Роман Булгар - Офицеры. Книга третья. За гранью

– Команду подал командир дивизиона, – упрямо набычившись, доложил капитан, готовый отстаивать свою правоту до победного конца. – Запись стрельбы велась…

– Кто командир дивизиона? – подавшись вперед, въедливо затребовал генерал. – Фамилия!

– Майор Валишев, – с кислой миной на лице подсказал Бурову сопровождавший его полковник из штаба Группировки войск.

Высокое начальство прищурило глаз, вспоминая:

– Знакомая фамилия.

– Тот самый майор, – недобро усмехнулся полковник из ФСБ, – которого дважды представляли к «Красной Звезде» и оба раза отставляли назад…

Пестиков не уточнил, что именно он оба раза оказал тому самое непосредственное содействие. По ряду причин, о которых, кроме него самого, никто не знал.

Недолго думая, Буров приказал:

– Ко мне его!

– Он, – начштаба едко усмехнулся, – с колонной у Шайтанова ущелья. – Слетайте, заберите. Если там что-то осталось. Дивизион вел огонь по дороге…

– Вы за все ответите…

Круто развернувшись, Пестиков направился к вертолету. Лицо его выражало крайнюю степень озабоченного недовольства.

– Борис, что там, а? – гортанно спросил его сидящий в салоне Ми-8 мужчина в темных очках с аккуратно подстриженной черной бородой, прикрывающей длинный шрам от ножевого пореза.

Не отвечая, полковник потянулся к лежащей на сиденье фляжке и отвинтил пробку. Глубоко вдохнув, отпил большой глоток. Его поставили в неудобное положение. Он заверил, что все находится под контролем, ему поверили…

– Слушай, – в голосе кавказца зазвучало нетерпение, – зачем они стрелял, куда стрелял, а?

По тому, как Пестиков упорно молчал, эмиссар непризнанного Чеченского правительства Омар Тахоев понял, что ситуация вышла из-под их контроля. Возникли непредвиденные обстоятельства.

– Ты говорил, да, – яростно зашипел чеченец, брызжа слюной, – колонна идет маленький, голой рукой можно брать…

– Омар, я все сделал, как и обещал…

По его указанию прошла команда, спешно собрали колонну. Он предусмотрел, принял все меры для того, чтобы сопровождение, разведка маршрута и обеспечение безопасности при прохождении опасного участка скомкались, выполнились не в должной мере.

– Мы платить тебе большие деньги…

Черные глаза, с которых эмиссар снял очки, превратились в два бурильных станка, дырявящих полковника ФСБ насквозь. Омар презирал хамелеона в погонах, готового за деньги предавать свою Родину. По сути, люди, подобные Пестикову, служили не стране, а Хозяину. За хорошие деньги они, пользуясь своим положением, торговали государственными тайнами, человеческими жизнями…

– Молись своему Богу, полковник, чтобы наши люди успели забрать документы…

Вернулись посланные на разведку бойцы с миноискателями и щупами, со всей осторожностью выкладывали находки. Возле САУ копошились орудийные расчеты, накручивали банники на штанги и приступали к чистке, «пробивке» стволов соляркой, пока круто не «прикипела», не въелась пороховая гарь в структуру легированного металла. Жизнь ни на секунду не останавливалась, продолжалась.

В походной палатке-шатре навзрыд рыдала Настенька. Она любила майора, горе ее казалось безутешным, существование без него выглядело для нее бессмысленным…

Отстранив начштаба дивизиона от командования, Буров забрал капитана с собой. Железные «стрекозы» оторвались от земли. Через пять минут они зависли над Ущельем Шайтана.

Откинув голову назад, Пестиков прикрыл глаза. Снова на его пути встал Валишев. Кажется, в первый раз они схлестнулись уже в далеком восемьдесят шестом…

Москва, 2 сентября 1985 года, Старая площадь, ЦК КПСС. Разговор за закрытыми дверями.

Массивные двухстворчатые дубовые двери, оббитые телячьей кожей, надежно отгородили стилизованный под старину кабинет от, казалось бы, гулко пустынного, но всегда подслушивающего и всевидящего, густо напитанного невидимой властью коридора.

Посреди комнаты стоял тяжелый, массивный стол из красного дерева. Полукругом вокруг него выстроились в том же вычурном стиле стулья с резными спинками и изогнутыми ножками.

Настольная лампа под зеленоватым абажуром составляла один из непременных атрибутов. Подобный светильник находился в кабинете их великого вождя. Ильич любил работать при свете лампы. И нынешние правители России хотели подчеркнуть свою близость к великому основателю советского государства.

– Гриша, тебе не кажется, – с не выбиваемым южнорусским акцентом заговорило лицо, заведующее Международным отделом ЦК КПСС, – що пора нам готовить запасные аэродромы…

Говорившему человеку давали далеко за шестьдесят, однако он выглядел, благодаря Кремлевской больнице, намного моложе своих лет. Груз огромной власти наложил свой неизгладимый отпечаток на его крупное лицо, тяжелый, выдающийся вперед подбородок.

– Наш Комбайнер доиграется в демократию, наплачемся…

– И не говори, Кузьмич…

В носу у управляющего делами ЦК зачесалось, и он на весь кабинет оглушительно чихнул, извинительно улыбнулся:

– Правду-матку режешь…

– Пора нам с тобой, как говорит наш Миша, кооперацию, блин, еле выговорил… – зав Международным отделом скупо заулыбался. – Ее, самую, блин, кооперацию устроить…

Управ делами заинтересованно подался вперед. Сама идея ему понравилась. У его собеседника имелись хорошо отлаженные связи по всему миру, а у него в руках – практически неограниченные возможности контролировать распределение материальных благ и осуществлять движение денежных средств.

– Без Чепика не обойдемся…

– Согласен. Без Комитета у нас никуда…

Мощь государства держалась на трех столпах: армии, КГБ и МВД. За ними бдительно надзирало око партии. В свою очередь, столпы ревностно следили друг за другом. И КГБ, и МВД тайком собирали компромат и на партию, и на армию…

Еще накануне Борис Пестиков считался обычным и рядовым майором, коих в Управлении на Дзержинской площади числилось, хоть пруд пруди, на каждом этаже по нескольку десятков. Тихих и неприметных. Стойко тянущих лямку основной работы…

А работы у комитетчиков всегда набиралось непочатый край, куда ни ткнись, всюду исподволь зрело угрюмое недовольство.

Постылая жизнь все сильнее окунала большую часть населения великой страны в полную беспросветность. Обстоятельства порой и чаще всего оказывались сильнее любого человеческого желания выйти из порочного круга циничного лицемерия и ханжества.

Люди хотели вырваться из «рая», где из всех рупоров кричали, что их жизнь день ото дня становится краше. А с полок магазинов последовательно исчезали самые необходимые и жизненно важные товары. Желали многие подняться над серой толпой, стать выше. Тем или иным способом шагнуть вверх. Получалось у единиц…