Борис Безрода - Неправильные герои. Сборник рассказов

Настя старательно делала из себя настоящего человека. Постепенно забывала своё село, дом, папу. Да и боевые пауки забываться стали. Лишь однажды почудилось ей что-то сумеречное, когда лучшая подружка, хохотушка Наташка из отряда на год старше, загрустила, сделалась бледной, вялой апатичной. Проговорилась, что отдаёт свою кровь для ритуала и на эту тему больше ни-ни, замолчала как могила. Настя, незаметно проследив, заметила, что подруга зачастила в кабинет завуча Ефима Самуиловича. А ещё ей померещилось, что боевой паук проскальзывает туда в это время. С тех пор она иногда стала вновь замечать силуэты боевых пауков где-нибудь в районе Садового кольца, бегущих в виде охранников за мчащимися чёрными ЗИСами. Впрочем, через несколько месяцев Наташка, которая стала непроницаемо замкнутой, окончила школу и покинула коммуну. Говорили, что ей повезло, что поступила на курсы НКВД.

Последний год в коммуне пролетел для Насти быстро, видимо она очень хотела, чтобы год прошёл скоротечно, потому что несколько раз замечала пугающий, изучающий и одновременно сальный взгляд Ефима Самуиловича. Из-за него, она и на выпускном в коммуне нервничала и провела вечер без веселья, всё оглядывалась по сторонам, боялась, что завуч её обидит, надругается.

Ей отвели шестиметровую комнату в коммуналке на семь семей в Плотниковом переулке, что на Арбате, и она, счастливая от приобретения собственного жилья, поступила в техникум для медсестёр при первом медицинском институте. Два года пролетели в учёбе и стараниях и потому очень быстро, уж больно она хотела учиться дальше и выучиться на врача. Но через два года, после окончания техникума, ей велели три года проработать медсестрой, а потом уж учиться дальше, и она поступила на работу хирургической медсестрой в Первую Градскую. Запомнила свою первую зарплату, как обмывала её вместе с другими медсёстрами, а те, заставив выпить рюмочку водки, поднесли стакан, якобы с водой, чтобы запить жгучий напиток, она и хватанула большущий глоток. А в стакане оказался спирт. Подруги в медсёстринское сообщество её прописали так.

А потом в её жизни появился Митя, он жил неподалёку, в Смоленском переулке, папа у него служил в Наркомате иностранных дел, а мама в Наркомпросе. Митя влюбил её в себя тем, что водил в музеи, рассказывал о художниках и покупал без очереди дорогущие билеты в недавно открытые модные кинотеатры «Ударник» и «Художественный».

В конце мая 1941 года, она специально для свидания с Митей купила в ГУМе белоснежную кофточку по вороту и на рукавах вручную вышитую синими и зелёными крестиками. Одела эту фасонистую кофточку и нарядная поспешила на свидание к любимому. Митя ждал её в конце Арбата на лавочке недалеко от кинотеатра «Художественный» с букетиком ландышей. Они поцеловались и он, приобняв её за талию, повлёк в кинотеатр.

Дальше разверзлась земля, всё стало чёрным. Несколько крепких мужчин окружили их, один из них показал красную корочку, букетик ландышей упал на асфальт, а её и Митю, крепко взяв за руки, привели в арбатский отдел внутренних дел. В отделении их провели в пустую комнату, в комнате было зарешёченное окно, и у стены к полу был привинчен деревянный стул. Дрожащий Митя уселся на стул, и с возгласами: «За что!? Ну, за что же!? Ведь я же ничего не сделал!» стал хватать себя за волосы и бить по щекам. Впал в истерику. Митя почему-то с ненавистью глядел на неё, а она так же ощущая страх от грядущей кары, за неизвестный, непонятный ей проступок, чувствовала, что закончилась её любовь к этому человеку.

Через вечность, дверь в комнату открыл милиционер в белой парусиновой гимнастёрке и по коридору проводил в комнату следователя. В этой комнате за столом сидел мужчина с одутловатым нездоровым лицом и большой проплешиной на голове, напротив него стоял одинокий стул.

– Ну, давайте, рассказывайте, за что вы здесь! – строго произнёс следователь.

– Я, я ни в чём не виноват! Это всё она! – крикнул Митя в ответ и ухватился дрожащими руками за спинку стула.

– Не виноват в чём? – строго перебил его следователь.

– В том, что это всё она! – воскликнул Митя, взмахнул рукой и навёл на неё указательный палец. Настя почувствовала, что перестала бояться и одновременно то, что Митя исчез из её жизни, его больше нет. Возникло чувство опустошённости.

– Товарищ сержант! – крикнул следователь. Тут же появился милиционер в белой форме. – Этого увести, – он указал на Митю, – дайте ему ручку и бумагу. Пусть пишет всё то, что знает.

Милиционер легко взял Митю за локоть и увлёк за собой.

– Присаживайтесь, – строго сказал следователь Насте, – рассказывайте, с какого времени начали работать на фашистов. Увидев, как Настя недоумённо вскинула глаза на него, он продолжил, – ведь неспроста же вы вырядились в кофточку со свастиками.

– Какие свастики? – ошалело спросила Настя, чувствуя, что наступает сумасшествие то ли у неё, то ли у следователя.

– А вы приглядитесь к орнаменту на вашей кофточке, – предложил следователь.

Настя уставилась на узор синих и зелёных перекрывающихся крестиков,

вышитых сплошной лентой и действительно, заметила одну из комбинаций узора, которую можно было интерпретировать как непрерывную череду сине зелёных свастик.

– Ну, это же всего лишь наш русско-украинский узор! – искреннее воскликнула она

– Ну, вот и договорились, значит, даёте признательные показания! – звонко, явно с чувством облегчения воскликнул следователь, он придвинул к ней чистый лист бумаги, чернильницу и ручку, – вы напишите своё признание скорее, а то сейчас серьёзные люди за вами приедут, а вы заставите их ждать. Нехорошо!

Дверь за спиной Насти открылась, одутловатый следователь проворно вскочил. Вытянулся. Лицо его сделалось строгим и тревожно-скорбно-серьёзным.

– Товарищ лейтенант государственной безопасности, веду допрос задержанной. Признаётся, что фашистский шпион! – чётко, громко и бесстрастно отрапортовал он.

Настя оглянулась и увидела за собой подругу по коммуне – Наташу. Наташа была одета в мужскую военную форму: сапоги, галифе, гимнастерка с краповыми лычками на воротнике, без фуражки, коротко стрижена. А дальше за ней, заполняя весь коридор, покачивалось тело боевого паука.

Наташа, мельком взглянув на бывшую подругу, ничем не выдала знакомство, и обратилась к следователю:

– О деле уже доложили. По кофточке: был донос или анонимка?

– Анонимка, – моментально ответил следователь.

– Найти, кто писал. Отдел в ГУМе с этими кофточками закрыть и разобраться, кто их произвёл и позволил продавать. Эту дурочку отпустить, – строго приказала Наташа, и обратилась уже к Насте, – Вы, товарищ, своей непродуманной одеждой мешаете нам работать. Идите и постарайтесь впредь больше соответствовать облику советского человека.