Роберт Шляпников - Линзы

Следующий день прошел скучно и буднично. Дядь Саша, обидевшись на весь белый свет, плюнул на ремонт калитки, сиротливо валявшейся возле ворот. И не показывал носа из дома. Автоматически переделав хозяйственные дела, наш герой, без всякого на то интереса, уселся смотреть телик. Что вскоре ему порядочно надоело. И он по привычке, но уже с опаской, не раскрывая ее, уселся на свою кровать. Где провалился в темный, без всяких картинок сон. Также внезапно проснувшись, он понял, что проспал довольно долго и солнце уже клонится к закату. Вообще-то ясные и солнечные дни ему не очень и нравились, так как увеличенный линзами свет буквально ослеплял. А вот когда на улице моросил дождь, или мела снежная поземка, Шурик ставил возле подоконника стул и поудобнее усевшись, наблюдал как мокнут или мерзнут спешащие прохожие. Это доставляло ему огромное удовольствие – наблюдать из уютного домашнего мирка за чужим, неустроенным, чаще всего злым, заоконным миром. В душе возникало чувство превосходства и торжества. Пускай так, но он мстил вечно обижающей и почти всегда, больно бьющей его действительности. Это была небольшая, но победа.

Сегодня день был солнечный и все было скучно и обыденно. До прихода мамы, от нечего делать, Шурик решил полистать одну из немногочисленных книг.

Они едва сводили концы с концами и такую роскошь, как книги просто не могли себе позволить. Да и время, а самое главное интереса на такую ерунду не было. На полке, как у всех, стояли кем-то подаренные, несколько томов Лермонтова, Шолохова, Макаренко и Ленина и неизвестно откуда взявшиеся трагедии Шекспира. Взяв в руки книгу в черном твердом переплете, он вдруг ощутил покалывание в кончиках пальцев. Само слово «Шекспир», выбитое золотом, вызывало уважение. Вначале чтение пошло довольно тяжело. Слова давались с трудом, смысл от строчки к строчке терялся. Но Александр был упрямым и прилежным мальчиком, дело потихонечку сдвинулось с мертвой точки. Кроме того, что-то подталкивало его, преобладало чувство нужности и необходимости осуществляемого. Через, пол часа, он про все забыл и уже не мог оторваться от магии поэтического слова. Оказывается, с помощью незамысловатых черных значков возникал новый, неизвестный, захватывающий мир. Гораздо интереснее событий в школе и поселке и уж тем более их с мамой тесного мирка. Книга буквально поглотила его. Шурик был там внутри, когда одно из слов грубо выдернуло назад. Подсознание почему-то связало вчерашний сон и сегодняшнее чтение. Только минут через десять, он вдруг понял, кто изучал маленького мальчика в ночном кошмаре. Имя тому было «Смерть». Вернулись тревога и страх, но он помнил. Да, очень хорошо помнил – его пока не тронут. И эта, как бы гарантия, давала чувство спокойствия и уверенности. Заново открыв книгу, он опять погрузился в фантастическую, сказочную, не отпускающую вселенную. В начальных классах чтение давалось ему с большим трудом. И как учительница не билась, дальше тройки дело не доходило. А тут, внезапно пришел страшный голод чтива. Он глотал страницу за страницей, пока с работы не пришла мама. С большой неохотой поставив томик Шекспира на полку, недовольный Шурик пошел ее встречать.

Ночью ему снилось, что он облачен в королевскую мантию, подбитую горностаем. На голове укреплена корона, украшенная драгоценными камнями. Все пальцы рук в перстнях, а восседает он на троне, стоящем на возвышении огромной залы, уходящей куда-то в бесконечность. Перед троном в почтительном поклоне, склонилось множество придворных в богатых убранствах. Все действо происходит в цвете и почему-то в полной тишине. Александр понимает, что правит миром и вершит судьбу людей одним мановением руки. Это вызвало такой шквал чувств, которых он никогда не испытывал. Куда там маминым любимым котлетам или сидению у окна. Здесь он был кем-то, не просто Шуриком, а тем – от кого зависит многое и многие. В восторге он даже описался и тут, к большому сожалению, сон прервался. Пришлось вставать и переодеваться, маму он будить не захотел.

Следующее утро также оказалось солнечным, что конечно же не улучшило настроение. К его удивлению это был выходной. Как быстро летит время. Но настенный календарь с изображением улыбающейся таксы не врал. Эх, еще бы недельку поваляться. Мама кстати сегодня останется дома. К ней, как обычно, придут подружки – теть Таня и теть Нелли. Грубое, как- будто вырубленное неумелым лесорубом, лицо теть Тани вначале пугало и отталкивало. Но если присмотреться, сквозь густую сетку морщин, под нависшими тяжелыми веками, видны были добрые, все понимающие, обесцвеченные временем глаза. Говорят, после потери семьи, она сильно пила. Затем каким-то образом умудрилась завязать. И вот теперь, живя одна в большущем доме, она, как на праздник, дождавшись выходного, приходила к ним в гости. Где очень привязалась к Шурику. Тот любил слушать ее красивый, певучий голос. А когда она затягивала одну из песен, своего богатого репертуара, он просто про все вокруг забывал. Вторая – теть Нелли была полной противоположностью первой. И представляла собой благообразную, седую старушку. Своей внешностью, а было заметно, что она тщательно за собою следит, тетушка очень располагала к себе. Но как только открывала рот, ее хриплый, требовательный голос немедленно убивал все симпатии. И заставлял слушателя немедленно подчиниться морально-этическим нормам, извергаемым узкими, обычно поджатыми губами. Всю их компанию объединяло одно, женщины были ярыми последователями Свидетелей Иеговы. Мама, недолго упиралась настойчивым попыткам обратить своего сына. Но чтение молитв и пение псалмов, нагоняли на Шурика такую скуку и тоску, что однажды во время совершения этого торжественного действа, троица обнаружила парнишку спящим. После этого они отказались от каких-либо потуг включить Шурика в свои праведные ряды. И обреченно махнули на него рукой. От их проповедей осталось чувство страха и вины, за то, что он такой неисправимый грешник. И, когда-нибудь, кто-то придет и Александру будет ужасно плохо. Но, это когда-то, а сейчас дома уютно и тепло, на кухне поют подружки и он вполне защищен в их тесном мирке.

Хотя, сегодня все как-то по-другому. Он был охвачен внутренним зудом чтения, нетерпеливо ожидая их ухода в церковь на собрание. Едва за мамой закрылась входная дверь, он снял с полки Шекспира и погрузился в изумительный мир грез. Сейчас любое слово приобретало уже новый, необычный смысл, это заставляло задумываться над каждой строчкой. Очарование поэзии, красота рифмы вызывали в душе чувство торжественного полета и причастности к чему-то огромному, великому.

Все-таки, Александр, самый лучший, неповторимый, единственный. Больше такого на этом свете нет. Он даже лучше, как это ни кощунственно звучит, своей мамы. Чей авторитет был подорван лет в семь, когда сверстники стали интересоваться, где его отец. В ответ приходилось глупо улыбаться и тупо отмалчиваться. А на прямо поставленный вопрос мама горько расплакалась и между всхлипываниями укоризненно попеняла, мол, неужели ему не хватает любимой мамочки. Ведь она делает все для его счастья и просто не понимает, зачем нужны эти глупые вопросы. В дальнейшем чувство вины не позволяло ему касаться этой, теперь уже запретной темы. Для себя, Шурик решил выкинуть из головы эти крамольные и никому не нужные мысли. Но все-таки, его съедала черная зависть, когда одноклассники (а друзей как таковых не наблюдалось.) заводили речь о своих отцах. Становилось до слез обидно и стыдно за их неполную семью. И пускай у Сереги папа алкаш и бездельник, зато тот может гордо рассказывать, сколько за один присест может выпить его драгоценный родитель. А он, непонятно почему, был лишен такой возможности. Хотя, открывалось обширное поле для фантазий, кем мог бы быть его отец. И частенько лежа на кровати, и просматривая «картинки», он включал в них различный варианты свидания с папой. Иногда тот был летчик испытатель, иногда моряк подводник. Обычно их встреча происходила на глазах у всей школы. И когда они шли по коридору, сзади был слышан восхищенный шепот завистников. «Картинки» буквально за шиворот вытаскивали его из серости, мрачности и уныния ежедневности. А тут, вдруг появляется аналог, а может даже лучше «картинок», заменитель в виде книги. Короткое знакомство с ней вызвало такую бурю страстей, мыслей, что становилось просто не по себе. Запойное чтение заставило забыть об обеде и продолжалось до вечера.