Сергей Аданин - Наэтэ. Роман на грани реальности

Торец, а не «Творец» почему-то. Директор и совладелец агентства наружной рекламы, двадцать восемь лет. У него на седьмом этаже было две комнаты, а в полуподвале здания – большая мастерская. Считалось, что агентство Андрея, которое с «девками», дружит с агентством Торца, которое с «парнями», а точнее – лично с ним и его двумя компаньонами-друзьями, – троица такая несвятая – гулящая, пьющая. Торец был невысокого роста, худой, прыгучий и е. учий донельзя. Постоянно матерился, не взирая на «девок», травил пошлые анекдоты, активно выдавливал из совместного дела своих друзей, крутил шашни с Андреевыми «рекламщицами». Совместные поездки в баню, то да сё… Потом сам рассказывал, как «она после бассейна села к нему на колени», и он её «трахнул». Прямо за столом, где «девки» и «парни» потребляли после омовений пиво, водку и всякую селёдку. Речь шла об «Ольке», одной из коллег Андрея – молодой, слегка толстоватой незамужней «девке»…

Однажды он случайно застал Ольку и её подругу Оксанку – она была постарше лет на семь, чем Олька, тоже сотрудница Андрея, у которой был муж и аж двое детей, мальчишки-погодки шести и семи лет («дурында почти тридцатилетняя») – в момент, когда те решили покушать. В большой комнате, где сидели все, включая Андрея, у дальней от входа стены была выгородка – складик такой, для печатной продукции, а в нём – столик с чайником и микроволновкой. Толстоватая Олька и Оксанка-мамашка разложили там на бумаге всякие мясные и сальные шматья, – ломти были мягкие, длинные, «извивались» и истекали соком, жиром. Они ели руками, – руки все в жиру, губы, щёки… Бумажная подстилка насквозь пропитана истечениями мясными. Что-то деликатесное жрали, в общем. И так , будто единились с этим мя-ясом, растворяя его в себе, сами растворяясь в нём… Андрей неожиданно их застал за этой «трапезой» – они, видимо, расслабились… Оксанка, которая мамашка, тоже, кстати, трахалась с этим Торцом, – по пьяни однажды плакалась о своей любви к нему в присутствии Андрея. У Торца – своя жена и свой ребёнок… Олька и Оксанка на всех пьянках-гулянках вместе, Олька у Оксанки как помощница, личный секретарь…

Весь этот «мир плоти» не сколько отвратителен был Андрею, сколько изумлял его. Он как-то уже привык, что кругом оно всё так. Думал внутри себя: «Не принцессы, чего там, – простые девушки с окраин городских, с частного сектора. Папа пил, маму бил…». Но на самом деле, не в окраинах дело, полагал он. Просто вот сейчас вся движуха посвящена этому, все смыслы, ценность работы и жизни в этом – руками жрать шматья мясные и в банях сношаться. «Вот ваши интимные места, – мысленно обращался к ним Андрей, – поверьте, также выглядят, как эти сочащиеся и почти шевелящиеся ломти мяса. Трахать вас – всё равно как говяжью или свиную тушу трахать, – в онанистическом угаре». Его передёргивало… Собственно говоря, и его жизнь была теперь во имя всего этого. Чтобы Торец и Шип трахали мясо. Се человек. «Принцесса, – усмехался он про себя, – если бы присела, Торец, на грудь твою сухую, то поняла бы, что под нею не человек, а толстая жилистая змея холодная, которая ещё и шевелится, – она бы от омерзения не рассудок бы потеряла, а просто бы померла». «Принцесса» – это у него был такой образ, лишённый индивидуальности, – для противопоставления «девкам».

Одно свалявшееся комом человеческих ломтей мясо – шевелящееся, хлюпающее, чмокающее, слипающееся животами, задами, передами… И вот его, Андрея Лепова, на самом деле, засаленными лапами, с которых течёт жир до локтей, до подмышек, жрёт некто или нечто. Небытие. «Животные спариваются и едят. А вы – сношаетесь и жрёте», – думал он скорее с сожалением, чем с презрением… Торца-Творцова, кстати, во время пьяных посиделок в шутку обзывали Тварцом – не ТвО-рец, а ТвА-рец. Как слышим, так и пишем. Маленькая тварь мужского рода. Женский эквивалент – тварька. Тот смеялся, ему смешно – какие обиды, вы чё. А когда-то говорили «Творение». С большой буквы. И даже – «венец Творения».

…А сейчас Торец рассказывал Андрею очередной анекдот, принесённый из бани, куда его зазвал Шип – как нового партнёра, – приблизил и к делу, и к телу, так сказать. Торец дерзко вгрызся в Шипа, так как понял, что тот имеет гору нала и потребность в щитовой рекламе… Андрей прослушал смысл анекдота, но засмеялся в нужном месте. А потом Торец стал рассказывать, матерясь трижды в секунду, какая, б…., ё., сука, у Шипа секретарша, – появилась не так давно. Дженнифер Лопес сильно нервничает, куря в сторонке одну за одной.

– Представляешь, нах.., захожу в приёмную – мне такие буфера в глаз, ё., б…., ну нах.. – тыц! Я забыл, зачем пришёл… Потом, нах.., – не, ты подожди – б…, такая встаёт, стоеросина, бёдра, б…., как у мамонтихи, выше меня ростом на голову и метр двадцать, б.… – ну я-то всего метр семьдесят – ну не, нах.., – там под двушку метров вышка – на каблучищах…, не, – выше, я е.у!!.. Её Наталья Викторовна зовут, – б.…, ну Ева, которая из ребра, б.… – крестьянка кривожопая, – рядом…

– Ну, ты хочешь сказать, – Андрей прервал жестикуляцию и речевой поток собеседника, – что она – так ничего себе на лицо?

– Да ё. тыть, в жопу «лицо», когда такое видишь, – ну чё – лицо как лицо… Она, ё. тыть, у Шипа лицом работает, что ли?.. Хотя.., б.…, и лицом тоже, наверное – е..ть мой х..! – он громко заржал, его слегка даже подтрясывало от собственного смеха – такой он был лёгкий, казалось, сухощавый, жилистый.

Андрея передёрнуло, но он поддержал Торца пустым смешком – скорее, хмыком. А сам представил себе шкафообразную девушку, которая одновременно ещё и оглобля. Девушка-кашалот с длинным хвостом. Такой образ у него сложился.

– Не, ну ты понял, – продолжал Торец, – думаю, дай я к ней подкачусь, – не, ну ты не видел её? – правда?

– Да я позавчера заходил к Шипу – интервью брать, никого не было в приёмной, вечером уже, после шести…

– Кароч, приношу ей на следующий день шоколадку, – говорю, – Наталья Викторовна, это вам, а сам вообще от сисек оторваться не могу – аж, б.…, поджилки дрожат, ох..ваю прямо на месте. Она молчит. Ну, кароч, я к Шипу в кабинет. Выхожу – а моя шоколадка на полу валяется. Них.. себе – да? Я, сука, нах.., взъерепенился – подхожу, поднимаю, кладу ей на стол опять, – упала, говорю, или кто смахнул, – это вам, с нажимом так говорю. И улыбаюсь до ушей. И на сиськи тупо зырю. Она такая берёт её, и в урну – шпух!.. Я опять ох..ваю прямо на месте. Ты чё, говорю, девушка, Шипу имиджы портишь? Ох..ла типа? Или шеф тебя сегодня ещё не драл?

– Так и сказал?

– Кароч, – не обращая внимания на вопрос Андрея, продолжал Торец, – в другой раз я Шипу говорю: а чё, бнять, твоя секретарша, всех ваших партнёров в п..ду нах.. посылает или только некоторых? Он так удивился… Разберусь, грит. Но вообще-то все ходят на неё посмотреть, – ну, и ко мне заходят. С деньгами. – И ржёт. А потом: ладно, Игорёк, не переживай, – обломаем, обтешем, на куски порежем, – серьёзно так, – под столом х.и сосать научим… Ты понял! Она и Самому на гора выдаёт, наверное – ох..ть, – где он её взял? У него, б…., раз в два месяца новая секретарша, предыдущую на столе трахал – симпатичная такая блондинка. Чё-т она ему не угодила, – так он, говорят, по рукам её пустил. Бандит, чё…

Читать дальше