Александра Треффер - Aeternum bellum (бесконечная война). Инквиетум. Артефакт. Апокалипсис

Но лишь до того момента, пока не получил прямое предложение о физической близости. Маг, обладающий живым воображением, нарисовавшим ему яркую отвратительную картинку, субвертировал с места встречи, и его стошнило. Оболенский отыскал друга и с искренним сожалением принёс извинения за мерзкую выходку приятеля. Больше Лещевский не появлялся, инцидент был забыт, и молодые люди продолжили путешествовать.

Благодаря быстроте перемещений, друзья успели осмотреть многое. В первую очередь Анатолий показал Конраду Красную площадь и Кремль. Того восхищало всё. Его, привыкшего к стройному готическому стилю, храмам, устремлённым к небу, русская архитектура поразила особой, хотя и несколько приземлённой, духовностью. Конраду нередко хотелось встать на колени и долго молиться, умилённо переосмысливая жизнь. Однажды чародей едва не поддался порыву, но, представив, как это будет выглядеть со стороны, отказался от своего намерения.

Сильно смутил его Мавзолей. Более чувствительный, чем люди, маг ощущал внутри – рядом с мумией какую-то угрозу. Анатолию тоже стало не по себе. Он признался, что впервые посетил гранитную гробницу и сейчас не может избавиться от чувства, что вокруг них сгущается мрак, наполненный незнакомой сверхъестественной энергией. Похожие ощущения испытывал и Конрад. Он знал, что с какими бы благими намерениями не оставалось незахороненным тело, это никогда не доводило до добра. В конце концов, когда ужас окончательно затуманил умы магов, они поспешно покинули страшное место.

Оболенский привёл Виттельсбаха и в знаменитую Третьяковскую галерею. Хорошо знакомый с западной живописью волшебник открывал для себя русских художников. В душе Конрада сменяли друг друга молитвенное настроение, ранее возникавшее у него рядом с церквями, и тянущая тоска, когда ему хотелось рыдать в голос и биться головой о стены.

Позже он поинтересовался у Анатолия:

– Почему русская живопись оказывает такое сильное воздействие на наблюдателя?

– Не только живопись, но и литература, если читать её в подлиннике, – ответил тот. – Россия всегда жила душой, а душа – тонкая материя. Когда человек видит вокруг серую унылую действительность, войны и другие бедствия, душа страдает, и это отражается в произведениях искусства. А в отношении бед русские – самый искушённый народ. Мрачные допетровские времена наложили отпечаток на жителей страны. Крепостничество, когда людей продавали, дарили, обменивали, как вещи, тоже дало свои плоды. Пьянство, нечистота, сквернословие – всё это физические последствия кривобокого развития нашего общества.

– Но ведь у нас тоже было крепостничество, – недоумевал Конрад, – однако мы-то другие.

– У вас это закончилось гораздо раньше. Уже в пятнадцатом веке на западе пытались отменить кабалу. В России же это произошло в конце девятнадцатого. Четыре столетия – большой срок. Если хочешь понять, что мы из себя представляем, ст о ит внимательно ознакомиться с нашей историей, вплоть до современной. И не только книжной. В семьях магов сведения передаются из поколения в поколение изустно и являются более достоверными, чем изложенные официальной наукой.

– Я так и сделаю, – согласился Виттельсбах.

Волшебники посетили Владимир, Суздаль, Ярославль, Кострому, Ростов, Углич, Санкт—Петербург, Новгород. Конрад получил такое количество информации, что, казалось, систематизировать её придётся всю жизнь. Но всё хорошее когда-нибудь кончается, и настала пора возвращаться на родину. Чародея ждало объяснение с отцом, и, кроме того, юноша очень скучал по Гизеле, с которой ему давно не удавалось встретиться.

Попрощавшись с Анатолием, молодой маг одним мощным субвертатом перебросил себя в город Гейдельберг к дому любимой девушки.

Дверь открыла мать Гизелы. Она странно посмотрела на гостя, но внутрь впустила. Конрада почему-то очень встревожил этот взгляд. Миновав анфиладу знакомых комнат, юноша увидел ту, которая была ему так нужна.

– Гизела!

Вскрикнув, она вскочила. Виттельсбах сделал шаг вперёд, но подруга попятилась, и отступала, пока на пути её не оказалась стена.

– Гиз, что случилось? Ты словно не узнаёшь меня?

Она сползла на пол и, закрыв лицо руками, зарыдала. Маг растерялся. Подойдя к девушке, он попытался обнять её, но та оттолкнула его руки.

– Уходи, – истерично выкрикнула Гизела, – и никогда здесь не появляйся!

Конрад сел в кресло.

– Я подожду, пока ты успокоишься, милая. А потом ты расскажешь мне, что произошло, и объяснишь, в чём я перед тобой виноват.

Шли минуты, рыдания понемногу стихали. Гизела подняла голову.

– Ты исчез на несколько месяцев, – всхлипывая, заговорила она, – ходили слухи, что ты вот-вот займёшь место дукса. Я чувствовала себя такой одинокой…

– Прости, я не мог…

– Выслушай меня, – неожиданно твёрдо сказала волшебница. – Ты не давал о себе знать, я плакала дни и ночи. А он отвлёк меня, помог прийти в себя….

– Он?

Виттельсбах недобро нахмурил брови. Гизела потупила взгляд, но договорила:

– Мы не должны больше видеться, Кон. Я беременна от Хорста. И мы собираемся пожениться.

Маг вскочил. Такого страшного выражения девушка не видела у него никогда. Она закрыла глаза в ожидании немедленной смерти.

– От Хорста? Да как он посмел дотронуться до тебя?! Я убью это ничтожество!

– Нет, нет, прошу тебя, умоляю, не надо! Я люблю его!

Огонь погас так же быстро, как и разгорелся.

– Ты его… что? Любишь? Это безмозглое, трусливое существо? За что? Какие достоинства ты в нём нашла?

– Он любит меня.

– Вот как! А как, по-твоему, я к тебе относился? Всё это ловкие увёртки, дорогая. Я отсутствовал не годы, а всего несколько месяцев. Ты знала о моих чувствах, была уверена в них и не смогла меня дождаться, бросившись на шею тому, кто оказался ближе. Какова же цена женской верности, а, Гизела? Я запомню, что она стоит недорого.

Презрительная гримаса исказила лицо мага, он резко развернулся и вышел, аккуратно прикрыв дверь. Проходя мимо перепуганных родителей изменщицы, юноша вежливо поклонился и субвертировал к родному замку.

Дом встретил Конрада напряжённой тишиной. Едва он вошёл в гостиную, навстречу шагнул Рихард. Карл сидел в дальнем углу, прячась в тенях.

– Вы что-нибудь решили, сын?

Не отвечая, молодой маг подошёл к братишке и повернул его к свету. Лицо мальчика походило на огромный кровоподтёк, переливающийся всеми цветами радуги. Старший молча взял младшего за руку и вывел в центр помещения.

– Если ещё раз что-либо подобное произойдёт со мной или с ним, – сказал он Рихарду, – я забуду, что вы мой отец. Жестокость не к лицу даже слуге ночи. С меня довольно унижений, и Карлу они тоже не пойдут на пользу.