Александр Вяземка - «Конрад Томилин и титаны Земли» «Плато»

Мариша, супруга Лукаша, работала в финансово благополучной корпорации и не только фактически содержала квартиру и мужа, но и подкармливала его напарника.

– Ничего, – мужественно ответил Конрад. – На голодный желудок буду только злее для завтрашнего дня. От меня завтра нужен будет подвиг, а на подвиг способен лишь злой и голодный.

Чтобы отвлечься от мыслей об ускользнувшем обеде, Конрад высунулся в окно. С крыльца расположенной по соседству с их домиком мини-клиники наркологической помощи ООО «Ифан Фасильефич Пропивают Квартиру» за ним с интересом принялись наблюдать три пары глаз.

В целом Конрад и Лукаш своим соседям немного завидовали. Дела клиники шли намного бойчее: Ифаны Фасильефичи уходили в запой гораздо чаще, чем задумывались о смене места жительства. Конрад слышал, что главврач клиники даже смог прикупить одну из новинок рынка бытовой техники – видеопанель с плоским изображением и живым, аналоговым звуком вместо цифрового. Конраду же по-прежнему приходилось довольствоваться видеовизором с пятимерным изображением и ароматическим сопровождением, сильно мешающим восприятию многомерно интеллектуального кинематографа. Более же всего в видеовизоре Конрада раздражала излишняя материальность транслируемого. Герои передач, новостей и фильмов чувствовали себя чересчур вольготно: постоянно норовили пощупать, а то и ущипнуть Конрада с вопросом: «А ты правда настоящий?» – хозяйничали у него на кухне, пытались, бывало, закрутить с ним интрижку, а раза три даже поколотили.

Самодовольные лица на соседнем крыльце нагоняли тоску. Конрад отвернулся и не без удовольствия окинул взглядом дышащую добродушием фигуру своего напарника, сопящего над деревянной заготовкой, из которой выходил то ли кривой гриб, то ли не менее кривой зонтик – Лукаш как-то показывал ему такую вещицу, откопанную им на развалах у старьевщиков. От дождя, что ли, этот зонтик защищал или, наоборот, для притягивания дождя служил… Кстати, что там с погодой? На небе ни облачка, как и обещали. Дожди в июне давали дважды в неделю. Значит, до понедельника в небе будет лишь солнце. Ну, и ладно…

Конрад вновь перевел взгляд на лицо андроида, на этот раз – активировав визуальное проецирование данных код-распознавателя. В левой половине поля зрения высветился знакомый текст:

Имя: Лукаш.

Отчество: ППФ.

Фамилия: 32.02.07.

Класс модели: Колоссальный суперандроид.

Статус: Гражданин.

Конрад забросил в рот половинку оставшегося со вчерашнего дня крекера. Пробегавший вдоль стены таракан приостановился было на хруст крошащегося печенья, но, передумав, засеменил дальше. На экране справки у Конрада проступила надпись:

Имя: Синефит.

Отчество: Полиморофич, Бонитофич, Снафотофич.

Фамилия: Трамп.

Класс модели: Черный тараканище.

Статус: Не ел три дня.

– Слушай, Лукаш, а ты знал… ты знаешь, что у тараканов тоже есть имена и фамилии?

– Если они есть у каждого дерева, чего же им не быть у тараканов?

Конрада подобная доступность сведений обо всем и обо всех немного пугала. Правда, объяснить себе корни этой тревоги он был не в состоянии. Нужно ли знать все обо всем и обо всех? Да, нужно. По крайней мере, желательно к этому стремиться. Познанный мир предсказуем и безопасен. Это именно тот мир, в котором жить и творить комфортно. Это древнейшая мечта человека – познать мир, классифицировать, отрегулировать. Тогда что, что может смущать в таком подходе? Возможность собственного несоответствия такому миру? Только если это…

– Вот нас вводят в этот мир, – заметил Конрад вслух, чувствуя необходимость отчитаться в своем соответствии миру, за неимением более значимой аудитории, хотя бы перед Лукашом. – Но это только начало. Надо доказать, что ты стоишь его. А для этого – родить себя для человечества. Не как существо родить. А как личность. Завтра, завтра, мой друг, несуразная гусеница Конрад станет той прекрасной бабочкой, которой хочет видеть его мир. Той прекрасной бабочкой, которой мечтает увидеть себя он сам.

– А? – на пару секунд Лукаш оторвал озадаченный взгляд от поделки.

– Надеюсь, я тебя не очень утомляю. Просто пытаюсь тебя своими глупостями развлечь. Потому что умностями небогат.

– Ничего, ничего – ты меня отнюдь не утомляешь… и не отвлекаешь… – отчего-то смущенно забубнил Лукаш. – Да, у бабочек тоже прописаны имена и фамилии. Не уверен, правда, что они об этом знают. Но это уже второстепенно. Главное, что Клеймо знает о них все.

Конрад понял, что разговор сегодня не удастся. За невероятно долгую историю развития, а затем – и саморазвития, андроиды не только обрели интеллект, равный человеческому. Каждый из них отличался теперь ярко выраженной индивидуальностью, собственной системой предпочтений, политических взглядов и личных привязанностей. Привязанность Лукаша 32.02.07 к Конраду Томилину была поистине братской. Однако если Лукаш бывал занят антиквариатом или поделками, он становился рассеян, угрюм, а порой и раздражителен.

Не отвлекаясь более на слова, Конрад подключился к радиоточке информационного доступа. На экране внутреннего визуального проектора поползла строка краткой справочной статьи:

«Колоссальный суперандроид – класс модели, возникший на биопсихологической платформе малого суперандроида. Отличается от малого склонностью сочетать неприятное с бесполезным…»

Читать дальше Конрад не стал. Справка была читана им не один десяток раз. Указанная склонность и еще ряд отличий возникли у одной из линий суперандроидов вследствие мутаций при самовоспроизведении. Программируемой корректировке мутации поддавались лишь частично, но вследствие их безобидности от попыток корректировки со временем отказались. Андроидам, включая суперандроиды, мутационное эволюционирование было несвойственно. Поэтому, принимая во внимание колоссальную исключительность произошедшего, за мутантами закрепилось наименование «колоссальные суперандроиды».

Строго говоря, изобретение Клейма было не столько прихотью человека, сколько потребностью со стороны андроидов. Сталкиваясь с неизвестным предметом, существом или явлением, человек испытывал любопытство. Или не испытывал ничего. Андроид же неизменно подвергался приступу паники вследствие того, что он привык обитать в информационно насыщенном пространстве. Отсутствие каких бы то ни было сведений о внезапно возникшем предмете, существе, явлении внушало ему мысли о собственной уязвимости и зависимости от обстоятельств там, где человек сохранял полную невозмутимость и ни малейшей потребности в панике не ощущал.

В случае с представителями растительного и животного мира Клеймо представляло собой набор базовой идентифицирующей информации, заключенной в ДНК. В потомстве «клейменых» растений и животных информация воспроизводилась биомолекулами самостоятельно. А вот из-за невозможности поголовного «клеймения» прокариотов и мельчайших растительных и животных организмов от их «клеймения» пришлось отказаться.