Татьяна Столбова - Отель «Прага»

© Татьяна Столбова, 2017

ISBN 978-5-4485-5916-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вторую ночь без сна она бы уже не выдержала. Напряжение последних дней и без того давало о себе знать, все ее тридцать пять лет были видны в зеркале даже при тусклом освещении торшера, так что Лина решила все-таки постучаться в соседний номер и попросить соседей приглушить музыку. Может, хоть на этот раз удастся выспаться.

Музыка, к тому же, была из самых нелюбимых ею – рок с бессмысленными выкриками и грохотом басов и барабанов. На несколько секунд он стих, но потом снова раздался гулкий рокот и певец снова завопил во всю мощь своих прокуренных легких.

На секунду пожалев, что Виктор не поехал с ней, Лина встала. Половина двенадцатого ночи. В конце концов, здесь не ночной клуб, а респектабельный отель, постояльцы имеют право на тишину и покой.

Она постучала в соседний, триста девятнадцатый номер, но ее интеллигентный стук утонул в пучине роковых децибелов. Тогда она ударила в дверь ногой. Три раза. Без особой надежды, что ее услышат. И уже оглянулась в поисках кого-нибудь из служащих отеля, как вдруг музыка стихла и дверь триста девятнадцатого открылась.

На пороге стоял довольно высокий, на полголовы выше Лины, худой мужчина в несвежем махровом халате противного серо-зеленого цвета. Возраст его уже явно перевалил за критический, да и образ жизни, судя по внешнему виду, был не самый примерный: помятое лицо, красные набрякшие веки, густые всклокоченные волосы, в темно-пепельном цвете которых попадались тонкие седые пряди, похожие на мелированные.

В течение долгой паузы он без выражения смотрел на Лину, а Лина на него. Потом он улыбнулся. Но все еще молчал. Наконец Лина, усилием собрав в одно целое себя, всю разлетевшуюся на атомы, заговорила с ним по-английски, как привыкла говорить в последнее время, находясь в роскошном отеле в центре Праги и в соответствующем окружении.

– Ваша музыка вторую ночь мешает мне спать.

– Мне очень жаль, – откликнулся он. – Я думал, всем нравится. Пока еще никто не приходил жаловаться.

– Я первая? – улыбнулась она.

Он помолчал, с улыбкой глядя на нее.

– Хотите бренди?

– Если только пару глотков… Чтобы быстрее заснуть…

Он шагнул назад, пропуская ее в номер, и она вошла, поражаясь самой себе, как вчера вечером поражалась коллеге из группы, обычно жеманной до оскомины и благовоспитанной до отвращения, кроющей матом официанта, принесшего не тот сорт шампанского. Отдельных слов официант, кажется, не понял, но смысл был вполне очевиден. Оправдание у дамы, по мнению Лины, имелось, но сомнительное – до шампанского она выпила не менее полбутылки водки. И все же было стыдно. И странно. За приличным фасадом немолодой, но еще грациозной антилопы таилась медведица. Впрочем, странно ли это? Лина потом несколько раз возвращалась к этой метаморфозе с коллегой, в голове ее возникали различные сравнительные образы, удачные и не очень, потом был звонок Виктора и Лина забыла об этом случае. И вот сейчас вспомнила вновь.

Неужели и за ее приличным фасадом таится кто-то, незнакомый даже ей самой? Могло ли когда-нибудь случиться такое, чтобы она вошла в номер к постороннему мужчине, ночью, согласившись с ним выпить? Нет, не могло. Но случилось. И Лина, поражаясь себе, тем не менее точно знала, что поступила абсолютно правильно, и другого варианта у нее просто не было.

– Алехандро Пулитц, – он протянул ей руку и она, поколебавшись, слегка коснулась его ладони.

– Лина.

– Хорошо, – одобрил он. – Прошу.

В номере его, таком же, как у Лины, был бардак. На журнальном столике стояли бутылки – две пустые, одна початая и одна еще не открытая, множество рюмок и бокалов. Одежда валялась на кресле и на полу. Один из предметов одежды, не принадлежащий хозяину номера, а именно – белый бюстгальтер небольшого размера, лежал на венском стуле, к которому подошла Лина, намереваясь сесть. Алехандро, не смутившись, двумя пальцами приподнял бюстгальтер и перебросил его на кресло, в кучу одежды. Лина сдержала порыв смахнуть с сиденья якобы пыль, села.

– Вам нравится такая музыка? – спросила она, кивнув на временно заглохший проигрыватель.

– Нет. Но я привык к ней. Она лучше всего заглушает тишину.

– А вы не любите тишину?

– А вы не журналистка?

– Нет… Почему вы так подумали?

– Задаете вопросы.

– Задайте и вы.

– Если честно, я вчера слишком много выпил… Или сегодня?

– Сейчас почти полночь.

– Да?.. Значит, сегодня. Я спал, вы меня разбудили, в голове моей вакуум и ни одного вопроса.

Он протянул ей рюмку с бренди и сел в кресло, прямо поверх вороха одежды; сделал небольшой глоток из своей рюмки, в упор глядя на Лину. Глаза у него, несмотря на красные припухшие веки, были необыкновенны. Два голубых бриллианта, не потускневших от времени, как и положено бриллиантам. Ясные, яркие и наверняка светящиеся в темноте…

Лина, подумав о бриллиантах, вспомнила упрек Виктора: «ты набита пошлостями как дурак цитатами из фильмов». Да, этим она грешила с детства, Марго всегда смеялась над ней. Тем не менее Лина поступила в университет на лингвистику, на английское отделение.

– Вы спали под этот грохот?

– Да.

– А я люблю тишину. Я хотела поселиться в другом отеле, небольшом, где-нибудь на окраине, но выбора не было.

– Почему?

– Всю нашу группу поселили сюда.

– Вы туристка?

– Нет, я лингвист, занимаюсь английским. Здесь проходит симпозиум, я на нем выступаю.

– Когда?

– Послезавтра, в пятницу.

– Хотел бы я вас послушать, но боюсь, не получится. Послезавтра я улетаю.

– Домой?

– Да. В Испанию, в Эльче. А вы откуда?

Лина помолчала. Она сама не знала точно, где ее дом. За последние восемнадцать лет она дважды поменяла место жительства и через несколько месяцев собиралась поменять его в третий, на сей раз переехав не просто в другой город, но в другую страну.

– Я отовсюду, – сказала она, – мне кажется, я могла бы жить везде. Кроме очень жарких стран.

– Ваш английский хорош, но это не ваш родной язык.

– Верно. И не ваш.

– Я вообще его плохо знаю.

Лина улыбнулась ему. По-английски он говорил прилично, но не заботясь о произношении и грамматических тонкостях.

Откуда-то с пола вдруг полилась тихая нежная мелодия. Алехандро наклонился, разрыл кучу одежды, лежащую возле его кресла, и выудил оттуда мобильник.

– Si, – сказал он.

Дальше он говорил по-испански и Лина не понимала ни слова. Она смотрела на него, держа в руке почти опустевшую рюмку, почти равнодушно отмечая на лице его следы времени. Какое ей было дело до времени? Она не раз уже задумывалась о нем и каждый раз вывод был один: оно все равно разрушит всё и вся, и ее саму, и, когда-нибудь, ее жизнь, так есть ли смысл горевать об уходящих днях, годах? Много фраз на эту тему Лина произносила про себя, много размышляла, порой уходя в сторону от предмета, но обязательно, пусть и окольными путями, возвращаясь к нему, и каждый раз ловила себя на том, что не может, несмотря на все старания, не может постичь логики времени, и даже не может понять, существует ли эта логика.