Ирина Бйорно - Медвежий остров. Рассказы о нашей земле

Стена подалась и рухнула, не выдержав натиска медведя, весившего почти полтонны. Крыша съехала в сторону, чуть не задев самого мохнатого мстителя, и с шумом упала на землю. Медведь же продолжал крушить всё, что попадалось под его тяжелую беспощадную лапу. Он уже разбил почти всё, но на его пути ему попалась забытая коробка с банками канадского пива, по недосмотру оставленная геологами. Одна из банок лопнула, и в морду медведя забила струя пива. От неожиданности он даже отскочил, махая лапами перед носом. Но потом облизнул длинным шершавым языком свой кожаный нос и шерсть вокруг носа, намоченную пивом, и вдруг подумал, что этот чуть пьянящий вкус щекочущих пузырьков – ему нравится. Он нашёл ещё одну банку, поддел её своим когтем и стал лизать вспенившееся пиво. Выпив банку, он стал искать ещё, и вскоре все двадцать четыре поллитровых банок с пивом оказались в животе медведя. Живот урчал, а голова его была какой-то лёгкой и пористой.

Медведю вдруг расхотелось умирать, а вздумалось гоняться на поляне за птичками, и он стал кататься по травке и реветь – как будто ему было три года. Вдруг он вспомнил о медведице, так славно пахнущей летом и молоком, и он решил уплыть с этого острова. Пиво вернуло ему молодость и волю к жизни. Он сломал ещё три дерева – просто от шалости, и вдруг успокоился. Нет, это только иллюзия, что ему хочется медведицу и мёда – он старый медведь, и силы его убывают. Он вдруг понял, что жизнь прожита, и остров – его последний дом. Он лег под деревом на мох, закрыл лапой нос и решил – не буду просыпаться.

Но ночью ему приснился огромный лосось, которого он легко поймал, вспорол ему живот и наелся живой икрой. Во сне он причмокивал и сосал лапу. С восходом солнца он проснулся. Солнце светило через туман, но птицы уже запели.

Медведь проснулся и осмотрелся вокруг. Он не мог вспомнить, что он делал вчера и зачем оказался на медвежьем острове, но сон свой он помнил хорошо – большую жирную лососину, полную прозрачной, розоватой липкой и вкусной икры. И медведь решил: «Поплыву обратно в большой лес с горами и реками, где живут эти лососи». Он собрал все свои силы и поплыл с острова. Он все плыл и плыл, и остров становился все меньше и меньше, но до берега было ещё далеко. Медведь устал, шкура его намокла, но он упорно плыл вперёд, оставляя медвежий остров «на потом». Ему ещё хотелось жить, и есть икру, и встретить косматую, пахнущую медом медведицу. Может, в последний раз. А остров – подождет. Так и живёт этот медведь в лесах Аляски. Там я его встретила. Там рассказал он мне про медвежий остров. Если придётся вам приехать на Аляску – обязательно отыщите медвежий остров – Bear’s island, Bjørnø.

Если вы когда нибудь будете в Вашингтоне диск, на углу Тайсон Сквера, то вы увидите красную крышу Бест Вестерна – американского отеля средней руки. Именно там, во дворе этого отеля, в фешенебельном районе Ванны, прямо рядом с никогда не затихающим хай-веем и поселился Cнежный Гусь, перелетавший со своей зимовки во Флориде в родную Канаду, да так и застрявший в Вашингтоне.

Он жил около отеля уже почти целый год, питаясь сочной зеленой травой на газоне, а в холодные зимние месяцы он забирался в контейнеры с помоями, стоявшими на заднем дворе, где он находил остатки от еды, подававшейся гостям отеля на завтрак.

Снежный Гусь был окольцован в Канаде, где он был внесен в список редких и охраняемых государством птиц, ему было два года, и это был его второй весенний перелет из Флориды в Викторию, провинцию в Канаде, когда он отстал от своей стаи и приземлился на этом газоне в Вашингтоне около пятиэтажного отеля с красной черепичной крышей.

Почему он отстал? В тот день Снежный Гусь вдруг почувствовал гудящий шум в готове, когда летел в стае, и этот шум был такой сильный, что он не мог больше держать строй, стал отставать, его оттеснили в задний правый хвост, а он отставал все больше и больше и, наконец, сдавшись, решил приземлиться. Это было в марте прошлого года.

Снежный Гусь не приземлился, а скорее упал на газон и долго лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к себе. Голова его гудела, и он слышал странные звуки, мешающие ему сосредоточиться и определить направление – его внутренний, отточенный веками и всегда точно показывающий компас испортился. Гусь полежал на травке, открыл глаза и стал искать солнце. Дело приближалось к вечеру, и солнце садились за длинное здание, на котором было написано Старбук кафе. Снежный Гусь не знал, что это за здание, но оно мешало ему видеть горизонт.

Он собрал последние силы и забрался на крышу отеля, но и оттуда горизонта не было видно за крышами и стенами домов, зато стоял рев машин, бесконечной полосой двигающихся по двухэтажному шоссе в шесть полос. Воздух был насыщен парами бензина и человеческого пота, который Снежный гусь знал хорошо и не любил.

Снежный Гусь потоптался на крыше, помахал своими крыльями, но так и не мог определить, в каком направлении скрылась его стая, а шум в его голове не прекращался. Он слетел опять на газон и стал искать место напиться. Около водосточного колодца он нашел дырку и заглянув туда, он увидел журчащую жидкость. Днем прошел дождь, и сток был полон дождевой воды, смешавшейся с мертвой водой, сливающейся из отеля и близлежащих домов. Снежный Гусь вытянул шею, просунул свой красный, глянцевый клюв между решеткой и набрал в себя немного этой странной жидкости. Она показалась ему отвратительной по вкусу, но он хотел пить.

Вдруг из сточной дыры показалась серая мордочка белки. Снежный гусь не испугался. Он видел белок не раз в лесу в Канаде, да она была намного меньше его. Белка вылезла из водостока, где она, видно, жила, и поскакала к дереву, росшему в одиночестве около отеля. Снежный Гусь даже обрадовался неожиданному соседству – он был не один, и, хотя его голова гудела и раскалывалась, он подумал, что выживет здесь и попробует найти сам путь в Канаду. С этим он и уснул на газоне.

Утром его разбудил грохот помоечных машин, собирающих все то, что люди выбросили за предыдущий день. Грохот был такой, что Снежный гусь даже испугался. Он загоготал и захлопал крыльями, но помоечная машина его не испугалась – пришлось ему отступить. Его голова была невпорядке и малейший шум на улице эхом отдавался в нем – он был болен. У людей эта болезнь называлась бы тиннитус, но у гусей такой болезни еще не было. Больные птенцы – пузатые гусята – просто не выживали, если рождались несовершенными.

В природе выживали лишь сильнейшие, поэтому болезни были редкостью в лесу, но встречались все чаще и чаще на пограничной зоне между природой и цивилизацией. Городские животные разделяли судьбы людей, подвергая свои тела влиянию всех промышленных ядов, составляющих часть человеческой жизни. Некоторые из них – как например голуби, вырождались в больную, туберкулезную нацию городских птиц-калек, другие, как например соловьи, навсегда покидали город, а третьи, как синицы, залетали ненадолго туда, в цивилизацию, но только в экстренных, безвыходных случаях.

Читать дальше