Владимир Ковтонюк - Святая вода

Директор, как опытный педагог, в свою очередь, тоже заметил, что ребята чем-то сильно взволнованы. Заглянуть в кабинет директора просто так ученика не заставишь А тут мальчишки сами, добровольно!

– Извините, – обратился Жохов к посетительнице. – Что-то, видимо, серьёзное. Говори, мальчик. Ты из какого класса?

– Я Дима Ракитский, а это Вася. Мы оба из второго «б». Мы на этой перемене бегали на Волгу. Посмотреть ледоход. А там у самого берега в воде лежит мёртвая тётя.

– Она, наверное, утонула, – внезапно осмелел Васька. – Лежит лицом в воде. А льдины толкают её.

– Вы, дети, ничего не перепутали? – строго спросил директор.

– Нет! Нет! – ещё больше разволновались ребята.

Директор взял телефонную трубку, вставил палец в отверстие, соответствующее цифре «О» на телефонном диске.

– Как же долго набирается номер, – шепнул Димка Ваське.

– Скорая? Это директор школы номер восемь. На нашей территории прибило к берегу женщину. Вероятно, утопленницу. Да, ждём! Да, ни вытаскивать из воды, ни переворачивать не будем. Прослежу лично.

– Извините, придётся перенести нашу беседу на другое время. Давайте, созвонимся, – сказал директор посетительнице и обратился к ребятам:

– Ведите, показывайте!

Они едва успели выйти во двор, а в школьные ворота уже въезжал микроавтобус РАФ скорой помощи. Водитель «рафика» помигал фарами, и этот сигнал директор воспринял, как предложение не терять время ни на остановку машины, ни на разговоры и объяснения, к какому месту на берегу следует подъехать:

– Давайте, ребятки, показывайте, куда ему подъехать!

И они пустились бежать впереди машины.

«Рафик» развернулся у самой реки и задним ходом подъехал к крутому глинистому берегу. Молодой врач в ослепительно белом халате, знакомясь, протянул руку директору школы:

– Леонид Борисович.

Вынимая носилки, шофёр открыл задние створки, и дети удивились тому, как оснащен автомобиль различными медицинскими приборами и аппаратурой.

– Смотри-ка, сколько там разных банок и склянок! – удивился Васька.

Врач с небольшим металлическим контейнером в руке и директор школы спустились к воде. Врач бросил клеёнку на узкую влажную песчаную полоску, разделявшую воду и крутой берег:

– Давайте, Михаил Сергеевич, помогайте, вспоминайте годы лихолетья. Вы человек старой закалки, видели, наверное, кое-что и пострашнее этого. Переложим её на клеёнку лицом вверх.

Мальчишки, позабыв об уроках, одновременно и зачарованно, и перепугано наблюдали за действиями врача и директора.

Врач первым делом, скрестив ладони, резко, что было силы, несколько раз нажал на левую сторону груди утопленницы.

– Там же у неё сиська, – осведомлённо ахнул Васька. – Он же раздавит её.

– Наверное, так надо. Чтобы сердце у неё начало биться, – предположил Димка.

После первых нажатий, врач накинул на лицо утопленницы салфетку и своими губами прильнул к её рту.

Васька и Ракитский невольно отвернулись, представив, а вдруг это им пришлось бы своими губами прикоснуться к синим губам покойницы. Слюна в их ртах стала вдруг солёной, и они непроизвольно начали икать.

Врач долго и упорно делал искусственное дыхание и пытался запустить сердце. Так долго, что мальчишки, выбежавшие на улицу без курточек во время перемены, начали замерзать, несмотря на весеннее солнце.

Врач уставал, и тогда за работу принимался директор.

Наконец, врач сказал:

– Ну, всё, пока достаточно. Кладём на носилки.

Получилось так, что директор первым поднёс носилки к микроавтобусу и принялся, не задумываясь, загружать, их в машину.

– Нет, нет, – поправил его врач. – Ногами вперёд пока рановато. Поворачиваем носилки головой вперёд. Пока ещё есть надежда.

Димка и Васька переглянулись. Им показалось, что врач произнёс эту фразу повеселевшим голосом.

– Наверное, оживает, – решил Ракитский. – я же говорил тебе, что надо скорую вызвать. А ты – «она умела, она умерла».

А врач, повернувшись к мальчишкам, сказал:

– Спасибо, ребята. Вы помогли спасти человека.

Пока шофёр закрывал створки задней двери, дети видели, как врач возится с аппаратурой, держа в руках какие-то шланги.

– Кислород подключает, – со знанием дела сказал Васька.

– А теперь, ребятки, быстренько на урок! Вы молодцы, – растроганно произнёс директор.

Ваську словно подменили. Обычно, едва в конце последнего урока прозвучит звонок, Васька хватал сумку и стремглав удирал из класса. А теперь он подошёл к Ракитскому:

– Слушай, Дим! Давай сходим к директору. Попросим его позвонить врачу. Интересно, удалось ли оживить ту женщину, или нет.

– Пошли. Мне тоже интересно узнать об этом.

На этот раз кабинет директора не представлялся им местом, которым пугают провинившихся учеников. Да и директор, грозивший обычно за провинность каким-то непонятным исключением из школы или самым страшным наказанием – вызовом родителей в школу, оказался вдруг добрым и милейшим человеком.

– А, ребята! – директор совсем не удивился их появлению, а как опытный учитель, даже ждал, когда они зайдут к нему. – Наверное, не терпится узнать судьбу несчастной?

Мальчишки утвердительно кивнули головами.

– Хорошо, друзья! Я обо всём узнаю и скажу вам. Обязательно.

Через несколько дней во время урока дверь неожиданно распахнулась, и в класс решительно вошли директор школы и тот молодой врач, который приезжал на скорой.

– Здравствуйте, ребята! К нам приехал врач. Он работает на нашей городской станции скорой медицинской помощи. Его зовут Леонид Борисович.

Врач, как это делается перед серьёзной аудиторией, слегка поклонился.

– Леонид Борисович приезжал к нам по нашему вызову, – продолжал Михаил Сергеевич, – и спасал женщину, которую случайно нашли ребята из вашего класса на берегу реки. Вася и Дима, идите сюда, – пригласил директор, показывая место рядом с собою.

Мальчишки вылезли из-за парт. Класс зааплодировал, когда Леонид Борисович пожал Димке и Ваське, как партнёрам, руки. И если Димка воспринимал происходившее спокойно, то Васька вдруг разволновался. Его лицо стало красным от смущения. Впервые за всё время обучения в школе, длившееся без малого два года, его поставили перед лицом класса не отчитывать за очередную шалость, а хвалить. И это делало Ваську героем в собственных глазах. А, может, и не только в собственных.

– Беда настигает человека неожиданно, – начал врач. – Спасённая нами женщина сейчас находится пока в реанимационном отделении и, к сожалению, не может рассказать, что заставило её выйти на лёд, как она провалилась. Ребята из вашего класса, Дима и Вася, увидев её, не испугались, как это часто бывает с детишками, а сразу же, не теряя времени, побежали к директору школы. Они помнили, что только у него есть телефон, с которого можно вызвать скорую помощь. Больше в школе ни у кого телефона нет. Чаще всего мы не знаем, когда утонул человек, и сколько времени он пробыл в ледяной воде. Поэтому, делать искусственное дыхание и пытаться запустить сердце следует долго. Очень долго. Даже, если вы совсем выбились из сил, пусть вам поможет хотя бы случайный прохожий. Ребята, я вам сейчас скажу несколько удивительных цифр, а вы постарайтесь запомнить их: если человек захлебнулся в ледяной воде и пробыл в ней два часа, то вероятность оживить его составляет чуть более пятидесяти процентов. Может быть, вы не очень разбираетесь пока в процентах, тогда я скажу по-другому. Так вот, иными словами, если в такое положение попало сто человек, то спасти можно более пятидесяти человек. Если же, к примеру, человек пробыл в ледяной воде двенадцать часов, то вероятность оживить его составляет десять процентов. Кто из вас скажет, сколько это, если в беду, допустим, попали сто человек?