Алиса Юридан - Сигнальный экземпляр

– Что будет с…

– Забудь про него, – оборвал его Ронни.

Тим не вернулся.

* * *

После спортзала Себастьян с ужасом убедился, что всё, о чём ему говорили, было правдой. Бедный Тим всё никак не выходил у него из головы. Себастьян пытался верить в то, что Тима просто выбросили на улицу, что он теперь бродит где-то там под дождём, без крова, голодный, замёрзший, но живой. Однако в глубине души он знал, что это не так. Все знали. Все знали, что тому, кого вызвали в кабинет, уже не суждено было встретить новый день. По крайней мере, не на этом свете. Как это происходило, никто точно не знал, но каждый, закрывая ночью глаза, невольно представлял себе то, чего никогда и не хотел бы узнать. Кто-то ясно видел, как задний двор, на который им категорически запрещалось выходить, заполняется маленькими телами, и травы на дворе постепенно становится совсем не видно. Кто-то видел, как ученики исчезали в подвальной печи, и пеплом директор Барни удобрял цветы в своём кабинете. Кто-то был уверен, что директорский кабинет заставлен чучелами учеников. Как было на самом деле, знал только тот, кто имел несчастье быть вызванным в кабинет директора Барни. Но рассказать об этом он уже не мог.

Потянулись мрачные дни. Директор Барни бушевал по каждому поводу, и ярость его повергала всех в подобие комы. Страх достигал своего максимума, а потом превышал и его. Ко всем обязанностям прибавились ещё эти оценки, и все из кожи вон лезли, чтобы их исправить. Нескольких учеников вызывали, и больше их никто не видел. Страх проник в каждую клеточку мозга каждого, кто имел несчастье находиться в этой школе.

– Надо бежать, – вырвалось у Себастьяна, в очередной раз проснувшегося посреди ночи от кошмара.

– Ты что, совсем тупой? Отсюда не сбежать, сколько раз тебе можно говорить? – Ронни недовольно повернулся на другой бок, изображая из себя разбуженного, но на самом деле он и не засыпал. Его мучили предчувствия, что новую тему по математике он так и не поймёт. А это грозило двойкой. Двойкой, как сказал директор Барни.

– Нет, ну неужели никому так и не удавалось сбежать?

– Нет. Мы тебе уже всё рассказывали.

– А закончить школу?

Ронни повернулся на спину и вздохнул.

– Нам всем здесь от двенадцати лет. Чтобы закончить эту школу, нужно достичь шестнадцати. Нужно было, до прошлого года.

– А теперь?

– А теперь – восемнадцати. Нереально. Нереально дожить здесь до восемнадцати. Если тебе не семнадцать, конечно. А таких среди нас нет.

Себастьян похолодел.

– Но почему…

– В прошлом году двое счастливчиков выпустились. Представляешь, попали сюда в тринадцать и дожили до шестнадцати. Не знаю, как им это удалось. Хорошие были ребята.

– И что, он их просто так отпустил? На самом деле?

– Да. Ему больше ничего не оставалось. Парни закончили школу, так что он не мог их больше здесь удерживать.

– И они рассказали, что тут происходит? Пошли в полицию?

Ронни ничего не ответил.

– Хоть что-то сделали?

Кровать скрипнула, и Себастьян увидел спину Ронни. Тот отвернулся к стене, зажмурив глаза и надеясь, что Себастьян не станет продолжать разговор. Слишком горьким он был.

– Ронни?

Тишина.

– Почему ты молчишь?

– Отсюда не сбежать, – зло сказал Ронни. – Даже если ты отсюда вышел, это место никогда тебя не отпустит.

– Что ты имеешь в виду?

– Да, они что-то сделали. Да, они ходили в полицию. Но, как видишь, мы всё ещё здесь, всё продолжается, а эти двое гниют в земле, как и все остальные. Нам всем одна дорога.

– Что ты име…

– Три года. Они продержались три года. Никому это не удавалось. Но за эти три года они изменились. Всё в них изменилось. Такое не проходит бесследно для психики. Вышли отсюда уже не они.

– Но ведь…

– Один из них и правда пошёл в полицию. Но перед дверью в полицейский участок остановился, долго стоял, а потом развернулся и бросился под ближайший автомобиль. Директор Барни нам сказал, размазало его знатно. Он сам себя наказал за свою неблагодарность, сказал он.

– Боже, – вырвалось у Себастьяна.

– Но я-то знаю, в чём дело. Бедняга представил, что ему придётся всё это в подробностях рассказывать, всё это снова переживать, и, наверное, даже снова переступить порог школы, и он понял, что не вынесет этого. Не сможет. Но и жить, зная, что мы тут продолжаем коптиться в аду, а он вроде как свободен, но нас не вытаскивает, жить, ощущая вину, жить, каждую ночь мучаясь кошмарами и воспоминаниями… Разве это жизнь? Из двух зол он не смог выбрать меньшее. Лучше было умереть. Для него в тот момент так было лучше. И я его понимаю. У меня уже крышу начинает сносить, а за три года-то…

– Но это же был единственный шанс прекратить всё это!

– Не единственный. Был ещё один, и второй парень его использовал. Попытался, по крайней мере. Отсюда невозможно пролезть на улицу, но вот с улицы сюда… Ночью он залез в окно кабинета директора Барни, и цель у него была одна – воплотить в жизнь нашу мечту. У всех у нас она общая – чтоб этот сукин сын сдох. Но директор Барни не исключал возможности такого поворота, и нельзя сказать, что он был застигнут врасплох. В общем, закончилось для директора Барни всё несколькими ранами, а для парня того – сломанной шеей. Ублюдок столкнул его с лестницы. Потом было разбирательство, суд признал это самозащитой, долго тянулась какая-то ерунда, а в итоге порог повысили до восемнадцати лет. Мол, в шестнадцать умы наши ещё неокрепшие, да и контролируем мы себя плохо. Но на самом деле директор Барни просто не хотел повторения этой ситуации. Если до шестнадцати ещё можно было как-то протянуть, и эти двое это доказали, то до восемнадцати… Он просто не хотел никого больше выпускать. Никогда.

Повисла гнетущая, тягучая тишина. Себастьян закрыл глаза, не в силах совладать с болью, заполнявшей его сердце. Ронни лежал, уставившись в потолок немигающим взором. Так прошло около получаса.

– А в его кабинете есть телефон?

– Чёрт, Себастьян, я откуда знаю? Я похож на того, кто был в его кабинете? Да даже если бы телефон стоял посреди столовой, к нему бы никто не притронулся. Кому звонить? В полицию? Ну приедут они, начнут расспрашивать, ничего не обнаружат и уедут, а нас всех потом порвут на части. Родственникам или знакомым? Так у нас никого нет. Если бы мы хоть кому-то были нужны, нас здесь бы не было.

– Что же нам делать, Ронни? Что же нам делать? – в отчаянии вырвалось у Себастьяна.

– Не знаю, дружище. Но, похоже, выхода нет. Я что-то сомневаюсь, что мы продержимся тут до восемнадцати. А если вдруг такое произойдёт, то мы уже будем такими психами, что лучше было бы сдохнуть. Тут уже через год все становятся психами, проверено. В большей или меньшей степени. Ах да, ещё есть вариант прикончить себя.