Александр Никонов - Последний лопатинец

– Это уж точно, – снова съехидничал Тихон. – Ещё немного, и, почитай, миллионеры.

– А ты, дядя Тихон, не смейся. Пенсию вам не я устанавливаю, а государство. Вам же по максимуму посчитали. Анастасии, в случае чего, самой эти деньги выплачивать придётся. А у неё зарплата четыре триста.

Наталья перекрестилась и пробормотала:

– Господи, спаси и оборони Настасью.

Председатель продолжал:

– Летом ещё ничего, на велосипеде в Лопаты допылькать можно за полчаса. А зимой? Хорошо, если дорога есть, а если занесёт, так трактор приходится выделять, чтоб к вам пенсию и продукты доставить. А электричество! Ведь ради двух домов приходится и высоковольтную линию содержать, и трансформатор. Главный инженер районных сетей меня предупредил, что к зиме может и линию демонтировать, и трансформатор снять. Сами понимаете, приказать я ему не могу, они хозяева. Говорит, что очень затратно стало содержать это хозяйство. А что вы будете делать без электричества, а?

Все долго молчали. Наконец, Наталья повернула лицо к мужу.

– Тиша, что делать-то будем?

Тихон потеребил пальцами свою бороду, наконец, отозвался:

– Да, куда ни кинь – всюду клин. Ну, хорошо, допустим, мы согласимся. А где жить будем?

Председатель оживился:

– Да вы не беспокойтесь, жильё найдём. У нас на центральном восемь домов пустых стоят. Старики поумирали, а молодёжь почти вся по городам разбежалась. Если согласитесь, выкупим, подремонтируем – и живите ради Бога, сколько захотите. У нас и газ есть, и канализация. Ванную вам устроим, тогда и баню топить каждую неделю не придётся. – Увидел, как Наталья грустно посмотрела на родной дом. – А хотите, ваш дом перенесём. Хотите? Плотников найму, они вам за неделю его перетащат. Ну, так что?

Наталья молчала, а Тихон снова пощипал усы и бороду:

– Перетащить, говоришь. Тут и перетаскивать нечего – гнильё одно. А вообще, подумать надо, Алексей Германович. Дело-то уж больно непростое, болючее. Сам понимаешь, как с нажитого с места старикам сниматься. Это тебе не с насеста слететь.

– Подумайте, подумайте, мои хорошие, – обрадовался председатель. – Только прошу вас, недолго. Желательно до уборочной кампании. Там, сами понимаете, не до вас будет.

Алексей Германович уже встал, чтобы уйти, но остановился, тихо спросил:

– Да, а про Пашку-то не слыхать, даёт о себе знать? Всё же мы с ним в друзаках ходили.

Тихон враз посмурнел, словно обрубил:

– Ты же знаешь, пропал он, да и приедет – знать его, поганца, не желаю. Как уехал на свой Дальний Восток, так словно в воду канул. Вот и пусть со своей рыбой в ней и плавает. Рыбак хренов. Видите ли, там, на путине, огромные деньги зарабатывают! Как же, разбогател. У нас вон, Волга рядом. Если уж такая охота, так лови эту рыбу здесь. Нет, подался на край света.

– Ну, чего грешишь, Тиша, – жалобно-укорчиво протянула Наталья. – Может, и не волен он, может, у него беда какая. Да и приезжал он, письма иногда писал – не забывал.

– Ага, как же, писал – раз в три года, – желчил Тихон. – А приезжать… Первый раз свадьбу приезжал справлять, а во второй, чтобы две недостающие тысячи на машину выпросить. Вот и все его поездки. Это за тридцать-то лет. Последыш уродился, думали, он нам опорой будет на старости лет. Вырастили опору, кружку воды поднести некому! Натолька вон, чужой совсем, и то нам навроде сына стал.

Жалобу старика прервал только что упомянутый Натолька, который вывернул из-за угла палисадника. Увидев председателя и стариков, он раскинул свою сажень, на конце которой, как на безмене, висели удочка и кукан с нанизанными карасями, и воскликнул:

– О, да у нас собрание! О чём толкуем, бывшие колхозники?

По суженным глазам и глуповатой улыбке было понятно, что Натолька порыбачил не только в озере, но и в своей фляжке, которую он всегда носил с собой.

– Доброго утречка всем. А тебе, Германыч, особый мой гешефт. Каким ветром к нам?

– Здравствуй, Анатолий, – поприветствовал председатель третьего жителя Лопаты. – Вижу, хорошо порыбачил.

– А то! Нам и на уху, и на жарёху хватит. – Он протянул Наталье кукан. – На, тётка Наталья, пожарь, будет, чем дорого гостя угостить.

Наталья взяла кукан.

– Ого, тяжёлый! Должно, килограмма три.

– Бери выше, тётка Наталья, – не согласился Анатолий. – Двадцать восемь карасей, каждый грамм по двести. Вот и считай.

– Ну, ладно, вы тут калякайте, а я пойду, почищу да пожарю.

Когда Наталья ушла в дом, Анатолий снова спросил:

– Так, чего к нам-то, Германыч?

– Да вот снова просит нас на центральную переезжать, – опередил с ответом председателя Тихон.

– Переезжать? Это хорошо. А зачем?

– Да вот, говорит, что нашу Лопату содержать затратно.

– Затратно?! – закричал Анатолий. – А ну-ка, давайте считать.

Курмышов сел на скамейку, закурил и стал загибать пальцы:

– Вот, смотрите. Сколько в Лопате пахотной земли? Тысяча гектаров с хорошим гаком. Правильно? Правильно. Сейчас все наши паи в управлении СПК, и мы от них ни копейки не получаем. Сколько урожая вы с неё собираете, если даже по минимуму считать – по двадцать центнеров с га? Почти три тысячи тонн золотой пшенички. Правильно? Правильно. Почём вы её продаёте, Алексей Германыч? Уж никак не меньше десяти тысяч рублей за тонну. Это куда же цифорки-то взлетают? Почти тридцать миллионов рубликов! А урожаи на наших землях бывают в хорошие годы и за сорок центнеров.

– Ну, это в хорошие годы, которые выпадают раз в пять-шесть лет, – возразил Алексей Германович. – Ты вот считаешь доходы, а про расходы забыл: зарплата, гэсээм, запчасти, удобрения, перевозки. Да много чего.

Курмышов, хоть и был всегда пьян, но с головой своей дружил:

– Ой, Германыч, не надо меня лечить! По слухам, в прошлом году хозяйство получило почти семнадцать миллионов чистой прибыли. Куда она подевалась? Ну, ладно, слетали там ваши бухгалтера, инженеры, да и сам ты, с семьями в Египет, в Турцию, в Таиланд. А остальные-то денежки где? Простые колхозники в день сельского хозяйства получили в конвертиках по нескольку тысяч, и всё.

– Слушай, Анатолий, как вы все любите деньги в чужих карманах считать, – не выдержал председатель. – Мы, что ж, по-твоему, и не работаем совсем?

– Чего же не работаете-то, работаете! Вот только общак делите на свой глазок: чужому череном, а себе совком, вот оно что. Мало того, ты мне с Тихоном Васильевичем каждый месяц ещё оплачивать должен.

– Это за что же?

– За охрану нашей деревни. Мы ведь каждый день с ружьём обход делаем, да не один раз: утром и вечером.

– Чего тут охранять-то, гнильё одно. Кому оно нужно, – проворчал председатель.

– Не скажи! Сегодня наши Лопаты, может, и не нужны никому, а потом придёт времечко – и потянется сюда народец из ваших вонючих городов. Вот тогда землица-то здесь станет золотая. Представь себе: однажды спускается на поляну голубой вертолёт, выходит из него какой-нибудь богатей и говорит: «Красотель-то какая! Построю-ка я здесь дворцы, пусть народец живёт да радуется».