Евгений Арсюхин - Медуза. Роман

Паше не пришлось ничего такого делать. У Паши есть Дима. Он просто понравился Диме, и Дима его двигает. Нормальная история нормальной страны. Ну про страну не будем – Группа, нормальная Группа, идеальная госконтора в этом море коррупции.

Люди, люди… В принципе это штырит – спасать человечество. Но вот этого конкретно спасать не хотелось бы. Идет, шатается, хотя не пьяный, видно, что уже организм изношен. Глаза бессмысленные. Шарф по ветру. А может, спасти, жалко же. Потом и меня кто спасет. Хотя меня-то зачем? Фортит теперь, будет фортить и дальше. Нет, останусь добрым. Останусь со своим народом. Простите за пафос. Идет собака. И тебя спасем! Погладил бы, но Паша боялся собак.

Люда звонит. Не стал брать. Имею право. Потому что будет спрашивать про зарплату. А я даже название отдела не знаю.

В «Мадригале» было вычурно, как у Бахчисарайского фонтана в погожий день эпохи развитого феодализма.

– Отдела пока нет, – вводил в курс дела Дмитрий.

Взяли по 50 виски, потом еще по 50, Дима хлопнул, Паша не успел еще и первую рюмку допить.

– А будет?

– Ну раз ты уже целый руководитель, так непременно будет. Тут такая штука.

Дима взял сельдь и закусил ею, потом сразу обрезком спаржи.

– Вроде как есть тенденция, чтобы контроль был опережающий. Поиск говна на ранней стадии. Но непонятно, как это формализовать. Петряков пытался под свой департамент это подгрести, потому что Мстиславский по первости будет такой отдел холить и лелеять. Казалось бы, кто я перед Петряковым? Не тот вес. Но я же хитрый.

Пришел гитарист, стал перебирать струны. Будет живая музыка.

– Так вот, но я пошел по пути инноваций. Я представил дело так, что ты в Орле двинул в самоволку, чтобы добыть некие уникальные сведения про «Сапожок». В том числе нарыл про этого красноармейца. Ну а дальше дело нехитрой аппаратной техники. Служебная записка, дескать, современный сотрудник с профильным образованием и инновационными наноподходами – уже сам по себе готовый отдел.

– А что я без году неделя?

– Мстиславский же не помнит, как только что тебя утверждал на низовую должность. Для него мы все ну так… как пыль, как утренний туман.

– И что мне теперь делать? – Паша был немного уязвлен тем, что его триумф для кого-то вроде Мстиславского – и не триумф вовсе. И вообще, все как-то византийски получается.

– Да ничего. Придут кадровики, скажут, какие бумажки заполнить. Счет, пожалуйста!

Спал один. Занзибар-Занзибар, куда ты делся?

Павел любил утро. Он приходил, как и прежде, немного пораньше, но совсем по другому мотиву. Эстетическому. Он наслаждался массивными дверями Группы – пока народу не было, можно было рассмотреть бронзовые ручки, разводы дерева. Особенную радость доставлял ему кабинет. Утром Павел расставлял на полке книжки и буклеты – буклеты приходили сами, книжки тоже иногда сами, но он принес еще и из дома.

Павел сдружился с Русланом уже как с ровней. Хотя цинизм Руслана несколько коробил. У Павла наступило охлаждение в отношениях с Людой – зарплата в самом деле ее не порадовала, а он и предупреждал, ну что же, пусть подумает, что ей важнее, он или его зарплата. В конце концов, они даже не женаты! Хотя какая разница. Если женщина хочет взять свое, она возьмет свое. И попробуй не дай.

Паша пробовал ездить на такси. Но Дмитрий объяснил ему, что нельзя. Вот жди, мол, пока дадут машину с водителем. Паша ждать не хотел, и, хотя водить не умел, присматривал себе машину.

– Вот, Ауди хвалят, – как-то сказал он Диме, выдав этой фразой, насколько он не разбирается в машинах, надо же, новость, Ауди хвалят.

– Ты что, и не вздумай! – Дима даже очки снял. Он носил иногда очки.

Дима объяснил, что Мстиславский, может, многого не видит. Но то, что назначил человека месяц назад, а он уже на Ауди – увидит. Лично увидит.

– Так я же в кредит!

– Не надо в кредит. Не суетись. Что тебе это метро, подошвы жжет? Есть правила игры. Ты начни играть всерьез-то, потом все уляжется.

В этом было особое искусство: оставаться нищебродом, и в то же время плескаться в обществе, где не отказывали себе ни в чем. Чтобы показать Паше, как это непросто, Дмитрий как-то свозил его на пати в Серебряный бор. Домик был так себе, старый, деревянный, но романтичный.

– Вот там хата министра природных ресурсов, – говорил хозяин гостям, собравшимся на веранде, – А вон там Дерипаски, только его не бывает тут почти.

Хозяина звали Шура, и он был бизнесменом – помогал другим бизнесменам встраиваться в систему госзакупок. Павел не понимал пока, как устроен этот бизнес. Шуре еще не было тридцати. Безусловно, его можно было назвать иконой стиля. Сын высокого чиновника из Башкирии. Почти на мази свадьба с дочерью казахского олигарха – она в Канаде живет, Шура планирует туда переехать, а в России бывать только по делам. Ничего особенного на нем из костюма человек с улицы не приметил бы. Но Дима взял Павла за локоть, и с расстояния стал показывать, какие бренды надеты на Шуру, шепотом, даже с какой-то завистью, все было очень дорого.

На Паше был фьюжн. Перед пати Дима заглянул к Паше домой, чтобы лично его одеть. Но ничего пристойного не обнаружил.

– Ну вот это, – Дима достал наконец из пашиного шкафа свитер и вохристые брюки, – Может с натяжкой сойти за от-кутюр. Когда будут спрашивать, что это и где брал…

– А будут? Так обычно женщины делают.

– Будут. Нет более ни мужчин, ни женщин. Так вот, когда будут спрашивать, молчи загадочно, брендов ты не знаешь и поймать тебя на этом незнании легко.

Внутри Шура переделал свой домик под гнездо негодяйского плейбоя. Зеркала – как же все любят зеркала – диваны по центру, плазменные панели и холодный блеск никеля подчеркивали механицизм происходящего. Такие как Шура любят, наверное, бордели в Амстердаме – подумал Паша, хотя в Амстердаме сам не был, но по телевизионной картинке представлял. Популярная механика, товар-деньги-товар, ничего личного, детка.

Гости Шуры были чиновники уровня Дмитрия – и уровня Павла, да! – и бизнесмены среднего калибра. Разговоры сводились к мучительному поиску новых трендов. Куршевель уже не в моде. Все были в Куршевеле. Что в моде, непонятно. Таиланд не предлагать, телки, правда, попадаются неплохие, но в целом обезьяны – не люди, и что тут вообще обсуждать. Мальдивы да, но на Мальдивах недавно Гарика взяли по запросу из России, черная метка на Мальдивах. Ницца – пошло. Рим – плебейски. Берлин – буржуйски. Мир стал слишком тесен, в нем нет места для нас. Павел завел было шутливую беседу, а не перебраться ли в космос, но на него посмотрели странно – парящих в эмпиреях умников тут не любят, понял он, все земное, все никелированное.

Было скучно, потому что Павел привык быть один, а тут нельзя было быть одним, тут надо было быть вместе со всеми, но вместе со всеми тоже пока получалось слабо, потому что поддержать разговора Павел не мог. Учи матчасть, придурок! Машины – не знает Павел брендов. Ну то, что Феррари – это такие итальянские и красные, гоночные, это знает, конечно, но Мерседес, оказывается, не так чтобы крут, Вольво не обсуждается (а Паша думал, что хорошие машины, надежные), но тут же еще всякие модельные ряды, буквы-цифры, вот этого точно не знает. Придется гуглить! А что еще на работе делать, работа оказалась пока – по крайней мере пока – не слишком напряженной.