Александр Кириллов - УГОЛовник, или Собака в грустном углу

Она потянулась рукой к стулу, там рядом с баночкой крема лежало квадратное зеркальце, внимательно оглядела себя.

– Губы как губы.

Кира несколько раз поджала их, прикусив изнутри зубами, а затем, выпятив и приоткрыв, облизала кончиком языка сначала верхнюю губу, потом нижнюю, и отложила зеркало.

– Какой противный тип этот Позднышев, – вздохнула она, – и зачем только терпят их женщины. Она зевнула и потянулась.

– А я всё ещё хочу спать.

– Ты как будто целую неделю не спала.

– Да, не спала, – обиделась Кира. – Я еще не оправилась после болезни. Сон для меня – лучшее лекарство.

– Вчера я даже испугался, так ты разоспалась, – осторожно заметил Сивергин.

– Я выпила три таблетки снотворного. Мне было жутко одной, вот я глотнула их и легла.

– Ты с ума сошла. Так можно отравиться.

– Нет, я меру знаю.

– И ты совсем не слышала, как я пришел?

– Нет. Это было поздно?

Андрей кивнул. Не отрывая от стакана губ, он тянул в себя горячую и душистую жидкость, а Кира слушала радио, уставясь в Андрея невидящими глазами.

Кресло было неглубокое – её ногам, поджатым под себя, было в нем тесно. И стояло кресло боком к столу, так что Кире, чтобы взять или поставить на стол стакан, приходилось каждый раз в нем выворачиваться всем телом.

– Давай я разверну тебя к столу.

– Да оставь ты меня, бога ради, – возмутилась она, – дай послушать.

« С первой минуты как он встретился глазами с моей женой, я видел, что зверь, сидящий в них обоих, помимо всех условий положения и света, спросил: «Можно?» и ответил: «О да, очень».

– Кира, – робко позвал он, – ты прости, что я разбудил тебя вчера, когда пришел. Скажи, ты не сердишься?

– Не сержусь, – машинально ответила она.

– Значит, ты не спала?

Она медленно подняла голову и спросила:

– Что значит, не спала?

– Я разбудил тебя, – повторил Сивергин, не отпуская её взглядом.

– Я же сказала, что не сержусь.

Он допил чай, причмокнул.

– Вкусно. Где это ты выучилась?

Кира кивнула, что слышит, улыбаясь сама себе – сокровенно и радостно.

– Добрые люди научили. В доме отдыха, – добавила она уже безразличным голосом.

«А она действительно очень помолодела», – еще раз отметил он для себя. И никак не мог отделаться от впечатления, что видит её как бы впервые, будто они только вчера познакомились. Он мечтательно отстранился от всех привычных чувств и забот, их связывавших в течение десяти лет, и старался смотреть на неё чужими, как бы случайными глазами. И то, что он видел, ему очень нравилось.

– Кира, – невольно окликал он её и, смущенно улыбаясь, ничего не мог ей сказать.

В продолжение вечера, пока они слушали радиоспектакль, он смотрел на неё, не отрываясь, и всё представлял, что вот так – сидит он себе один, сидит, и вдруг видит: рядом с ним в кресле пьёт чай Кира. Разве это не чудо?

VI

Когда передача закончилась, Кира, словно очнувшись, сказала:

– Фу, какая гадость. Нельзя копаться в любви как в помойном ведре. Налей мне немного теплой воды.

– Кирюша, что ты собираешься делать?

– Хочу выпить таблетку. Бессонница, понимаешь?

– Нет. Кира, я тебе не позволю.

Он вытащил её из кресла, маленькую, почти девочку и, не отпуская, удерживал на руках. Она не сопротивлялась.

– Позволь, я только умоюсь, – вздохнула она. – Скажи, а горячая вода у вас бывает?

– Нет.

– А зачем же тогда в номере ванна?

– Это типовой проект. Здесь они считаются «люксами».

Андрей перестелил постель. Он ходил за Кирой как за тяжелобольной, готовый исполнить любое её желание, какую угодно прихоть, только бы не дать ей выпить эти треклятые таблетки.

– Только быстро и сразу спать. Я устала, мне всё еще нездоровится.

Кира легла в постель, шумно зевая в ожидании Андрея.

– Кира, – укоризненно покачал он головой, но заторопился и полез под одеяло.

Потом она сразу же отвернулась к стене.

– Опять дождь, когда он у вас кончится.

– Почему у вас? – не понял Андрей.

– Я хотела сказать: здесь, – поправилась Кира и, пожелав ему спокойной ночи, затихла.

А Сивергин лежал с открытыми глазами и думал об их жизни. Их отношения никогда не были страстными, но их ровность и длительность была им надежной защитой. Он привык видеть её в хлопотах, среди домашних забот, благодарной ему за привязанность к её мальчику, которого он усыновил, женившись на Кире, и не представлял себе другой жизни. И вдруг вчера ночью он с ужасом обнаружил, что, может быть, настоящей близости между ними никогда и не было. «Ерунда, – убеждал он себя, – ты просто переутомился, а она нервничает из-за сына, вот и всё, и вся разгадка». Её мальчик вырос, уехал учиться в Москву, ей одиноко без него, как ему здесь одиноко без Киры. Нервы, всё нервы. Вот и всё, и ничего другого. Но раньше, как было раньше? Кто у неё был до него? Никогда она не рассказывала ему о той жизни. Мальчик называл Андрея папой. А тот, настоящий отец, вычеркнут Кирой из памяти раз и навсегда. Нет, всё хорошо. И всё же временами, глядя на неё, он сознавал, что, к несчастью, был у неё не первым, и каждый раз заново переживал это.

Сивергин тяжело вздохнул, заложил за голову руки. «Спать, лучше спать».

Но прошло много времени, прежде чем он почувствовал, что не спит, не может уснуть. Он прислушался к дыханию Киры, и вдруг ему захотелось повторить то, что было между ними вчера. Он вздрогнул – так заколотилось в груди сердце. Он боялся сознаться себе, что нарочно ждал всё это время, когда Кира уснет. «Если она спала тогда, она и сейчас не проснется», – подумал он и осторожно дотронулся до её плеча.

Кира открыла глаза и недобро спросила:

– Тебе что нужно?

Сивергин обмер, притворившись, что случайно задел её во сне. Она села в постели, растрепанная и опухшая, тряхнула головой, будто старалась от чего-то отмахнуться.

Дай мне стакан воды и возьми у меня в сумке таблетки.

Он послушно сделал всё, что она просила, и снова лег.

– Не могу я здесь спать, – недовольно сказала Кира.

– А что тебе мешает?

– Город мне не нравится. Жёлтый, грязный, пять улочек, и дождь льет сутками.

– Я тебя не понимаю, – заволновался Сивергин, – причем тут город. Ты же ко мне приехала.

– И эта гостиница… Свихнуться тут можно.

– Дождь… Не может он лить вечно, – утешал её Сивергин.

– А я вечно здесь сидеть не собираюсь.

– Подожди недельки две – вместе и уедем.

– Что?! – подскочила Кира. – Две недели? Сегодня у нас что?

– Пятница.

– Так вот, в субботу и уеду.

– Так это ведь завтра.

– Да? Прекрасно, завтра и поеду. Это очень удобно. Утром в воскресенье я буду в Питере.

– Где? – он тупо уставился на неё.

– Ах, я забыла тебе оказать, меня пригласили в Питер. Подружка. Мы в доме отдыха познакомились. Если не съезжу сейчас, не выберусь никогда.