Виталий Васильев - Полиция Бога

– Погоди-ка, это зарождение жизни на земле ты мне рассказал?

– Догоняешь! Значит, не безнадежен. Дальше машинки усложнялись, менялась мода. То рога, то хобот. То чешуя, то шерсть. А как тебе секс? Согласись, презабавная вещь. Только опять не без проблем. Вместилище, откуда можно управлять телом, уж больно много энергии требует, не прокормишь. Пришлось его поменьше сделать и, чтобы влезть, пришлось разделяться. Часть себя, которой все помнишь, и всякие возможности познания и коммуникации оставлять на хранение. Потому ты и не помнишь ничего до рождения.

– Это как блуждающие души, переселяющиеся в новые тела после смерти? Реинкарнация?

– В общих чертах. Только без сказок и параноидального бреда, пожалуйста, а то меня стошнит. Продвинутое тело еще попробуй добудь. На человеческое рождение очередь неисчислимая, без льгот и не подходи. Ты вот живешь, а за тобой пишут. Хоть ты травинка, хоть зверек, хоть человек. Как жизнь прожил, посмотрят, оценят, какое рождение кому дать.

– Это что же получается, помрешь, а над тобой опять начальство?

– Вам же книжку специально передали, и не одну, на разные вкусы, но смысл-то один. Помнишь, «сотворен по образу и подобию своему».

– Никак не думал, что это про слежку, льготы, распределение дефицитов и начальство.

– Все есть, – вздохнул голос. – Удивишься, но и анархисты, коррупция, уголовники и террористы. До сотворения жизни хоть и была скука, но делить было нечего, мир и покой. Когда появилось распределение тел, тут и началось. Элита, свои, чужие, пристрастия, авторитеты, воровство. Соответственно и стража, хоть как-то сдерживающая всю эту вакханалию. Но это не самое плохое, я бы сказал, мелочи.

– Если это мелочи, что же может быть хуже?

– Появилось движение за уничтожение жизни. Вроде как убрать распределение тел, делить будет нечего. И не будет разницы, кто лучше, кто хуже.

Голос затих, видимо обдумывая что то свое, сокровенное.

– Так-то оно так. Только ведь опять скука и никакого смысла. Как-то так, коротенько, без особенных подробностей и лишнего трепа. Оригинально хреново, зато правда. Теперь по делу. Я тот самый стражник и есть. Пытаюсь сохранить существующий порядок вещей, то есть жизнь. И как я говорил, не могу действовать на материальный мир, но слышу, вижу и знаю во сто крат больше твоего, беру тебя в помощники. Все согласовано, тебе зачтут заслуги при перерождении.

– О как! А меня спросить?

– Вот спрашиваю. Только если откажешься, проснешься навозным червем. Я тебя спасал, а ты тут, здравствуйте, пожалуйста. Дескать, недосуг, не хочу, не буду. Это уже нарушение кармического баланса и аккурат опускает тебя полных уровней на пятнадцать.

– Это еще что за новости? Когда это меня кто спасал?

– Я тебе покажу.

Я снова погрузился в сон.

Мечта байкера! Пустая дорога уходила за горизонт. Чистейшее голубое небо и насыщенная красками, еще густая, но уже вспыхнувшая осенним великолепием листва. Еду в машине неизвестно куда, неизвестно откуда. Нагоняю потрепанный грузовичок. Что-то в этом есть знакомое, где-то я это уже видел. Не могу вспомнить, но это точно не фантазия сна, а воспоминание. Принимаю вправо, приветствую, помигав фарами. Из открытого окна грузовичка надрывается Цыганова. Мигает правый поворот, грузовик прижимается к обочине. Водитель меня увидел и помогает в маневре. Идиллическая картина горизонта и его настроила на позитив. Прибавляю скорости, выхожу на встречную полосу. И тут происходит то, чего я никак не ожидал. Грузовик резко уходит влево, перекрывая мне дорогу. Его начинает раскачивать. Пытаясь «поймать» грузовичок, водитель кидает его то влево, то вправо. Я торможу, насколько это возможно на скорости в 140 километров. Расстояние до взбесившегося монстра сокращается неотвратимо. В этот момент задняя дверь фургона распахивается от сильнейшего удара и на дорогу падает синяя бочка с маркировкой Well ran. При падении на асфальт бочка разрывается, и я влетаю в волну желтой маслянистой жидкости. Чувствую, как машина клюет носом с обочины, переворот, еще, еще. Зажмуриваю глаза от летающих осколков и мусора, вжимаюсь в кресло. Слава богу, я пристегнут. Продолжение трагедии смотрю как бы со стороны. «Хонда» скатывается боком со склона обочины, подминая кустарник и придорожные заросли полыни, и вверх колесами плюхается в небольшой карьер, заполненный дождевой водой. Подняв волну при падении, машина с достоинством «Титаника» уходит под воду. Вот уже колеса скрываются в глубине. Через несколько секунд уже ничто не напоминает о трагедии, только помятая растительность да потревоженная ряска на воде.

Проснувшись, я вспомнил, где я видел эту дорогу и этот грузовик. Там еще противный абориген был, возомнивший себя королем дороги.

– Он тебе жизнь спас. Милейший преспокойный дедушка. Чтобы его из себя вывести, мне пришлось его местной шпаной напугать, с насиженного, прикормленного места согнать. Ему удочки сломали, прикорм со вкусом клубники для сазана, подарок сына из самого Питера, отобрали. У одного из той компании машина как у тебя, вот и осерчал дед. Так в жизни он и мухи не обидит. Между прочим, за свое хамское поведение он два дня переживал и казнил себя за непристойность.

– Все вроде так, только с чего вдруг грузовик взбесился? При мне он спокойно ехал и никаких фортелей не выкидывал.

– На воротнике Игната, дальнобойщика из Владивостока, сидела оса, привлеченная запахом медовухи от его майки, что он вечером пил, да пролил. Грязнуля он страшный. Потому и не женится. А вот осу вел тот, кто тебя хотел убить, как незавербованного агента. И еще, если бы с моей подачи Светке из «Страуса» не позвонил спьяна ее бывший и не вымотал ей мозги, она бы тебя из кафе не выгнала, не спастись тебе от банды зомбированных ублюдков.

– Обалденно! Неужели можно так все просчитать?

– Это на скорую руку. Если хорошо подумать да подготовиться, выходит куда изящней.

– Если вы так круто умеете, зачем усложнять, можно ведь открыто создать команду и всех порвать, кто против.

– Нельзя. Есть договора о невмешательстве, куча запретов и неприкосновенности свободы воли. У вас ведь тоже войны никто не хочет, но спецслужбы свое дело делают. Так ты в теме? Рассвет уж скоро, ломаешься, как девочка в бане. Кстати, работать больше не будешь. Не понадобится, возьмешь все, что захочешь, и так.

– Если еще и работать не придется, что же, пожалуй, согласен.

– По-другому и быть не могло. Добро пожаловать, напарник.

Проснувшись, огляделся. Ребята еще спали. Солнце было уже высоко, но в распадок на лесную полянку лучи пробирались неохотно. Воздух, пропитанный ночной прохладой, бодрил. Вылезать из теплого мешка категорически не хотелось, но вечерний чай настаивал «на прогулке».