Гульназ Резванова - Зимняя весна. первая книга о любви: наивная

После обновления гардероба Моник и чаепития Катя предложила прогуляться до торгового центра, чтобы развеяться и присмотреть на всякий случай еще какую-нибудь одежду и по пути зайти в банк, чтобы обменять деньги. Моник, просидевшая дома целый день, разбирая вещи и осваиваясь с помощью Кати в квартире, с радостью согласилась.

Девушки дружно поднялись, как по команде, и, устроив столпотворение в коридоре, с гиканьем и хохотом начали одеваться. Одевшись и опустив возгласы восхищения в адрес Моник и ее одеяния, они по очереди высыпались в коридор и затолкались в маленькую коробку лифта.

– Ты еще не ездила в общественном транспорте в часы пик? – очень серьезно спросила Мадина, обращаясь к Моник. Та покачала головой. – Ну, тогда наша поездка в лифте будет хорошей репетицией. Хотя, поверь мне, ехать в полном автобусе намного безопасней, чем в пустом. Со всех сторон тебя поддерживают, главное успеть занять вертикальное положение до того, как закроются двери, – тут девчонки снова дружно рассмеялись, продолжая добавлять реплики на русском.

– Я думаю, для знакомства с нашими распрекрасными красными автобусами следует выделить отдельное время, – подхватила тему Ирину. – Это захватывающий аттракцион!

– Сегодня мы точно обойдемся без них, – продолжая смеяться, сказала Катя, – прогуляемся пешком.

Компания вышла на улицу. Снова, как в момент выхода из здания аэропорта, Моник ощутила пощипывающий кожу лица и рук мороз. К минусовой температуре присоединился ветер с колючими снежинками. Увидев, что девушки подняли воротники и потуже затянули шарфы, она втянула шею в плечи и уткнулась носом в шарф, наспех обмотанный в несколько слоев вокруг воротника.

Подружки изящно семенили по покрытой снегом, утоптанной дорожке, балансируя время от времени на скользких участках. Моник, несмотря на то, что подошва одолженных ей угг была плоской, с непривычки волочила ноги по дороге, силясь не поскользнуться. В итоге Катя подхватила ее под руку, от чего она сразу почувствовала себя уверенней и начала крутить головой по сторонам, рассматривая улицу. На улице было многолюдно. Люди, кто торопливо, кто не спеша, обгоняли компанию девушек и шли навстречу. Редкие деревья вдоль дороги были полностью облеплены снегом, который склоченными комьями лежал на ветках и искрился с чуть затвердевшей на морозе коркой. Проходя мимо серо-белых многоэтажек, Моник отметила, что сегодня они не выглядят такими устрашающими, как вчера. Мерцающие вывески озаряли темную облачную ночь празднично-легкомысленным светом.

Обменяв небольшую часть денег на русские рубли, Моник задала вопрос, что и сколько можно купить на ту или иную сумму. Этот вопрос пришелся по нраву девушкам. Они стали наперебой приводить ей примеры. Моник узнала, но не запомнила и половины, сколько стоит хлеб, молоко, проезд в автобусе и метро, платье, сапоги, кофе, чизкейк, билет в кино. Помимо этого, она узнала стоимость всего, что попадалось на глаза девушек по дороге. Большая часть экземпляров была явно оценена навскидку и шутки ради, что вызывало бурный хохот всей компании. Так, ей предложили цену уличного фонаря целиком и в разобранном виде, крышки от люка, мусорного контейнера и куртки симпатичного парня, попавшегося навстречу.

Зарумяненные от мороза, со снежинками на воротниках и ресницах, шумные и вальяжные, девушки вошли в ярко-освещенный торговый центр. Он располагался аккурат рядом с примеченным вчера «Макдональдс», и у Моник в голове сразу нарисовалась карта окрестности. Позади дом, налево – дорога в аэропорт. Город простирался и дальше – направо и прямо уходили шахматки из темных и освещенных окон домов. Оказавшись в торговом центре, Моник смогла пристальнее рассмотреть людей.

Несмотря на бушевавшую на улице зиму, девушки и женщины умудрялись извлекать выгоду из этого положения. Они облачались в высокие сапоги на каблуках, придавая подтянутость фигуре и подчеркивая стройность ног; украшали голову меховыми и вязаными головными уборами, которые выгодно обрамляли лица, позволяя при этом паре дерзких локонов кокетливо выбиться наружу; одевали шубки, пальто и пуховики, которые, вопреки укоренившему у Моник мнению о подобного рода одежде, вовсе не были бесформенными и широкими, напротив, они были выкроены специально, чтобы обозначить выдающиеся изгибы женского тела. Моник вдруг стало неловко за свой небрежно повязанный шарф, и она решила расстегнуть пальто.

После недолгих блужданий по торговым павильоном подружки решили расходиться по домам и, тепло попрощавшись с Моник, оставили ее с Катей у выхода из торгового центра.

Погрузившись в водоворот новых лиц, Моник за всю неделю едва успела разложить свои вещи по шкафчикам, подключить ноутбук к Интернету и более или менее освоиться в квартире приемной семьи. Несколько раз за неделю они с Катей прогуливались в окрестностях района – либо до ближайшего магазина, либо провожая очередных гостей. Моник уже почти привыкла к мрачновато-серому пейзажу жилого квартала, пересеченному вдоль и поперек грязными лентами дорог. Тем более, что снежные покровы превращали все вокруг в сказочную картину.

Родителей Кати она видела мельком по вечерам – выходила к ним поздороваться. Ужинали девчонки, как правило, в комнате Кати или перед телевизором в гостиной. Катя говорила, что крошечная кухня в их квартире рассчитана на одного человека, и этот человек – ее мама. Поэтому у них дома завелся сервировочный столик на колесиках, на котором еда вывозилась в гостиную или спальню, где и поглощалась. При этом родители Кати, по всей видимости, ее подхода не поддерживали и ужинали именно на кухне.

Моник каждый вечер клятвенно обещала себе, что со следующего дня углубится в работу по проекту. Удивляло ее то, что Катя так и не подошла к ней со своим планом работ и вообще никаким образом не намекала ей об этом, словно Моник просто приехала погостить. Подготовительная гонка, которая длилась последние несколько месяцев, так измотали Моник, что она с удовольствием отсыпалась в тишине этой уютной и теплой квартиры, а после обеда с радостью участвовала в приеме таких разных, иногда странных, иногда милых и смешных посетителей.

Пришли выходные, хотя, если бы об этом не сказала ей Катя, то Моник даже не вспомнила бы о них, так как она сбилась со счету дней недели. Накануне, в пятницу, Катя объявила, что назавтра они отправятся на экскурсию в центр города. Предложение показалось заманчивым, тем более Моник понимала, что целый выходной день лучше провести, гуляя по улицам, чем в четырех стенах с домочадцами приемной семьи и Катей. В квартире, в которой трудно было найти укромное местечко, выходные вполне могли бы оказаться пыткой для любившей уединение Моник.