Ирина Гордеева - Между жизнью и смертью

Диагноз «Шизофрения» Юлька поставила себе сама после того, как у нее появились глюки. Она пришла к Левке и потребовала ее вылечить. Лева развел руками и голосом диктора центрального телевидения сказал: «Мы все лечим, но ничего не можем вылечить. Ты же сама знаешь». Потом перешел на свои специфические анекдоты, которые знают только психиатры, да и понимают тоже только они. Посмеявшись противным дребезжащим смехом, он добавил ехидно: «А глюки тебе очень мешают?». Юлька разревелась. Последний довод был убедителен, и Бочков выписал два рецепта, сразу давая инструкцию: «Розовые утром, голубые на ночь. Гламурненько даже. Ну, и при глюках тоже голубенькую. Запомнила?». Юлька вырвала рецепты из цепких лапок Левушки и убежала в аптеку. С этого момента она постоянно пила таблетки.

Из общения с родственниками умершего, она узнала, что у того, действительно, было двое детей от двух жен. Но с женами он не жил. А позавчера вернулся из Испании. «Смена климата, стрессы, – скороговоркой говорила Юлия Александровна, – плюс вредные привычки». Родственники кивали головой. Никто не плакал. Юля давно привыкла к таким разговорам с родственниками усопших. «Мы сделали все, что смогли. Примите наши соболезнования. Завтра вскрытие в 10 утра. В двенадцать все будет готово, можете хоронить». Она ужасно не любила эту печальную церемонию беседы с родственниками покойного, но Сан Саныч навесил на нее эту обязанность, как и многие другие, а сам в это время балдел в своем кабинете с самодельным баром и кондиционером.

Мужчина оторвался от плеча Ланы. Он совершенно не знал про старую заповедь: «Не возжелай жены ближнего своего». Не знал или забыл. Они уже полгода были любовниками. Это была опасная игра, если учесть, кем был муж Ланы. Но опасность только подливает огонь в котел страсти. Мужчина понимал, что все может раскрыться в любой момент. Поэтому он торопил ее. Лана боялась. И было чего. Но если все получится, а все должно получиться, то она станет свободной и очень богатой. Он тоже получит кое-какие бонусы. И сумеет реализовать свой план мести.

– Слушай внимательно, – сказал он, – я даю тебе два пузырька. Синий пузырек и красный. Синий ты будешь лить везде, откуда он может пить. Только потом все ликвидируй. Думаю, трех дней хватит.

– Он иногда не ночует дома…

– Поверь, после первой дозы будет ночевать. У него появяться кое-какие симптомы… На третий день с утра свози его в клинику, сделаете ЭКГ, сводишь его к кардиологу. Пошуми побольше, чтобы вас запомнили. Ему, может что-то назначат. Пусть покупает.

– Не понимаю… Зачем?

– Потом узнаешь. Ты просто делай, как я тебе говорю. Если все получится, мы уедем с тобой в Венецию. Ты хочешь в Венецию?

– Конечно. Там красиво.

– А вечером третьего дня дашь ему половину красного пузырька. Это безвкусная жидкость, добавь – куда хочешь. И все. Когда станет плохо – вызывай скорую. Она просто необходима.

– Не понимаю, зачем…

– Главную часть работы переложим на нашу медицину. Только не забудь избавиться от пузырьков. Целую тебя миллион раз.

– И я. Пока.

– Пока, будь осторожной!

Женщина встала и пошла, цокая каблучками. Мужчина достал сотовый и нашел нужный номер.

– Здравствуйте, рад вас слышать. Помнится, мы говорили с вами о двух братьях. Начнем с младщего. Следите за новостями. Через три-четыре дня вы все поймете сами. Будет полная имитация банального инфаркта. Да. Все чисто и без хлопот. Цена такая же. И еще. Вы можете начинать осуществлять свой план. Вполне. Хорошо. Всего доброго. Через десять минут он оделся и тоже вышел только через другую дверь, которая вела в смежный кабинет. Он кивнул сотрудникам и отправился к своей машине. Война началась.

В детстве Юля зачитывалась произведениями Дюма, Конан Дойля и Агаты Кристи, Жоржа Сименона. Словом, была типичным советским ребенком, часто воображала себя королевой Марго и сожалела о своей нелюбви к Генриху Наваррскому, он нравился ей больше, чем обезглавленный любовник. Она рыдала, когда убивали Бюсси, и смеялась над проделками Шико. Но потом началась перестройка, подготовка в медицинский, учеба… Жизнь понесла ее по своей дороге все быстрее и быстрее. Вначале месяц был как месяц, потом он превратился в вопрос: «А что, уже тридцатое?», а теперь, когда Юльке минул сороковник, грозил уменьшиться до недели. Дни мелькали, работа была тяжелая, но она ее очень любила. Она была спасателем жизней – реаниматологом, работала в большой современной больнице и давно считала больницу своим вторым домом. Она не вылезала из дежурств, всех подменяла, если было нужно, ведь семьи у нее не было, если не считать престарелых родителей, бывших учителей музыки. Но дочь не пошла по их стопам, хотя и окончила музыкальную школу. Медицина стала для нее всем.

Жила Юлия Александровна, как и прежде с мамой и папой, только заметно постаревшими, в той же самой хрущевке. Только вот внешне, конечно, это была уже не та тоненькая хрупкая девушка с огромными, как небо, голубыми глазами. Постоянные недосыпания на дежурствах, перекусы бутербродами и прочей дежурантской снедью испортили фигуру, но лицо почти не изменилось. Остался и этот полный наивности взгляд, потому что, по сути, она оставалась все тем же ребенком с книгой Дюма под подушкой. Да, надо сказать, она сходила замуж. Ее брак длился менее суток. Обилие левого алкоголя, в котором впоследствии нашли примесь метанола, превратили свадьбу в похороны. Умер жених, свидетель и дядя жениха. Юлька рыдала неделю, хотя, положа руку на сердце, она толком не знала, зачем выходила за бывшего одноклассника-алкаша, наверное, для соблюдения приличий, чтобы не думали, что она старая дева. Или потому, что он – единственный, кто сделал ей такое предложение. От жениха-мужа ей осталась фамилия Харитонова и обручальное кольцо.

На улице лил дождь. Она любила смотреть на это грандиозное действо, от которого почему-то становилось уютно на душе. Шум дождя успокаивал и притуплял эту непонятно откуда взявшуюся тревогу последнего месяца. Юля сидела дома у окна в своей маленькой комнатке и анализировала свою жизнь. «Пол-второго ночи, а ты, дурочка, не спишь, – говорила она себе в своих непонятных, как кудри принцессы, мыслях, – ну и что, если теперь у нас работает этот Сластенин? Опять за старое?». Мишка Сластенин был любовью всей ее жизни. Бывший одногруппник, гордость и краса курса. Словом, фамилия говорила сама за себя. Когда-то они были настоящими друзьями, сидели вместе на занятиях, понимали друг друга с полуслова, делили последний бутерброд. Их роман на четвертом курсе закончился, еще не начавшись. Подружка перехватила инициативу. Юля вначале злилась, рыдала, а потом была даже благодарна ей, все равно судьба Сластенина училась не в медицинском. Он женился на первой красавице города, которая выиграла конкурс «Мисс чего-то там». «Ну и правильно», – думала Юля, – «такому мужику нужно первую красотку, а не таких, как я…». Она смахнула нечаянную слезу. «И что себя жалеть? Дура, просто дура. Еще и шизофреничка!».

Читать дальше