Александр Войлошников - Пятая печать

Был пророк авангардист и рисовал не реальных животных, а загадочные зигзаги, рогатые квадраты, как вездеход с антенной, и людей с клювами (или большими носами?), таких, каких через сотни тысяч лет нарисуют древние египтяне. Потом нарисовал круг, а в нём – крест… неужели – колесо!!? Ведь было это в раннем палеолите, когда соседи пророка по коммунальной пещере гуляли на четвереньках среди гигантских папоротников! На четвереньках не видно звёзд, зато удобно обнюхать самку. А, как заметил Чехов, не изменился образ мыслей мужчины от того, что надев штаны, скрыл он ту умную голову, которая, по мнению женщин, «только об одном думает», настолько она глубокомысленна и постоянна в стремлениях.

Говорят, современный человек, – промежуточное звено в эволюции человека от обезьяны. А началось с того, что некая вздорная обезьяна, вопреки запретам умных предков, «взяла в руки палку, положив этим начало эволюции человека», ставшего обезьяной с палкой в руке. Причина начала эволюции человека от пресловутой палки таится во тьме веков: быть может импотентная обезьяна груши палкой околачивала?

Но!.. как только обезьяна сообщила всем о том, что она «гомо сапиенс» – «человек, мыслящий» (из-под палки), – то палка (в руках обезьяны) стала стимулом ударного труда обезьян. Труд может сделать из обезьяны только усталую обезьяну, зато палка превратила добрую, беззаботную обезьяну в злого, истеричного человека. Человек – та же обезьяна, но трудом искалеченная до неузнаваемости. Эх, не трогала б ты грязную палку, глупая обезьяна…

«Человек – это звучит горЬко», раз живёт он под символом госвласти – Её Величества ПАЛКИ, – ибо скипетры, жезлы, демократизаторы разной длины, толщины и жесткости создаются для утверждения власти самого мерзкого примата – главнюка. Советская госдубина угодила в когтистую «Ежовую рукавицу» – учреждение с длинным, как дрын, названием: «ВЧК-ОГПУ-ГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ…» (многоточие ставится в конце не законченного перечисления). А на эмблеме этого скороРасстрельного учреждения – дрын, стилизованный под дамоклов меч, висящий над Россией.

Я участник многих событий, определивших современную историю мира. Мои размышлизмы и мнения – не плоды изучения маразматических мемуаров и кастрированных архивов. Это мои впечатления от того лихого времени, которое не я имел, а которое меня имело. А кое-какие мыслишки забредали в мою детскую тыковку ещё до воспитания в детском заведении НКВД, где меня держали и содержали, как социально опасного пацана-рецидивиста. Ведь с эмбрионального возраста я уже имел связь с врагами народа – своими родителями!! За это преступление Родина-Мать заклеймила меня, антисоветского пацана, клеймом ЧСИР: «член семьи изменника Родины», (УК 1937 доп. к ст. 58.). Короче, – ЧС, «чес», а то и «чесик».

После «нежного детства» в ДПР, не поскупилась Родина, подарила мне «романтичную юность» с полным набором приключений для юношества. Была в таком наборчике и война. После второго ранения, став восемнадцатилетним инвалидом войны, обрёл я не только солидное звание ветерана, но и соответствующее званию благоразумие: научился жить по правилу: «не высовывайся!».Не выжить бы мне в советском обществе сталинской эпохи, не будь я инвалидом ВОВ со справкой о тяжелой контузии. Эта справка оправдывала «странное» поведение. Был я легкомысленно безыдейным, долговязо тощим придурком с карикатурно рыжей бородой и гитарой, – типичным «стилягой» с собственными бардовыми песенками. «Стиль» был насмешкой над советской злобной рутиной. Мало кто понимал меня и мои поступки. Те, кто понимал – меня любили. Кто не понимал – шарахались, а то и ненавидели.

Большинство считали, что перевоспитывать меня на примере Корчагина – дело зряшное. Я израненный, контуженный, со справкой: «психически не адекватен». Короче, придурок. Захочу и хохочу. А то, и в морду… Для придурка это естественно. Как я окончил трудный энергофак в престижном институте УПИ? Я сам очень удивляюсь. Просто, был я упрям. Добродетель это или порок, – не знаю. Неприятностей от этого имел много.

Так стал я инженером. И тут открылось во мне ещё одно противоречие: пренебрежение к карьере. Не хотел я быть начальством. Зато, у кадровиков не было повода углубляться в мою биографию глубже воинской части. А по вкладышам в «Трудовую книжку», где несколько увольнений по статьям, сразу видно, что придурок я ещё тот. И безалаберный.

Но кому интересна биография беспартийного и безыдейного, беспечного технаря с гитарой, которого крутит жизнь на ободе Колеса Истории, а судьба монтажная, смачно макает, как прорабчика в каждую колдобину «героической советской эпохи»? Так как все серьёзные стройки называются «комсомольскими», то есть, с контингентом з/к, – то и я не вылезаю из-за колючей проволоки. Злые языки прорекают: «там твоё место, стиляга!». Что ж, я сам выбрал это место. И с отпусками у меня без проблем. (См. повесть «У костра»). А на вкладыши и статьи в Трудовой книжке… чихал я на это! Зря кадровики старались!

Ночь. Костер на берегу реки. Лес неподалёку. А у костра, среди палаток и двухместных байдарок возлежит «великолепная шестёрка» из трёх супружеских пар, связанных друг с другом тесными кокпитами байдарок, тёплым уютом спальных мешков и прокопченными ведёрками в которых пробулькал не один пуд соли. Но самая крепкая связь меж нами – духовная. По интересам и симпатиям. Мы те, к кому относятся слова Экзюпери: «Единственная настоящая роскошь – это роскошь человеческого общения». Отдыхаем мы месяц после работы и год после отпуска, а мечта о следующем путешествии всегда светится неугасимым огоньком в наших бродяжьих душах.

Настырная, тоненькая Леночка – строгая супруга Вити, отучает идеального Витю, ещё и от курения. Именно, во время отпуска, пока он у неё под круглосуточным надзором. Тихая, скромная Света, как улиточка из ракушки, робко выглядывает из сияния талантов своего супруга Жоры. А талантлив Жора, как гранёный стакан, – многогранно. Маленькая, но всесторонне закругленная, обидчивая и восторженная, смешливая и заботливая хлопотушка Эля – самая лучшая половиночка моего жизнерадостного мироздания.

После ужина хочется спать. Намаялись все за день. И привалились поздновато. Да и время, по крену Малой Медведицы, – уже к полуночи. Но, так не хочется уходить от костра! Обычно, наши песни и разговоры у костра – это бардовая лирика и юморные прикольчики о странствиях и за жизнь. Но сегодня разговор вял, а потому затянуло его в глубоко наезженную колею невзгод российских…