Татьяна Столбова - Любовь. роман

– Я его дядя, – ответил Коля и выпил.

– Портнова я не поволоку, учти, Коля. Я отсюда на вокзал прямо поеду, посылку встречать.

– Что в посылке? – насторожился Портнов, который слова «еда», «водка» и «посылка» даже не слышал, а чувствовал в любом шуме и гаме.

– Консервы, – пожал плечами Вяткин. – Я поесть люблю, вот мне бабушка и собирает узелочки. С пенсии, родимая, с пенсии, голубушка…

Вяткин собрался пустить пьяную слезу, но Коля был начеку.

– Спой, Саня.

– Что? – не поверил своим ушам Вяткин.

– Спой, – повторил Коля. – Вот, на будильнике сейчас без трех минут девять. У тебя три минуты. Ровно в девять ты должен заглохнуть.

– Будет сделано, – повеселел Вяткин и, не теряя зря драгоценного времени, затянул песню «Ой да то не вечер…»

– Издеваешься? – негромко спросил Портнов, в упор глядя на Колю мутными глазами. – Над птичкой Божией? Грешно.

Коля и сам знал, что грешно, да не удержался. У них с Портновым как-то был серьезный разговор на тему насмешек – где грань между шуткой и издевательством? Произошел он после одной сцены, свидетелями которой они стали: блаженный и в трезвом виде Ванюша Смирнов, напившись, опрокинул на себя тарелку с супом из пакетика. Поэт Кутиков принялся издевательски насмехаться над бедным облитым Ванюшей. Шутки его были изощренными и гадкими, да к тому же Кутиков не знал меры. Ванюша и сам поначалу хихикал над собой, щуря свои вечно слезящиеся, чуть раскосые блеклые глазки, а потом вдруг заплакал. Вот тут уж ирония Кутикова достигла апогея. Он наслаждался видом плачущего блаженного и это было так противно, что Коля не выдержал и ударил его в ухо. Кутиков рассердился и замолчал, и молчал до тех пор, пока не обнаружил, что суп, пролитый Ванюшей, был из его тарелки, так как свой собственный Ванюша давно съел.

Рассвирепевший пьяный Кутиков, горя мщением, быстро и сильно несколько раз пнул Ванюшу. Тот упал и, жалко улыбаясь, прислонился спиной к стене. Тогда встал Портнов и одним точным ударом выкинул Кутикова за дверь. История получилась некрасивая, мерзкая. Коля, наблюдавший тогда такое впервые, долго потом испытывал тяжелое, гадливое какое-то чувство и с Кутиковым с тех пор избегал всяческого общения.

Вот после того вечера и произошел у них с Портновым, более опытным человеком, долгий разговор. Они поняли друг друга и, наверное, именно в тот вечер и стали уже не просто соседями и приятелями, а друзьями. Впрочем, к слову «друг» у Коли было пока особое, юношеское, можно сказать, мушкетерское отношение и он не любил вообще его произносить.

Вяткин беспрепятственно допел песню, уложившись в две с половиной минуты. Для него вечер уже удался и Портнов, видя его широкую удовлетворенную улыбку, отвернулся от Коли, перестал сверлить его строгим взором.

В комнату вошли Боброва и Анжелина. Они принесли еще две бутылки водки. Компания оживилась. Вяткин захлопал в ладоши, подпрыгивая на стуле; Портнов взял одну бутылку, зубами сорвал пробку и стал разливать зелье. Остальные просто издавали нечленораздельные отрывистые звуки, но все равно понятно было, что они водке рады. Правда, несколько гостей были уже совсем пьяны и едва сумели сфокусировать взгляд на своих стаканах и рюмках.

Анжелина – Коля к этому времени понял уже, что она была хозяйкой квартиры, а училась на театроведческом факультете – держалась отлично. Выпила лихо, прошептала что-то на ухо Бобровой и, засмеявшись, стала громко рассказывать непристойный анекдот. Для Коли все это давно было не ново и не интересно. Он выглянул из-за могучего Вяткина и позвал:

– Лю!

– Что? – отозвалась она.

– Что ты делаешь?

– Беседую с Васей.

– Где он? Покажи.

– Вот.

Лю слегка отогнулась и Коля увидел Васю – длинноволосого высокого парня с пьяной улыбкой на узком, очень бледном лице.

– Эй, Вася, – обеспокоился Коля. – Тебе не плохо?

– Ему плохо, – за Васю ответила Лю. – Вот я как раз и уговариваю его пойти в туалет, а он не хочет.

– Может, он не уверен, что дойдет, – предположил Коля и поднялся. – Вставай, Вася, я тебе помогу.

Он помог Васе встать и повел его в туалет. Ноги парня заплетались и дважды он едва не упал вместе с Колей, на котором повис всем своим длинным и довольно тяжелым телом. Как только Коля закрыл за ним дверь туалета, он сразу услышал знакомые звуки, понял, что придется подождать, и пошел пока на кухню покурить.

Через полминуты туда же явилась Боброва. Взяв сигарету из пачки, валявшейся на столе, она мрачно воззрилась на Колю.

– Что ты хочешь, Ира?

– Сережу хочу, – тяжело произнесла Боброва.

– Это того младенца?

– Ему уже восемнадцать лет.

– А тебе, милая?

– Никто этого не знает.

– Как же так? – удивился Коля. – А ты-то сама знаешь?

– Догадываюсь, – кивнула Боброва.

– Ну и сколько?

– Около тридцати. Лет двадцать восемь-двадцать девять.

– Не может быть, – не поверил Коля. Боброва выглядела на двадцать, не больше, просто фигурой была крупная и мясистая.

– Коля, я тебе скажу как женщина: возраст – фигня. На другое надо смотреть.

– На что же?

Этого Боброва, видимо, не знала. Она многозначительно улыбнулась, прикрыла глаза и вдруг так резко качнулась, что ударилась о стенку холодильника. Тут Коля догадался, что Боброва пьяна в стельку. Он усадил ее на табурет, прислонил аккуратно к подоконнику и пошел проверять, как там Вася. Вася спал, стоя на коленях перед унитазом. Вытаскивая его, Коля упал и уронил вешалку. Вешалка, падая, разбила зеркало. На шум выскочили Портнов, хозяйка и пара более-менее способных соображать гостей.

– Ну, Коля, – поразился Портнов. – Я тебя таким пьяным еще не видел.

– Я не пьян, – с досадой сказал Коля, пытаясь встать и вытащить из-под обмякшего тела Васи левую ногу. – Меня Вася повалил.

Портнов подхватил Васю и поволок в комнату. Сам он, вроде бы, немного протрезвел, а может, казался протрезвевшим на общем фоне.

Гости удалились следом за Портновым и Васей и вскоре из комнаты раздался дикий хохот. Похоже, у них открылось второе дыхание.

Анжелина молча собирала осколки зеркала в газету. Коля помогал ей, чувствуя себя виноватым. Взяв самый большой осколок, он вдруг увидел в нем отражение чьих-то ног в узких черных брючках. Подняв голову, Коля увидел Лю. Она стояла у двери в комнату и улыбалась, глядя на Колю и Анжелину сверху вниз.

– Хорошенькая картинка, – сказала она мелодичным своим голосом.

– Лучше бы помогла, – проворчала Анжелина.

– Сами справимся. – Коля встал. – Где веник?

– В туалете.

Он сходил за совком и веником, чтобы убрать мелкие осколки. Крупные Анжелина уже заворачивала в газету. Лю исчезла.

– У тебя на пальце кровь, – сказала Анжелина.

– Ерунда. Слегка порезался.