ZIMA - Москворечник, или Роман с олигархом

После университета белокурой нимфе с телом Барби стало тесно в родном городе. Как известно, красота и амбиции не терпят рамок. И подруга, не задумываясь, отправилась на покорение столицы.

Что касается меня, я всегда была послушной домашней девочкой… до тех пор, пока не психанула и не отправилась вслед за Инной в Москву. Родители так растерялись, что позволили мне сесть в самолет и улететь. К тому времени я знала, что дела у подруги идут неплохо: она нашла работу и успела «влиться в тусовку». Звучало круто, хотя признаться, я не до конца понимала, что это значит. Но учитывая впечатляющую внешность и упертость подруги, сомнений не было: дела у нее идут в гору.

Насчет своей внешности иллюзий я никогда не питала. Большие серые глаза, доставшиеся мне от папы, почти всегда смотрели грустно и настороженно. Невысокий лоб, прямые брови, нос, который мог быть и поменьше, а вот губы были до неприличия пухлые. В подростковый период, желая скрыть этот недостаток, я все время ходила с поджатым ртом. Но когда в четырнадцать, отведя меня к стоматологу, мама настояла на брекетах, пришлось избавиться от этой привычки. Спустя два года зубы выстроились в ряд, а мальчишки стали проявлять небывалый интерес к моим губам, и, поразмыслив, я решила оставить их в покое. Пожалуй, единственным по-настоящему щедрым подарком природы были волосы. Густая копна каштановых волос немного сглаживала не слишком шедевральную внешность, коей я, вне сомнений, обладала.

В Москве по настоянию подруги мы сняли квартиру-студию, которая, впрочем, ничем не напоминала стильное жилье с шикарным видом на сверкающую столицу. Это была обычная хрущевка, которую из соображений наживы хозяева перепланировали на модный манер. Причем сделали это, подозреваю, без каких-либо разрешений надлежащих органов. Скорее всего, однажды они просто решили снести все стены и пригласили знакомого дизайнера. На тот момент гуру интерьеров явно находился в состоянии острого рецидива шизофрении. На образовавшейся площади он намешал самые разные направления и стили. Стена напротив входа вмещала три окна, занавешенных розовой органзой. Справа тянулась стена, сплошь увешенная высокими зеркалами, за которыми скрывался вместительный шкаф-купе. Между оконной и зеркальной стенами располагалась барная стойка. Видимо, минимальный набор бытовой техники и два покосившихся высоких стула, напоминавших завсегдатаев-пьянчужек, должны были заменить кухню. Однако мы так и не решились что-либо там приготовить, ограничиваясь полуфабрикатами, разогретыми в микроволновке. Напротив барной стойки стоял просторный диван, служивший ночным прибежищем мне, потому как единственная в этой квартире кровать с пологом из той же розовой органзы была решительно занята Инной. Пол в квартире устилал дешевый серый ковролин, который грустно взирал на роскошную хрустальную люстру, надменно повисшую под потолком. Ах, да, чуть не забыла, все это великолепие умещалось на тридцати квадратных метрах. Когда я впервые увидела квартиру, то долго приходила в себя. Зато подруга была в восторге, с порога заявив риелтору, чтобы тот готовил документы на аренду. Прикупив пару тумбочек и вазу, Инна и вовсе успокоилась. Еще бы, по словам подруги, совсем скоро ее ждала иная, роскошная жизнь.

Справедливости ради стоит заметить, что немыслимый дизайн квартиры как нельзя лучше соответствовал характеру подруги. В Инне уживалось множество личностей, которые столь же странным образом, как и этот интерьер, вполне мирно соседствовали друг с другом. Она была капризна, взбалмошна, своенравна и мстительна, но в следующую секунду могла огорошить вас рассудительностью, присущей разве что столетним старцам. Никогда нельзя было знать наверняка, что она сделает или скажет в следующую секунду, и каких сюрпризов от нее ждать. И уж тем более не стоило пытаться ее понять. Как и эту странную квартиру, Инну нужно было принимать такой, какая она есть.

– Как прошел ужасный первый день? – голос подруги вывел меня из задумчивости.

– Ужасно, – улыбнулась я, наблюдая, как Инна кружит по комнате, точно бабочка, легко меняя направление, то останавливаясь, то вновь начиная свое беззаботное порхание, и раскидывает одежду по разным углам. Сходства еще добавлял яркий шелковый халатик, колышущийся от каждого движения ее тела.

Ну, так и быть, признаюсь. Если совсем начистоту, Инна была моим кумиром. Я мечтала стать такой же, как она. Обрести непрошибаемую уверенность, точно так же двигаться, говорить, смотреть, хотела заполучить столь же шикарный гардероб, и ходить на светские мероприятия. Но как это сделать, я решительно не знала. В запасе у меня был год. Всего лишь один год, чтобы измениться, повзрослеть и чего-то достичь. Почему год? Так сказала Инна. А кумирам, как известно, верят безоговорочно.

– Восемь часов в компании отъявленной сплетницы, которая не затыкалась ни на секунду, – вздохнула я.

Расправившись с одеждой, подруга переместилась за барную стойку и начала колдовать над чайными пакетами. Пока гудел чайник, Инна что-то увлеченно смешивала, подсыпала, принюхивалась и вновь добавляла по щепотке из каждого пакета. Модное увлечение чайной церемонией было сущим наказанием. Каждый раз после ее таинственных манипуляций в чашках заваривалась такая гадость, что даже невероятная любовь к подруге не могла заставить меня выпить все до дна. Так и сегодня, донесшийся аромат напоминал запах мокрой псины, измазанной корицей и мятой.

Делая вид, что растягиваю удовольствие от чая, я поведала собеседнице о своем первом дне в «Мираже». Инна слушала внимательно, и, едва я закончила, стала расспрашивать о Бляхер.

– Почему она тебя так интересует? – удивилась я.

– Душенька, – снисходительно протянула подруга, – сплетница – самый ценный кадр в компании. Можно сказать, она – ее сердце. Тебе стоит с ней подружиться.

Я даже поперхнулась, и пока я откашливалась, пытаясь избавиться от омерзительного вкуса чая и не менее омерзительной мысли о дружбе с Бляхер, Инна от души хлопала меня по спине:

– Только не вздумай отнестись к ней пренебрежительно.

Сплетница – еще и самый страшный враг.

– Увы… – хрипло вырвалось из моего горла.

Действительно, во время общения с Лидой я всем своим видом демонстрировала полное равнодушие к ее рассказам, каждый раз после очередной пикантной подробности о личной жизни коллег старалась перевести разговор на работу. Припоминая последние минуты общения, меня вдруг пронзила ужасная догадка. Кажется, я все-таки умудрилась пустить все по плохому сценарию. По крайней мере, ее пристальный, полный любопытства и настороженности взгляд, каким Лида окинула меня на прощание, не предвещал ничего хорошего.