Александр Кириллов - УГОЛовник, или Собака в грустном углу
- Название:УГОЛовник, или Собака в грустном углу
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Ридеро
- Год:неизвестен
- ISBN:9785448305337
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Кириллов - УГОЛовник, или Собака в грустном углу краткое содержание
УГОЛовник, или Собака в грустном углу - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
– Значит, никто забор не поставит? – загрустил мужичок. – Они и проводку на доме обрезали, – вдруг ахнул он, показывая пальцем на голые фарфоровые чашечки.
Провод свисал свободным концом со столба длинной петлей.
– Как же мы будем? – спрашивал он, стоявших поодаль стариков и старух
– Ну, что опять тут за разговоры, – накинулся на него администратор в кожаной куртке и желтой кожаной кепке.
– Зачем свет отрубили?
– Ты чего дурачком прикидываешься?
– Вон провода нам оборвали.
– Оборвали, значит так надо. Кино, ты понимаешь? Понадобиться, и дом твой снесем.
Мужичок, не мигая, растерянно смотрел на администратора. Обожженное солнцем лицо сморщилось, обрубленный нос повис. Он сел на бревна и сдавил голову руками.
У бревен собралась массовка. Ждали автобуса.
Офицер вздрагивал от набиравшего силу ветра, не стихавшего ни на минуту, и натягивал на запястья короткие манжеты кителя.
– Едет, едет, – закричали из толпы. И все головы повернулись к скошенному лугу, красному в лучах заходящего солнца.
– Нет, это не к нам, – разглядели артисты ползший по дороге автобус.
Небо над речкой померкло, сошла краснота со скошенного луга. Замычали по дворам коровы. Кое-где затеплился в окнах свет.
Администратор в желтой кепке, как дорожный знак, торчал на краю высокого берега и смотрел в сторону дороги. Молчаливыми тенями бродили в ожидании автобуса артисты.
Автобус пришел, когда высыпали на небе звезды.
– Места не занимать, – кричал администратор, втершись в самую давку и маяча над толпой желтой кепкой, – тут сидят артисты.
– Черт знает, это что такое! – возмутился офицер, когда в автобус, набитый до отказа массовкой, стали впихивать артистов. – Не поеду я, – тихо сказал он, весь побагровев.
– Садитесь, – кричал ему из автобуса администратор, – мы их сейчас поднимем. А ну-ка, освободите места для артистов.
– Мы не поедем, – кричал офицер. – Отвезите людей и пришлите за нами машину. И закажите на завтра билет. Я улетаю в Москву.
Автобус, как утка, тяжело переваливаясь на ухабах, выполз на дорогу и, тычась в неё белым пятном света, медленно покатил к городу. На голом пустыре стало еще темнее и тише.
– Свет отключили, – бормотал на бревнах мужичок, – изгородь сломали, огород завалили дровами, боже, что мне теперь делать?
– И еще окно разбили, – вставил раздраженно офицер, будто он смертельно обиделся на мужика за всё это.
– Да, да, вы так не оставляйте, – поддержали офицера артисты. – А то, дай им волю, камня на камне у вас не оставят.
Мужичок застонал, покачиваясь из стороны в сторону.
– Лично я завтра улетаю в Москву, – самолюбиво заявил офицер.
Мужичок отнял руки от лица и грустно посмотрел на них.
– Может быть, в баньку желаете?
– Какая там, к черту, банька, – ругнулся офицер, – околеешь тут на холоде. А впрочем, можно и в баньку… как вы?
– Нам что, в баньку так в баньку.
Мужичок поднялся с бревен и первым двинулся к дому, вызывая жену.
– Поди, остыла совсем, – извинялся он, когда, минуя его дом, они спускались узкой улочкой к озеру.
– Под ноги смотрите, а то… как бы не споткнуться в такой темени.
Шли молча, шуршали в траве, и вздрагивали от холода.
– Далеко еще?
– Да нет, вон она, – указал мужичок.
Темными скатами крыш темнели на фоне озера деревенские баньки.
– Тут, – сказал он, остановившись. – Как, есть пар? – спросил он у голого мужика, вывалившегося из бани.
– Напаришься еще, – обнадежил мужик, – и красный, как рак, бултых в воду.
В тесном предбаннике отовсюду веяло влажным теплом плесневелых бревен и старой одеждой.
Мужичок разделся догола и, вздрагивая худым морщинистым телом, белым, как сметана, вошел в парную. За ним заспешили остальные.
Парная была такой же низкой, как и предбанник. В большом черном котле остывала вода. У стенки, покрытой сажей толщиной в палец, на широкой полке стояли две шайки и лежал веник.
Мужичок плеснул на камни теплой водой. Камни слабо зашкварчали, наполняя баню паром.
– Эх, хорошо, – сказал офицер, окатив из шайки худощавое тело, обросшее волосами от пупа до горла, плечи тоже покрывала темная поросль.
– После такой баньки, – вздохнул мужичок, – и беленького чайку выпить не грех.
– А магазин далеко тут? – ухватился за эту мысль офицер.
– Далече, – махнул рукой мужичок, – надо в город ехать или в Хатынку.
– А где эта Хатынка? – не отставал от мужичка офицер.
– А на другом берегу. Но там уже закрыто, и ехать не на чем. Была б лодка, а она у меня течет. Когда брат приезжал, мы тут с ним попарились. И он, возьми, да скажи: «Эх, где бы нам белую головку достать?» Ночь на дворе точь-в-точь как сейчас. Если б я знал, что он приедет, съездил бы в город. А он и папирос не купил. Известное дело – городской, у них там всё есть. А у нас тогда ничего не было, и Хатынки еще не было – пустошь. Давай, говорю, съездим в город. Может, «попутку» какую встретим по дороге.
– Подожди, как «белая головка», – перебил его офицер.
– Так это ж… когда было. Я брата долго искал. Как война началась, его в армию призвали, а я с матерью в селе остался.
Вдруг он побледнел, глаза сильно заслезились.
– Пороли они нас нещадно, – пожаловался он артистам. – И нам это непонятно было. Село как село, люди на работу ходили, всё было. Тут как всех соберут, и давай нас перед всем народом… пороть… партизаны… юды… лопочут…
И он горько заплакал, вытирая крючковатым пальцем слезы, морщась и вертя головой от смущения.
– А мать… так и не дожила до освобождения, померла.
Он сидел на верхней полке, свесив ноги, худые, в узловатых венах, и плакал.
– Разденут, баб сгонют, и давай лупцевать. Поначалу стыдно, лежишь голый, смотришь на девок, за которыми на гулянках… на мать в толпе – она вся трясется. Сцепишь зубы, и молчишь. А он гад чует, что терпеть уже невмоготу, и еще подлюка наподдаст, да с оттяжечкой. Лежишь, считаешь – еще малость выдержу, а дальше нет. Кричать охота, ерзашь… как на сковороде, а он, знай, вжаривает и вжаривает. Да с передыхом… Сил больше нет, а он, будто токо начал, и хлещет, и хлещет… и начинаешь орать, страшно, из утробы, голоса не слыхать, токмо рот разрывает от крика, и кровь во рту, и глаза из орбит лезут, дергаешься, визжишь, воешь, трясешься, всё тело кровью набрякло, онемело, будто ошпаренное кипятком. А он гад, поймал раж, и ему тут самое удовольствие. Он еще тормознет чутя, и смакует – врежет со всего маху по кровянистому месту и замрет… еще раз, и снова замрет, и так пока не истекёт удовольствием. А когда уже насытится, отбросит кнут… и отвалится.
Мужичок не мылся. Его трясло, ноги ходили ходуном, руки скрючило, лицо подергивалось, и глаза полубезумные.
– Как не рехнулся тоды, и сам не знаю. Его не видал, но чую, как он стоит надо мною и причмокивает, и дышит так, будто бабу в сенце наяривает.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: