Евгений Арсюхин - Медуза. Роман

– Павел… э?

– Э?

– Как вас по отчеству?

– Павел Всеволодович.

– Ну вот и славно, Павел Всеволодович. Я внимательно слушаю.

– Галина Викторовна, тут такое дело…

Паша опять замялся, потому что смарфон, едва заглохнув, возобновил прыжки. Люда могла звонить и пять, и десять раз подряд. Надо было брать трубку. Обязательно брать трубку.

– Да?

– Ну вот «Сапожок»… – Паша сражался со смарфоном, аппарат так неловко повернулся, что кнопка сброса звука отворотилась к стене, одной рукой никак, тогда Паша зажал трубку стационарного телефона плечом, как телефонистка в советском фильме, извернулся, и все же подавил вопли мелодии Ваенги. Естественно, на смартфоне стояла мелодия Ваенги.

– «Сапожок»?

– У нас есть поручение руководства. Самого высокого руководства. Там необходимы определенные проверки.

– Я сейчас посмотрю… – женщина из Орла ушла в глубины потрескивающего эфира, скоро вернулась, – У нас плановая проверка там через полгода.

– Это срочно. У нас просьба…

– Вы, наверное, недавно у нас, существуют определенные нормы…

– Но…

Люда! Люда, блин! Люда, блин!

– Галина Ивановна, я вам перезвоню.

– Галина Викторовна.

– Перезвоню. Викторовна. Галина.

– Перезвоните!

Паша уронил трубку на аппарат. Уронил голову на руки. Паша потерял лицо. Паша тут же перезвонил Люде.

– Ты что трубку не берешь?

– Работа…

– У меня тут такая ржака! Ты прикинь. Получила тапки по интернету, ну те, помнишь, ты еще не хотел.

– Люд, а…

– Нет, ты прикинь, бабка приносит, ну я доставку на дом заказала, бабка приходит такая ржачная, говорит, а что у вас в посылке? А я говорю – ну давай посмотрим. Она такая – у, ну это для шлюх. Я под столом только в себя пришла. Тебе долго еще?

– День начался только.

– «Начался только». Зануда! Ладно, я к дефкам поехала.

Паша сходил во дворик. Вот черт. Осень наступала – она еще не проникла сюда, в каменный колодец, но успела тронуть листву деревца, примостившегося у противоположного подъезда.

– А что это, кстати, за дерево? Орешник, осина? – мутно рассуждал Паша, выкуривая вторую сигарету.

Надо было идти к Руслану.

– Руслан, а Руслан…

– Что такое?

– Я, похоже, не донес до орловских коллег твое поручение.

– Не доносят пиджак до дыр. Затроллила тебя Галя? Ладно, слушай, как надо.

Руслан играючи взял аппарат. Руслан изящно примостился на краю стола. Ловко поставил агрегат на громкую связь. Он делал все весело и красиво. Его черные прилизанные волосы блестели в лучах вечных, даже днем горящих, офисных ламп.

– Галя?

– Руся? – на том конце провода забулькало, что означало крайнюю степень лояльности бальзаковской дамы к выдающемуся представителю молодого поколения.

– Галя, утренник!

– Поняла! Это про то же, про что ваш теленок звонил?

Паша почувствовал, как загорелись щеки.

– Это наш новый сотрудник. Его надо любить. И он полюбит тебя.

– Нам тебя достаточно!

– Никогда не говори «достаточно».

Руслан торжествующе бросил трубку. Он был похож на певца Сюткина в годы, когда «оранжевый галстук» он исполнял еще с огоньком и периодически забывал слова.

– Утренник? – спросил Паша.

– Детский, ага.

Паша вернулся за стол. Принялся изучать поручение по «Сапожку». Никакой конкретики – ну, столько-то магазинов. Ну, такой-то охват рынка в Орле, еще где-то. К вечеру Паша выучил папку с «Сапожком» наизусть.

Под вечер, часов с 16-ти, в офисе начиналось томление. Народ поглядывал на часы. Над каждой дверью висели часы, и, чтобы лицезреть стрелки, достаточно было поднять голову. Однако же поднимать голову слишком часто считалось неприличным. Трусливых выдавали едва заметные движения шей и белков глаз в сторону часов. Смелые и продвинутые решали проблему радикально. Вот, встал решительно, сгреб бумаги:

– Мне в министерство.

Другой:

– Ой, совещание у руководства.

Совещавшихся у министра и у руководства можно было застать в соседнем кафе «Греза». У «Грезы» как раз после 16-ти шла масть. Потому что сотрудники Группы сидели за столиками с представителями тех самых фирм Х и Y. Представители не скупились, официанты и повара старались. Живая рыба в аквариуме была уже пройденным этапом, чем бы еще удивить, думали в «Грезах», а потом решили просто поднять цены. Потому что клиент и так идет. Куда денется. В «Грезах» не было прослушки, это знали все. Вот это важнее живой рыбы.

Но Паша был пока в другой человеческой категории. Той, что не могла сослаться за совещания, да и на переговоры с фирмами Пашу пока никто не звал. Для таких оставалось мощное движение мысли, напряженность работающего головой лица, и золотое правило – «18 часов ничего не значит». Никто не вставал и не уходил в 18 часов.

Потом наконец кто-то поднимался (обычно это был сегодня один человек, завтра другой, подряд нельзя), собирал вещи, и слегка виновато:

– Ну, я пошел.

– Давай, – кивал Руслан, не отрываясь от монитора.

Руслан все-таки счастливый человек. У него есть работа, реальная работа, и она его штырит.

За первым с некоторым гэпом шел второй. Руслан всегда оставался последним. Они снимал наконец пиджак, вешал на спинку стула, зажигал винтажную лампу, и становился похож на Троцкого, продумывающего план наступления на Госрезерв США. Когда уходил Руслан, никто не знал.

Паша снова ночевал один. Люда загулялась. По телевизору рассказывали, как в Америке выращивают нефть из дрожжей. Надо же, из дрожжей, думал Паша, засыпая, сквозь веки какое-то время проскальзывали блики из окна, потом все окуталось черным. Закончился еще один день.

Свет ворвался в глаза.

– Цуцик!

Люда пришла? Паша секунду висел в несуществующем пространстве, где догорали и таяли остатки сна – а снились ему какие-то поросята. Железные поросята. Железные так, что сшиты из листов сурового железа. Собранного заклепками. Они стояли и смотрели на него. Но это были уже глаза Люды.

– Людок…

– Людок распусти шнурок! – взвилась от кровати, прошлась голубем, – Матрос, люби мене! Юбку клеш купи мене!

– Где набралась?

– С дефками.

Чотко разделась, в два движения.

– Ну что там с твоими тапками? – спросил Паша, когда курили на балконе и смотрели на звезды, тусклые невнятные звезды московского неба, на Большую Медведицу наползло отражение от вывески магазина «Дети», – Ой, Арктур заходит!

– Артур? – изогнулась, приобняла.

– Арктур. Звезда.

– Твой шеф тоже звезда.

Ну какой он мне шеф, думал Паша, он где-то там, между кулером, губернатором и президентом России. Это странное чувство…

(с) – подумал Паша при словах «странное чувство».

Когда ты видишь человека, здороваешься, он тебе даже кивает головой, он тебе даже жмет руку, но он уплывает туда куда-то, в бездны высшего общества, а ты остаешься здесь. Как будто звездой поцелованный. Зачем ты здесь? Ну а кому ты нужен там? Ну а кто кому нужен там? Никто никому, тем не менее, они там, а ты тут.