Ольга Манскова - Учителя и м-ученики

– Хорошо, а кто будет проводить наш Магнит? – спросила у окружающих тетя Роза.

Поднялась сидевшая на траве Валентина – маленькая бабулька с фигурой и глазами семнадцатилетней девушки. Молча подошла к камню. Она улыбалась и находилась в приподнятом настроении. Душа её пела. Валентина быстро разложила на камне иконы и портреты Учителей, поставила громадную свечу и зажгла её.

– Начнём? – спросила она. – Я ещё никогда сама не проводила Магнит. Но я попробую.

Все поднялись со своих мест и образовали вокруг камня и Валентины небольшой круг. В это время к ним приблизились ещё трое человек, среди которых и Андрей. Волосы у него были мокрые, но всё равно по-прежнему волнистые. Казалось, что он соткан из капелек воды и тонкой, лучистой энергии, дыша каждой клеткой своего сильного, светящегося радостью и светом, тела.

– Начнём! – поддержал он Валентину, улыбнувшись ей и став в круг. И Магнит начался.

– Мир всем мирам! Мир всем народам! Свободы, счастья, радости, всем-всем! Господь твой, живи! Всё лучшее в тебе, живи! Им, Господом твоим, живи! – начала Валентина читать веления своим детским, звенящим голосом. Сергей закрыл глаза и раскинул руки, душой и телом устремляясь к солнцу. Казалось, чувствовалось биение всех сердец, объединившихся здесь. И это единое сердце пело свою щемящую, радостную песню.

– …Я есть свет Вознесения, свободно текущая победа! Всё добро, победившее, наконец, на всю вечность! Я есть свет, вся тяжесть ушла! Я поднимаюсь в воздух. Всем я изливаю с полной Божьей силой свою чудесную песню хвалы. Приветствие всем!

После завершения обсуждать происходившее и свои впечатления, видения и чувства, как рекомендовали после тренировочных Магнитов, не хотелось. Но и расходиться – тоже. Все продолжали стоять вокруг камня, подставляя руки солнцу.

И тут заговорил Анатолий.

– Я прошу немного внимания, – сказал он. – Вот – то, что я хочу вам сейчас показать!

И он извлек из нагрудного кармана плотного жилета небольшую чашу и поднял вверх. Лучи солнца заиграли на ней. Она была золотая. Анатолий, держа на ладони чашу, тихо сообщил:

– Долго она шла ко мне… Я нашел вначале осколок… Видите, у неё отбит край, совсем как у стеклянной? – и он покрутил чашу, показывая всем её края. Это была не чашка и не пиала: по форме этот предмет больше всего напоминал средних размеров рюмку, с ножкой, с прочерченной тонкой линией неподалёку от края; рюмку красивой, изящной формы.

– …Когда я служил в Афганистане, я нашёл сначала именно отбитый край. Потом, к сожалению, он был навсегда мною утерян: его украли. Впоследствии я специально ездил на то самое место первой находки. Я искал эту чашу, будто звала она меня. Одному Богу известно, чего мне это стоило: вновь попасть в те места… Но я нашел её! Мне самому это кажется невероятным. Здесь, на Поляне, примерно год тому назад, мне уже давали информацию о ней. Но тогда я не предъявлял саму чашу, только более подробно описал место и обстоятельства находки, описал и саму чашу. И мне нужно сейчас подтверждение тому, что я думаю о ней сам. Я не согласен с той информацией, что мне тогда дали, слишком разнились догадки и между собой, и с моими предположениями… Может мне сейчас кто-нибудь рассказать об этой чаше?

К удивлению и ужасу Натальи, в центр круга вышел Сергей, с полуприкрытыми глазами, отрешенным взглядом. Он взял у Анатолия чашу в свои руки, бережно поставил её на свою вытянутую ладонь, а другой ладонью принакрыл её сверху. Потом провел этой рукой над чашей несколько раз и начал:

– Чаша эта – с того самого стола, за которым сидел Христос на Тайной Вечере: вся посуда, что находилась там, впоследствии стала золотой и разбрелась по свету. Эта чаша открылась нам сейчас. Она дана, чтобы быть заложенной в центре храма той религии, которая объединит разные духовные силы при построении нового, живого организма Сил Света. Чаша также будет служить тайной поддержкой для объединения людей в трудные годы. И случится их объединение тогда, когда основные силы, несмотря на их разность, всё же согласуются между собой и начнут серьезную и важную духовную работу. А до тех пор будут назначены судьбой хранители чаши… И пока её час ещё не пробил, и тайна эта должна быть открыта не многим…

Пока он это говорил, сзади него стал Андрей, держа над ним свои руки, и будто прикрыл, отгородил его от чего-то или кого-то. Когда Сергей закончил говорить, Андрей обратился к присутствующим:

– Спокойно! Это – чистый контакт! И, пока канал не ушел, можно задавать ещё вопросы.

Сергею стали задавать вопросы. Он отвечал, не задумываясь, а когда он молчал, Андрей говорил резко:

– Информация закрыта!

Потом Сергей сообщил, что теперь чаша должна пройти по кругу собравшихся три раза, и сам первый стал на своё место, замкнув круг, и передал чашу следующему по часовой стрелке.

– Это – подтверждение, – тихо произнес Анатолий.

Чаша проходила по кругу, и будто совершалось невидимое причастие. Когда оно окончилось, Сергей протянул чашу Анатолию. Он принял её молча, с сосредоточенным лицом. И все тихо, в полном молчании, стали расходиться.

Уже на краю Поляны Сергей догнал Андрея, уходящего с Поляны в сторону палаток. Он подошёл к нему. Андрей обернулся и остановился, поджидая догонявшего. Сергей подошел и преклонил колено.

– Учитель! – начал он порывисто, вытянув вперед к Андрею правую руку, а левую положив себе на грудь.

– М-мучитель, – ответил тот. У него в глазах стояли слёзы.

– Я – ваш ученик! – сказал Сергей.

– М-мученик! Ну, здравствуй! Ты, кажется, умудрился привнести новую свежую струю на эту Поляну! Здравствуй, здравствуй! Если б ты знал, как давно мы с тобой не виделись!

Сергей от удивления вскочил на ноги. Андрей протянул ему руку, Сергей пожал её, и они обнялись.

Тем временем, в палаточном лагере, неподалеку от которого стояли Андрей с Сергеем, наконец, состоялось долгожданное сошествие с Шамбалы Евграфия, признанного патриарха и Учителя всея эзотерической Поляны. К нему сразу же повалил народ с наболевшими вопросами. Желающие узнать, кто кем был в прошлой жизни, так и табунились вокруг. Но Евграфий не спешил встречаться с народом, а продолжал медленно расчехлять палатку. Наконец, он надсадно гыкнул и проницательно посмотрел на первых из подошедших. И небрежно проронил: «Вы были братьями… Двоюродными». Затем, он глянул на следующего, которым оказался Мишка Возлюбленный. «В Великую Отечественную ты здесь воевал. За Родину», – кратко бросил Евграфий.

Матушка Мария, живенько бегающая вокруг от одного к другому, с восхищением замечала:

– Вишь, как человеку дано! А скромный какой! Только, если их, таких людей, спрашивают, только тогда им можно говорить! И то – не всегда!