчас, все говорят – крайне редко бывает. Ведь и особых боевых действий нигде нет.

– А когда мы поедем?

– Так вот, сейчас соберемся, и двинем через пару недель, мне тут еще одно дело надо закончить.

Все это выглядело как-то несерьезно, пустой бравадой, болтовней, мальчишеством, но вариантов у Берцика не было. Что делать дальше – он представлял себе слабо. Что ж, возможно Легион – это то самое место, где он вновь обретет себя.

За это время он привык и отчасти даже привязался к Адаму, хоть и заметил, что здесь, в Варшаве тот стал немного другим, более развязным и легкомысленным, чем на ферме, где во всем проступала железная рука хозяина. А тут сказывалось какое-то странное богемное окружение, в которое они попали. Люди, что сейчас рядом с ними, похоже, нигде не работали, а только перебивались от случая к случаю, придумывая себе всякие авантюры. Но здесь можно было жить, в этой огромной, не пойми кому принадлежащей квартире. Все время мелькали какие-то лица, то появляясь на день-другой, то опять исчезая куда-то. Пока его никто отсюда не гнал, и он тоже пользовался чьим-то, так вовремя подвернувшимся гостеприимством.

Собирались они долго, прошло уже почти три недели, вместо обещанных Алесом двух, а Берцик и Адам все еще ждали. Они уже всерьез сомневались в полученных обещаниях и больше думали о том, где найти хоть какую-нибудь работу, потому что деньги, заработанные на ферме, таяли и испарялись, как утренняя роса с камней в жаркий день. К тому же, Берцика волновал вопрос о нелегальном переходе границы. В его обстоятельствах, с временными документами, по-другому никак не получится. Лично ему это препятствие казалось непреодолимым, как не уговаривал его Адам, поверить их предводителю и организатору Алесу.

Но Адам оказался прав. Алес возник у них под вечер, также внезапно, как и в прошлый раз. Был небрит, угрюм малоразговорчив, одет в тяжелые ботинки и с рюкзаком за плечами, уже собран в дорогу. Сопровождал его совсем молодой парень, почти школьник, худенький, со светлыми волосами, представился Гавелом.

– Завтра отправимся, – оповестил Алес и, поймав вопрошающий взгляд Берцика, выложил на тумбочку потертый паспорт, – тебе, чтобы не заморачивался. Берцик открыл клеенчатую книжицу. Мужчина на фото мало походил на него, но выбора не было.

– Не дрейфь, это так, на случай, поедем автобусом, скорее всего никто ничего проверять не будет, – продолжил Алес.

– А сколько нас? – поинтересовался Адам.

– Не видишь разве? Четверо.

– А ты тогда говорил, человек двадцать будет.

– Зачем нам двадцать? Чем больше нас будет – тем меньше шансов, что возьмут тебя и меня. Как раз – хорошо все.

В дорогу отправились рано утром. Пока старенький поезд тащился к границе, Альберт все думал о том, правильно ли делает, покидая Польшу. Все-таки здесь у него есть шанс что-то вспомнить о себе, узнать. Впереди – чужая страна, в которой эти надежды придется оставить. Или это к лучшему, пусть, все равно от его ожиданий толку оказалось мало. Спутники его тоже притихли. Наверное, каждый сейчас думал о чем-то своем, подводил итоги, старался заглянуть в будущее.