Александр Никонов - Последний лопатинец

В этот день святой Пасхи Натолька уснул в доме соседей. Наталья уложила его на старый диван, накрыла одеялом, словно родного сына. Да почему словно, за последние годы, когда опустела вся деревня, он и стал им самым родным человеком, сыном, можно сказать. Да и сам Натолька почитал стариков Ехлаковых за мать и отца.

3

Весна вошла в полную силу, раздобрела, словно забеременевшая молодуха. Лес, окружавший Лопаты, затенился первой листвой, снега, лежавшие в оврагах и буераках, окончательно стаяли, стекли водами в речку, в озеро, в котором проснулись караси.

Тихон, вставший сегодня раньше Натальи, через окно видел, как Анатолий с удочками и банкой с червями спускался по склону – видать, на рыбалку. Сходил бы и сам, но в последнее время ходули стали совсем негодными – пройдёшь всего ничего, а в них тяжести, словно к каждой по двухпудовой гире привязано. С горки-то ничего, легко, а вот на гору подниматься – каторга. «Ладно, схожу всё равно как-нибудь», – подумал Тихон. Уж очень любил он посидеть на зорьке у воды, не столько ради рыбы, а для удовольствия и пустого созерцания.

Придёшь к озеру, а на нём ни рябинки, словно стеклом застелено. По поверхности кое-где водомерки бегают, у носа комары зудят, в камышах лягушки урчат, а перед глазами два неба: одно наверху, другое в озере. У воды зябко, но только небесная жаровня покажет свой краешек, и становится тепло. Закидываешь удочку, поплавок почмокал воду и успокоился. Вот и первая поклёвка. Ага, осторожничает, поплавок только подрагивает. Видать, карась старый, осторожный, хитрый, чертяка, не раз на крючок напарывался. Но и мы не сосунки – подождём. Ага, не вытерпел, поволок – оно и понятно, червячок-то вкусный, жирный, ещё живой. Давай, давай, засасывай. Пора! Подсечка! Не тут-то было: и карася нет, и червяка слопал, только пустой крючок болтается. Ах, ты, проныра, обхитрил всё-таки! Ладно, живи. Понимаем – каждому своя жизнь дорога. Оно, может, и к лучшему, ещё деток нарожают, засадят озеро ещё больше, не переведётся в нём жизнь. Ага, снова клюёт. Э, да это детёныш малый, решил поозорничать да попался. Какой от тебя толк – кости одни. Иди, живи пока, подрастай.

В этот момент в ушах что-то зазудело, и Тихон отвлёкся от своих мечтаний. Что это – комар, муха или дроссель от лампы дневного света жужжит? Нет, это что-то другое. Мотор, точно мотор, видно, машина чья-то в их глухомани заплуталась. Интересно, кого это в такую рань в их места занесло. Ягодникам да грибникам рано, пенсию через два дня привезти должны. Надо бы посмотреть.

Тихон снял с гвоздя свою двустволку, проверил, на месте ли гильзы, повесил на плечо стволом вниз – это предупреждение незваным гостям, ведь достаточно ружьё лишь вскинуть лёгким движением, и непрошенный гость уже на мушке. Хозяин вышел из дома, пересёк двор, открыл калитку. Вынул из нагрудного кармана куртки очки «для дали», набросил на курносый нос. Звук мотора всё слышнее, а машины не видно. Судя по звуку – УАЗик. Так и есть, среди берёзовых стволов мелькнул голубой кузов с брезентовым тентом. Спокойно вздохнул – это свой, председатель СПК, в котором до сих пор числятся Лопаты. Вот машину остановилась и, в последний раз фыркнув, заглохла. Из кабины вылез сухопарый мужчина в кепке, лет пятидесяти, поприветствовал:

– Здравствуйте, Тихон Васильевич.

– И тебе доброго здоровья, Алексей Германыч.

Председатель подошёл, пожал руку.

– Как вы тут?

– Ничего, доживаем.

– Так уж и доживаете, выглядите вы на все сто. Я имею в виду процентов.

– Вот именно что на сто. Только на сто годов. Чего к нам-то?

– Да вот по полям рыскал, проверял, как сев проходит. Решил к вам залететь, узнать, как вы тут перезимовали.

– Слава Богу.

– А чего с ружьём-то?

– Да как же сегодня без ружья, лихих людей много развелось. Охраняем вот. Чать, помните, по осени у нас тут чуть все провода с опор не поснимали. Хорошо, мы с Натолькой их шуганули, чуть до смертоубийства не дошло. Ладно, если бы просто провода сняли, а если б кого током убило, или, не дай Бог, закоротило где – сгорела бы вся деревня. Или дикари на отдых приезжают, водку пьют, разгульствуют, хулиганят, дерутся, разводят костры, где ни попадя. Беда, – подытожил Тихон.

– Это правильно, – вздохнул председатель. – Распустила власть народ, анархия – делай, кто что хочешь. А теперь попробуй его взнуздать-то. Это непросто, люди волю почуяли, как конь застоялый.

– Алексей, – перебил председателя Тихон. – Ты, чать, не на беседу в такую даль приехал, а? Чую я, что ты в душе чего-то держишь. Вываливай, чего уж там.

Председатель коротко хихикнул:

– Не проведёшь вас, дядя Тихон. Ладно, напрямки, так напрямки. – Помолчал. – Переезжали бы вы с тётей Натальей к нам, на центральную усадьбу, а.

– Опять ты о том же, Алексей! – взбрыкнул Тихон. – Сколько уж об этом говорено. Да куда ж мы стронемся, вросли мы уж в этих Лопатах. Что, или с корнем нас готовы выдрать. Дожить-то дайте, а там делайте, что хотите. Да и кому мы там нужны, на усадьбе-то. Нет-нет, и не уговаривай.

– А здесь вы что, живёте, что ли? Бирюки и есть бирюки. Там хоть народ, знакомых много, поговорить есть с кем.

– Откуда они, знакомые-то. Ровесники все, почитай, ушли уже с этого света. А молодых-то мы и вовсе никого не узнаем, пройдёшь мимо – и не поздоровкаешься. Что ж нам теперь, старикам, по людям мыкаться? А дом куда денем? Нет уж, уволь, Алексей Германыч.

В этот момент из дома вышла Наталья, подошла, поздоровалась:

– С добрым утречком тебя, Алёша. О чём сорочим, аль светопреставление?

– Здравствуйте, Наталья Григорьевна. Как ваше здоровье?

– А что здоровье, – ответила Наталья, присаживаясь на лавку. – Как в том анекдоте – копим про запас.

– Всё шутите, тётя Наташа.

– А что же ещё делать-то, если это самое здоровье из копилки никак не вытащишь. Так с чем к нам приехал в такую рань?

Председатель помялся, сел рядом с хозяйкой.

– Тётя Наташа, может, хоть вы уговорите дядю Тихона переехать к нам, на центральную усадьбу. – Не дав времени на ответ, Александр Германович заторопился. – Я ведь знаю, там ваша подруга живёт. Жили бы рядом, ходили бы в гости, молодость вспоминали бы.

– Ишь, запел, ровно соловей в брачную пору, – язвительно проворчал Тихон. – Ты прямо говори, с чего вдруг такая спешка да нужда, а не улещивай мою бабку, словно девицу на выданье.

Председатель хлопнул ладонями по ляжкам.

– Ну, хорошо, прямо, так прямо. Уж слишком дорого вы обходитесь нашему хозяйству, вот что. Продукты вам привози, ведь магазина-то у вас нет. Это раз. Почтальонша с вами замучилась пенсию привозить каждый месяц. Это два.

– А что, или Настя жаловалась? – спросила Наталья.

– Жаловаться, не жаловалась. Но я же вижу, как она к вам каждый раз, как на войну собирается. Путь-то неблизкий, всё же шесть километров. А вдруг её ограбят по дороге? Деньги-то немалые, на троих вам почти тридцать тыщ.