Василий Лягоскин - Миллиарды для России. Первая книга о Серой Мышке

– Какой? – позволил себе перебить хозяина Топор.

– Еще не знаю. Зато узнал, кто нашел покупателей и договаривается с ними.

Крюк протянул еще одну фотографию. Этого человека Топор видел часто – тоже на телеэкране. Он и на фотографии был изображен с бывшим премьером Правительства России. Иван Николаевич Стасов попал в кабинет министров страны еще в восемьдесят первом году и с тех пор из него не выходил. Он менял должности и министров, заместителем которых был – его словно передавали по эстафете. И каждый раз новая должность была связана с экспортом оружия. В коридорах власти Стасова давно называли «непотопляемым». Однако лишь единицы знали, кто своим могучим плечом подпирает его, придает ему плавучесть. Это имя Крюк сейчас и озвучил – Николай Яковлевич Куделин.

– Покупателей пока трое – арабский султан, ассоциация японских банков и какая-то темная лошадка из Соединенных Штатов. На днях будет торг. Где и когда, неизвестно.

Топор недоверчиво покачал головой. А Крюк продолжил:

– Информация точная, – правильно понял жест помощника Крючкин, – случайная, но точная. А он, – жесткий палец ткнулся в физиономию «непотопляемого» на фотографии, – знает о месте и времени. А может и о том, что хочет толкнуть за бугор Корелин. У него мы и узнаем. Ты узнаешь.

– Я? – удивился Некрасов, – да меня к Белому дому и близко не подпустят.

– Меня тоже, – засмеялся Крюк, – да нам туда и не надо. Послезавтра этот хмырь будет подписывать какой-то договор в Коврове.

– Это где мотоциклы делают? – уточнил Топопр.

– Там, – кивнул Крючкин, – там ты его и возьмешь. Только надо все это обмозговать. Мы тут никак не должны быть замешаны. А его хозяин, – Крюк опять пощелкал пальцем по фотографии, – должен быть уверен, что его не выпотрошили. Да – после того, как выпотрошишь этого непотопляемого, ты его выпустишь. С чистой мордой. Самый лучший Склифосовский в Москве не должен догадаться, что его кололи.

– Как же его колоть-то? – огорчился Топор.

– Давай думать…

Раздумья были долгими. Наконец Топор встрепенулся; он взял фотографию Стасова в руки, поднес ее поближе к глазам. и негромко засмеялся:

– Знаешь, на кого он похож?

– На кого? – заинтересованно повернулся к нему Крючкин.

– Карандаш есть? – ответил вопросом на вопрос Топор.

Вместо ответа Крючкин подал ему на стол папку. Под кожаной крышкой в ней были сложены толстой стопкой чистые листы бумаги; в специальных гнездах – как патроны в газырях горцев – торчали авторучки, карандаши и фломастеры. Топор выбрал темно-серый фломастер и стал пририсовывать заместителю министра шевелюру. «Непотопляемый», в жизни успевший обзавестись обширной лысиной, сейчас с помощью Топора стал обладателем шикарной прически.

– Узнаешь? – наконец закончил Некрасов.

Крюк всмотрелся, помедлил, но все таки покачал головой.

– Велосипедика помнишь?

Крюк вспомнил, и поразился удивительному сходству двух людей, стоящих на разных краях социальной лестницы – заместителя российского министра и некогда скандально известного гомосексуалиста. Велосипедик был волосат; по крайней мере на голове. Потому он и превратился из волосатого педика в Велосипедика.

Крюк с Топором переглянулись и расхохотались в полный голос. А кто им мог запретить сделать это, хотя на часах шел уже третий час ночи? Ближайший сосед находился в трехстах метрах от этого особняка, и тоже никогда не ложился спать рано.

Одна часть операции уже прорисовывалась. Другая тоже только что родилась в изощренном мозгу Крюка.

Хозяин остался у камина – подгонять друг к другу детали плана. А Топор поспешил на улицу – в промозглую тьму, где его ждал теплый уютный салон «Мерседеса» с водителем и двумя бойцами. Автомобиль мягко тронулся с места и помчался к Москве, где в баре «Голубая мечта» проводил (или проводила) все свободные вечера Велосипедик.

Он и сейчас был у барной стойки. Накрашенный, нарумяненный, с длинными поредевшими волосами, уложенными по последней моде – но один. Толстый слой румян, яркая губная помада и накладные ресницы плохо скрывали его возраст. Желающих порезвиться с такой «красоткой» этим вечером в баре не наблюдалось. Потому он и обрадовался Некрасову, как родному. Топор знал Велосипедика, этого стареющего представителя древнейшей профессии нетрадиционной ориентации, очень давно. Не как клиент – как бывший покровитель. Раньше, когда «Голубая мечта» была просто «Мечтой», обычной общепитовской кафешкой, Велосипедик жил и промышлял в другом районе. Там, где все держал Крюк; через Топора, конечно.

Велосипедик действительно обрадовался Топору. наверное, он уже не первый вечер сидел вот так, в одиночестве. Но Некрасов любезностями обмениваться не стал. Тем более – ударяться в воспоминания. Потому что время поджимало. За ночь ему надо было сделать очень многое.

– Дело есть на тыщу баксов, – сразу взял он быка, то есть Велосипедика, за рога.

Тот поперхнулся коктейлем. Глаза старого гомосексуалиста повеселели. Он знал, что Топор словами и обещаниями не разбрасывается. Велосипедик стряхнул с лица выражение томности. Сейчас он – сотри с лица слои «штукатурки» – был бы похож на обычного мужика средних лет, потрепанного жизнью.

– Срочно нужно кино. Из вашей жизни – минут на десять-пятнадцать.

– Артистов много? – деловито поинтересовался Велосипедик.

– Ты и пара ребят – покрепче и пострашнее.

– Есть такие, – улыбнулся волосатый постоялец «Голубой мечты».

Он встал, поискал кого-то глазами, и радостно закричал:

– Женечка, Николаша! Идите сюда, дело есть.

к столику подошли два качка. Здоровенные, нахальные; с голодным блеском в глазах.

Топор достал пухлый бумажник и вынул из него десять стодолларовых бумажек. Две стопки по пятьсот долларов легли на стойку. Глаза Женечки и Николаши блеснули еще жаднее, но сами они не двинулись с места. Каким бы маленьким не был их жизненный опыт, он подсказывал им, что эти деньги надо еще заработать.

Некрасов быстро объяснил парням, какая работа их ждет. Женечка согласился сразу. Николаша сначала посмотрел на Велосипедика, чуть заметно поморщился и тоже кивнул.

У Крюка был человек – мастер на все руки, а главное – надежный. К нему и повез Топор актеров одной роли. Человек жил в просторной квартире на шестом этаже дома, занимавшего полквартала. В большую, почти пустую комнату, Топор пустил только хозяина квартиры и Велосипедика. Пожилой гомик был усажен на стул, а человек стал внимательно изучать фотографию «непотопляемого». Наконец он молча кивнул, вернул фотографию Топору и вышел из комнаты.

– Сейчас тебя постригут и переоденут.

– Постригут?! – ужаснулся Велосипедик.