Татьяна Столбова - Отель «Прага»

Фотографироваться заставлял его Эрнесто, несколько лет назад по собственному желанию и настоянию ставший его агентом. Алехандро равнодушно подчинялся. Ему было наплевать на фото, на видео, вообще на все. Он хотел просто работать, жить с Инмой и искать свою «даму из Эльче». Все прочее было суета сует и проходило мимо Алехандро, развлекая остальных. Так что, вполне возможно, Лина была поклонницей изобразительного искусства и, увидев его в отеле и узнав, решила придумать повод для знакомства.

Что ж, он был не против. Он не видел в этом ничего неправильного. Инма владела им лишь временно, как всё временно в этом мире. Пару раз, в самом начале их знакомства, у него случались небольшие приключения, просто по инерции, но Инме, конечно, знать об этом было необязательно. Женщины в этом смысле довольно скучны и не обладают широтой взглядов, зато обладают способностью вывернуть наизнанку рядовой эпизод секса и преподнести его как предательство, равное по подлости государственной измене.

Неожиданно Лина захотела у него остаться. Это немного удивило его. Она казалась такой чопорной со своим безупречным английским и аккуратной, несмотря на поздний час, прической. И неожиданно ночь с ней взбодрила Алехандро настолько, что он захотел повторить. И под утро, засыпая, думал, что не прочь бы повторить еще не раз, вот только Инма должна уже сегодня вернуться, а потом у них самолет домой, в Испанию. Нет, проще всего распрощаться и забыть. Надо быть проще. И все разрешится само собой.

***

Она заснула рядом с Алехандро только под утро, после того, как заснул он. Заснул как-то странно, словно провалившись внезапно в какую-то бездонную пропасть. Поначалу она даже испугалась, потрясла его за плечо, он не отреагировал. Потом прислушалась, услышала очень тихое, но ровное дыхание, успокоилась, положила голову ему на плечо и вскоре тоже уснула.

Ей снился Лалин – маленький провинциальный городок, в котором она родилась. Он так давно ей не снился. Его прямые неширокие улицы, каштановые аллеи, дымящие трубы завода на окраине, одноэтажные и двухэтажные каменные и деревянные дома, два квартала пятиэтажных хрущевок, просторные дворы, где между деревьями протянуты веревки, а на них развешано белье, и тут же детские горки, качели, скамейки, стайки девчушек-мам и старушек-бабушек. И равномерный гул голосов. Или это был шум речных вод? В центре Лалина их довольно спокойная речушка делала крутой поворот и резко спускалась вниз, так что в этом месте всегда было шумно. А Лина со своей семьей жила как раз недалеко от центра и шум реки был фоном ее жизни. Вернее, одной части жизни – детства и юности.

Лина не скучала по Лалину. Она уехала оттуда очень давно. Потом сразу окунулась в столичную жизнь, обросла новыми интересами, знакомствами, Лалин был забыт прочно и безвозвратно. И если даже изредка снился, то сны эти не вызывали никаких особых эмоций. Не вызвали и теперь. Ей не захотелось вернуться туда, даже на день.

Лина устала думать. Зевнув, она вдруг вспомнила о том, что произошло. Сердце ее рванулось, ухнуло в низ живота, Лина в ужасе раскрыла глаза и приподнялась на локтях.

За окном светило солнце. Было уже часов десять утра, не меньше. Лина перевела дыхание, а потом взгляд – на мужчину, который лежал рядом и крепко спал. Ужас ее сразу куда-то исчез, причем бесследно. Она улыбнулась. Нет, всё суета сует, и ей не о чем жалеть. Вернее, может быть, она пожалеет потом, но сейчас ей не хотелось заниматься разбором своих чувств и поступков. Все произошло. Вот и хорошо. Он здесь, он рядом, пусть ненадолго, но это «недолго» пока еще длится и можно забыться в нем, до тех пор, пока ее не выдернет оттуда реальность. А сейчас он здесь, рядом. Лина с улыбкой смотрела на него.

При дневном свете еще явственнее стали видны признаки возраста. Ему было уже пятьдесят восемь, Лина знала. Он все еще был похож на star from art, но уже в стадии неотвратимого угасания. Лина поднесла ладонь к его щеке и нежно прикоснулась. Он даже не пошевелился. Дыхание его по-прежнему было тихим и ровным.

Пора было уходить. Судя по замеченному вчера бюстгальтеру и некоторым другим вещам, он жил в этом номере не один, а с женщиной. Это больно ранило, Лина сама не знала, почему, – странно было бы предполагать, что в своем возрасте он еще или уже будет один. Сейчас этой женщины здесь не было, но она могла явиться в любую минуту. Может быть, они поссорились и она ушла в ресторан, сидела там всю ночь, обливаясь слезами и шампанским. Может, уехала куда-то по делу. Но она точно существовала, и Лина не имела никакого желания столкнуться с ней здесь.

С другой стороны, он ни о чем не волновался, спокойно спал, а уходить Лине все-таки не хотелось.

Она еще раз слегка прикоснулась ладонью к его щеке. Она отдавала себе отчет в том, что это не просто нежность. Она надеялась разбудить его, а там с его помощью понять, что делать дальше. Она бы осталась у него еще на час или два, или на сколько он скажет. А лучше – если бы все повторилось, потом она ушла бы к себе, отдохнула, выспалась, подготовилась к конференции и вернулась к нему. Но она предполагала, что его женщина не оставит его так надолго. Поэтому стоило воспользоваться моментом и просто повторить все, что было, а потом уйти с тем, чтобы больше не вернуться.

Да, все равно надо было расставаться. Лина заранее боялась этого момента – когда надо будет попрощаться навсегда; у нее заранее заболело в груди, возле сердца; еще не пережитая тоска расставания уже напоминала о том, что никуда не деться, она наступит, рано или поздно.

Он пошевелился, медленно приоткрыл глаза. Увидел ее, склонившуюся над ним, тихо улыбнулся.

– Ты здесь?

– Я здесь, – ответила Лина по-русски. – Алекс, тебе не кажется, что нам пора перейти на родной язык?

***

За это утро они повторили еще дважды. Алехандро был в ударе, он давно не чувствовал себя так хорошо, и если бы не мысль об Инме, которая могла вернуться и без предупредительного звонка, он был бы счастлив.

Лина с ее чопорностью и неуверенностью в себе осталась во вчерашнем дне. Сегодня это была совсем другая женщина. Алехандро, после первых ее слов по-русски вначале оторопевший, потом не позволил ей продолжить, навалился на нее всем телом, начал целовать, и она ответила ему с тем же пылом, так что у него даже промелькнула совершенно идиотская идея заплатить ей перед ее уходом.

То, что его поклонница оказалась русской, только придавало встрече пикантности. Алехандро давно не общался с соотечественниками, разве что изредка среди покупателей попадался русский денежный мешок, почти всегда с претензией на интеллектуальность, но с покупателями Алехандро всегда говорил коротко и исключительно по существу. Болтовню за чашечкой кофе он оставлял для Эрнесто. Брат любил всю эту мишуру – встречи и переговоры с галерейщиками, покупателями, заказчиками, журналистами. Эрнесто любил показать себя, свою красоту – а он был уверен, что необычайно хорош собой, – продемонстрировать свою эрудицию, свое умение жонглировать словами и фразами, свою причастность к высокому искусству.